Асанардаль
Шрифт:
– Вот как, – иронично прищурился Поль, – вчера познакомились, а сегодня обедаете вместе?
– Да.
– Не лги мне.
– Если вам что-то не нравится в моём поведении, поговорите об этом с моей мамой.
– Прячешься за маменькину юбку, как маленькая.
– Это она привезла меня сюда.
Поль помолчал.
– Зачари подстерегал тебя?
Его тон изменился, стал участливым и мягким.
– Не знаю.
– А я знаю их породу. Что они умеют, как это лить мёд в уши. У Зачари есть невеста, француженка по имени Гаетайн.
– Француженка? – удивилась Сана.
Удивление
– Из самой Нормандии. Отдыхала в нашем городе. Зачари за ней бегал, проходу ей не давал. Ради него она бросила всё. Но свадьба не состоялась. Теперь она бегает за ним. Неправильно. Мужчина не должен так поступать.
– Она бросила всё ради постороннего человека? Жених не значит муж.
– Вот видишь, ты уже оправдываешь его.
– Он мне не жених, чтобы его оправдывать. Но и обвинять парня потому, что у него не сложилось с девушкой, я тоже не могу. Я же не знаю, что у него случилось.
– Не знаешь?
– Мы вчера познакомились, – напомнила Сана.
– Такие люди, как Зачари, знают, чем зацепить.
«Шизофреники знают, чем зацепить», – вспомнила Сана слова из какой–то книги.
– Он пошёл в своего отца. Они умеют понравиться, но жить с ними бок о бок нелегко. Симоне можно только посочувствовать. Здесь все её жалеют. Жизнь в такой компании! Ещё и нелепые обвинения…
Поль тяжело вздохнул.
– Какие обвинения? – спросила Сана.
– Глупые слухи. Говорят, что она убила двух писательниц. Всё сплетни. Асанардаль, ты не выходи больше на террасу. Люси нервирует, когда на террасе посторонние. Если соберёшься в город, поставь в известность взрослых. Сейчас в городе много туристов. От них всего можно ожидать. Окей?
– Окей.
Поль вошёл в дом. Сане тоже пришлось покинуть террасу.
В коридоре она столкнулась с Люси.
– Поль не надоел тебе своими нравоучениями?
– Нет, – кислым голосом ответила Сана.
Люси приветливо улыбалась. «Она знает, что я знаю, что за мной следят», – подумала Сана.
– Не думай, Саночка, за тобой не следят. Ты наша гостья. Тебя и Зачари случайно увидела Рика, домработница. Поль успел просветить тебя насчёт репутации семьи Ди Луцио?
– Успел.
– И о Симоне рассказал? Знаю, он не мог обойти вниманием эту тему. Он жалеет Симону. Мужчины склонны прощать преступления таким женщинам, как она. Стоит им взглянуть на её томное лицо, и они тут же тают, как свечки. Гаетайн, её несостоявшаяся невестка, той же породы. Думаю, у них в Нормандии учат в школах играть на мужских сердцах. Что это я разговорилась. Твоя мамочка ещё спит? Скоро ужин.
Голос Люси был спокоен, но глаза тревожны.
Мила проснулась в хорошем настроении. За ужином у неё проснулся зверский аппетит.
Дочь подавленно молчала. Поль отдавал преимущество вину, зато Люси уничтожала еду неторопливо и методично.
После ужина Мила ещё немного подремала, а потом до глубокой ночи чатилась с подругой.
«Как Италия? – спрашивала Вера, – много купаешься? Уже подцепила итальянца?».
Мила отвечала, что из моря не вылазит, не знает, куда деваться от внимания мужчин, но ей нравится хозяин виллы, Поль.
«Не упусти свой шанс, – советовала Вера, – только смотри, как бы хозяйкой виллы не оказалась Люси. Спалит вас на измене и даст пенделя. Иногда хорошая подруга ценнее любовника. И в материальном смысле тоже».
Мила рассмеялась. Верунчику мёду не надо, дай похвалить себя.
«Вот видишь, ты смеёшься. Когда ты дома в последний раз смеялась? И это благодаря подруге, а не мужчине. Люси, а не Поль позвала тебя в Италию», – напутствовала Вера.
Мила ответила, что Люси ей пока не подруга. Вера увещевала Милу подружиться с Люси.
«Ну не знаю. Она какая-то странная», – протянула Мила.
«Любой человек странный, пока к нему не притрёшься. В самом деле, Милка, Поль попользует тебя и отвернётся, а дружба с Люси сулит тебе много ништяков. В Италию будешь мотаться на халяву», – размечталась Вера.
Люси картинно поморщилась – порой цинизм подруги зашкаливал.
«Не кривись, не кривись, – усмехнулась Вера, – я всего лишь направила нашу овечку на пусть истинный. Негоже рушить семьи хороших людей. Он хоть симпатичный?»
«Сейчас фотку кину».
«Он ничего. Возможно, я была неправа. Что тебе Люси? Ты ей надоешь и она тебя ласково попросит, а от грешка с Полем хоть воспоминания останутся».
«Верка, с тобой может общаться только такой ангел, как я. Но мне сейчас так хорошо, что я даже сердиться на тебя не буду».
«Ну и не надо, – легко согласилась Вера, – знаешь, а я ведь вспомнила твою виллу. Она ведь, – Вера назвала адрес, Мило утвердительно кивнула, – это знаменитая вилла, не хухры-мухры. В восемнадцатом веке она была обителем художников Стаффидов – Ди Луцио».
«Как ты сказала?».
«Стаффидов – Ди Луцио. А что?».
«Ничего. Какие новости у нас?», – перевела разговор Мила.
«Убит и ограблен коллекционер картин, отец крупного чиновника. Аккурат накануне твоего отъезда. Эту информацию особо не афишируют, я бы даже сказала, замалчивают. Оно и понятно, откуда у бедного пенсионера средства, чтобы по аукционам мотаться. А сам чиновник не настолько крупный, чтобы обеспечивать папочке дорогие хотелки».
«Это может быть совпадением», – не слушая Веру, подумала Мила. В её глазах загорелся азарт. Пожелав Вере спокойной ночи, Мила погуглила художников с такой фамилией.
Действительно, художник венецианской школы Калвино Ди Луцио – Стаффид, или, как его чаще называли, Калвино Стаффид, потомок династии малоизвестных художников, чьи работы не сохранились, жил в Тоскане с 1658 по 1688 год. Его знаменитая картина «Египетские принцессы» находится в Лувре. Утверждают, будто бы художник так и не женился, будучи влюблённым одновременно в сестёр Марино. Калвино покончил жизнь самоубийством от невозможности любить сразу двух. После его смерти брат Калвино назвал его замок «Марино» в честь смысла жизни брата. По непроверенным данным, старшая Марино родила от Калвино ребёнка, но брат Калвино, его полноправный наследник, не пустил женщину на порог замка «Марино». Говорят, «Египетские принцессы» – бледное подражание картины «Сёстры Марино», работе того же Калвино. Картина считается утерянной. Остаётся неизвестным, которая из сестёр Марино изображена на картине. Ещё при жизни Калвино ходили слухи, что полотно «Сёстры Марино» принадлежит кисти его отцу, спившемуся безумцу.