Арвендейл
Шрифт:
Трой выпрямился, лицо прояснилось. Гном усмехнулся по себя. Ну что за чудо природы эти влюбленные! Всего лишь пара слов, проблеск надежды, не на ответную любовь, а всего лишь на возможную новую встречу, и мир из юдоли горя и скорби вновь превращается в место, где вполне возможны радость и счастье.
— А теперь, коли, мы уже придумали, как решить нашу… маленькую проблему, может быть, ты, десятник, — тут голос гнома приобрел ядовитые нотки, — все-таки соизволишь посетить сотника?..
По большому счету его поход к Дарголу был совершенно бесполезным (косвенным подтверждением тому стал тот факт, что гном, обычно не пропускавший ни единого
Вечером того же дня десяток был ознакомлен с основными приметами разыскиваемого лица. После того как Трой полчаса описывал предмет своего внимания, гном, вышедший подышать на крыльцо, спросил у идша, покинувшего стол чуть раньше:
— Ну что, понял что-нибудь?
Идш тяжело вздохнул:
— Тут сложно что-либо понять. Ну как, скажи мне, искать в толпе молоденьких девушек ту, у которой «глаза будто звезды» или «улыбка, от которой сердце заходится». И отчего влюбленные так сильно глупеют?
Гном хмыкнул:
— Да уж, остается благодарить богов, что мальчик не получил классического образования, а то бы он нас вообще засыпал поэтическими эпитетами.
— Это точно, — согласился идш. — Слава богам, что обошлось без мадригалов…
Следующие несколько дней интенсивных поисков никаких результатов не принесли. Гном и идш подняли на уши всю столицу, таверна «Дубовый лист» превратилась в настоящий проходной двор. Нет, какие-то результаты были… Регулярно то там, то здесь обнаруживалась очень симпатичная девушка, но это вновь и вновь оказывалась не та. Гном даже стал подозревать, что некоторые из его знакомых, прознав о том, что за молодой господин разыскивает предмет своей любви, просто пытались реализовать свои собственные матримониальные планы, то есть свести потенциального жениха со своей племянницей, золовкой или крестницей, авось, сладится. Вот и сегодня Трой вернулся с одной из таких встреч…
За окном уже стемнело, когда в комнату Троя тихонько постучали.
— Ну кто там еще?
Из-за двери послышался голос хозяина «Дубового листа»:
— Извините, молодой господин, но тут к вам пришли.
За дверью послышался шорох, дверь задрожала от брошенного сапога из шкуры брага.
— Да пошли все к темным богам!
И тут звонкий женский голосок с нескрываемой насмешкой произнес:
— Так вот, значит, как? А мне все уши прожужжали про то, как господин Трой мечтает меня снова увидеть.
За закрытой дверью послышался шум, шлепанье босых ступней, потом что-то упало, и через пять секунд дверь распахнулась с такой силой, что содрогнулась вся таверна.
Трой замер, не веря своим глазам. В узком коридорчике, ведущем от лестницы к двери комнаты, стояла Ликкета. Девушка смерила выросшее перед ней взъерошенное чудовище насмешливым взглядом и, царственно задрав носик, проследовала в комнату.
— Ну что, вы даже не пригласите леди присесть?
Трой суматошно кинулся поднимать опрокинутый стул и поправлять скомканную постель.
— Вот… это… садитесь, пожалуйста.
Ликкета приподняла пышные юбки и грациозно опустилась на стул. Трой зачарованно уставился на сидящую перед ним девушку. Она ничем не напоминала его деревенских подружек или разбитных служанок из придорожных таверн, которых он встречал
— Ну и? — Ликкета улыбнулась. — Так и будем сидеть? Вы собираетесь как-то развлечь девушку?
— Я… это… — Трой густо покраснел. Он совершенно не представлял, что и как делать. У него не было никакого опыта в ухаживании. Ну, пару раз гуляли с Селией у овинов… В этот момент в распахнутую дверь просунулась величаво вздернутая борода гнома. Войдя внутрь, он церемонно поклонился девушке и, повернувшись к Трою, чопорно произнес:
— Господин десятник, все готово.
Трой тупо воззрился на побратима. Гном едва заметно подмигнул ему левым глазом, (который был заслонен от гостьи его здоровенным носом) и добавил:
— Позвольте сопроводить вас и вашу гостью к праздничному столу.
Трой (поняв, что его десяток пришел ему на помощь) облегченно выдохнул, немного помешкав, шагнул вперед и протянул гостье руку… вернее, попытался протянуть, потому что гном дернул его за рукав и прошипел на ухо:
— Сапоги-то надень.
Трой ошалело опустил голову и с ужасом обнаружил, что свой красивый камзол он натянул, а вот обуться забыл.
— Леди изволит проживать в Эл-Северине? — светским тоном поинтересовался гном, усаживаясь на кровать таким образом, что девушка была вынуждена отвернуться от десятника.
— Да, я здесь родилась.
Похоже, она все поняла и деликатно развернулась к гному.
— А кому, уважаемая леди, мы обязаны счастьем видеть вас в нашей скромной обители?
Трой, уже почти натянувший сапог, замер, пытаясь разобраться в том, что такое сейчас сказал гном и не сказал ли он чего обидного… но Ликкета только весело рассмеялась.
— О, как вы завернули! Прямо как мо… наши придворные. Слухам, уважаемый гленд, слухам… Меня некоторое время не было в городе, я сопровождала принцессу Лиддит… а когда вернулась — оказалось, что вся столица взбудоражена. Все ищут некую леди, которая само совершенство… Представьте себе, каково было мое удивление, когда выяснилось, что это — я! — И Ликкета весело рассмеялась…
Вечер прошел просто на ура. Трой чувствовал себя на седьмом небе и откровенно пялился на Ликкету (правда, лишь в те моменты, когда думал, что она этого не замечает). А Ликкета очаровала всех. Она напропалую кокетничала с гномом и идшем, а с остальными вела себя ровно и доброжелательно. К тому же в ее кокетстве не было никакого жеманства, зато были юношеский задор и милая непосредственность. Более того, опытному кавалеру и сердцееду могло бы показаться, что девушка несколько переигрывает, что ее кокетство несколько неуклюже и наигранно, как будто она играет в то, чем ранее никогда не занималась, либо занималась очень мало. Но за тем столом не было ни одного опытного сердцееда…
Идш подсуетился и надыбал где-то бродячий оркестрик из шести музыкантов, поэтому в таверну этим вечером набилась куча народу. Сначала народ заходил в «Дубовый лист», привлеченный звуками музыки. А уж затем доброхоты из завсегдатаев сообщали вновь прибывшим, что «та самая», которую уже неделю разыскивал по всей столице молодой, но уже успевший прославиться десятник из сотни Даргола, наконец-таки отыскалась. «Вон, вон она, за тем столом… вишь как глазки-то блестят!» Народ вглядывался и… одобрительно кивал. Не то чтобы она была так уж красива, скорее мила… но было в ней нечто такое… ради чего мужики бросаются в огонь или… с улыбкой на лице идут выносить мусор и вешать постиранное белье.