Асфальт
Шрифт:
И всё-таки Миша был уверен, что его семейная жизнь – жизнь хорошая, и лучше, чем у многих. Он любил своих дочерей сильно, гордился ими и был убеждён, что сделает для них всё. Миша скучал по ним во время деловых и неделовых своих поездок, звонил домой даже во время рабочего дня и когда был в Москве, чтобы узнать, что дома всё хорошо. Ещё он всегда чувствовал, что виноват перед Аней и детьми тем, что мало бывает дома, тем, что не уделяет им достаточно времени, а главное, внимания.
К Ане Миша очень старался относиться бережно и не сердиться на неё. Он давно понял, что нет ему более преданного и близкого человека на свете. Последние пару лет Миша очень старался не врать Ане даже по мелочам. Он, конечно, не говорил всей правды, скрывал свои мелкие и случайные слабости и интрижки, но не врал. Почти совсем не врал. Да и слабостей и интрижек тоже старался избегать. Он очень опасался разрушить то, что называл семьёй и домом. Он знал про себя, что врать умеет плохо, врать не любит и сильно из-за вранья переживает. Мише последние годы очень нравилось быть хорошим и сильным человеком. Но педантом он тоже становиться не хотел, потому что педантов не любил и не верил таковым.
Миша выработал, не придумал себе и не вычитал в соответствующей литературе, а именно выработал, свод правил, старался этим правилам следовать и гордился, когда удавалось по этим правилам жить. Он находил, что эти правила житейские, простые и хорошие. Он чувствовал, что работать он стал благодаря этим правилам эффективнее, его меньше стали мучить и терзать разные соблазны, он точно стал спокойнее относиться к людям, и мнения людей стали меньше его задевать и ранить. То есть Миша чувствовал, что он на правильном пути по многим направлениям и что то, как он научился жить, – это только начало этого пути. А ещё Миша не сомневался в том, что он занимается полезным и созидательным трудом и что он может точно гордиться своей работой.
И поэтому Миша считал себя вправе иногда давать советы людям, а иногда даже кого-то поучать. И он ещё находил в себе полное право относиться к своим переживаниям и к своему жизненному опыту внимательно и серьёзно и не сомневался, что может иметь творческие планы и желания воплотить какие-то свои мысли, идеи и переживания хотя бы в небольшом рассказе. К тому же Миша знал, что в литературе он разбирается, читает много и понимает прочитанное глубоко и серьёзно.
– Я не понимаю, Серёга, как ты можешь читать такую дрянь, да ещё этому радоваться, держать прочитанное в голове, не забывать, да ещё иметь, прости меня, наглость это пересказывать! Ты же читал и хорошие книги. Ты что, не видишь разницы? – говорил однажды Миша Сергею, когда они сидели небольшой компанией в кафе кинотеатра и пили кофе в ожидании фильма.
Миша тогда пришёл с Аней, Сергей с очень странной знакомой, которая жила постоянно то в Нью-Йорке, то в Париже и, как сказал Сергей, являлась очень модным фотографом. Стёпа пришёл один. Фильм был какой-то японский или корейский, на каких-то фестивалях собрал кучу наград, и его нужно было, по словам Сергея, непременно посмотреть, потому что до широкого показа он не дойдёт. Это Сергей всех позвал на просмотр и даже купил всем билеты. Они сидели, ждали начала фильма, и Сергей поделился впечатлением от прочтения модной книжки, которая представляла собой дневник и мнения какого-то бельгийского серийного убийцы. Книга, как было написано в предисловии, была создана в ожидании приговора и во время длительного судебного процесса.
– А мне было интересно читать, – спокойно ответил Сергей, пожав плечами. – Так подробно и деловито всё описано. Он пишет, как он всё задумывал, как наблюдал за жертвой, как готовился. Это мне интересно. И язык такой необычный.
– Ага! – язвительно покивал головой Миша. – И язык необычный, и тема очень интересная, и все домохозяйки в шоке и говорят: «Как можно такие книжки печатать и продавать в магазинах? Какой ужас! Вот дожили!» А на самом деле эту книжку написала какая-нибудь баба, которая обсмотрелась или обчиталась криминального мусора, сама преподаёт психологию и живёт одна с кошками или собачками и мухи за всю жизнь не обидела.
– Ну тогда тем более она молодец! – усмехнулся Сергей. – Она, если это она, очень убедительно всё написала. Мне понравилось, как там написано про то, как нужно готовить труп, чтобы утопить. И ещё, какая разница между тем, как надо топить тело в реке и в море. Даже с юмором написано. Я смеялся.
– Сергей, дорогой! Неужели ты не понимаешь, что не всё, что тебе нравится, стоит рассказывать! – очень покровительственным тоном сказал Миша. – Нравятся тебе эти подробности, ну и держи это при себе. Или найди таких же любителей дешёвых страшилок и обсуждай эти темы с ними. Я же не готов тебя в этом поддержать. Извини! Меня то, что пугает домохозяек, не интересует, и я такую книгу обсуждать не намерен и даже знать о её существовании не очень хочу…
– Ой, Серёжа! Не слушай его! – улыбаясь и явно находясь в отличном настроении просто оттого, что вырвалась из дома в кино, перебила Мишу Аня. – Он тут сейчас изобразит вам! А сам придёт домой, увидит какой-нибудь мой «бабский» журнал, скажет, чтобы я эту дрянь домой не приносила, а потом сядет и весь его от корки до корки пролистает, – Аня говорила и смеялась, – да ещё сидит, комментирует, ворчит, как старый дед. А ты, Миша, не замечал, как сам с телевизором разговариваешь? Ой, ребята! Это так комично! Слышу из кухни, Миша с кем-то разговаривает, а я знаю, что он там один. Думаю, может быть, по телефону, выглядываю, а это он с телевизором разговаривает… Возмущается.
– Анечка! Не выдавай семейные тайны! – пытаясь изобразить шутливый тон, сказал Миша.
– Ты бы видел себя, когда ты читаешь газету! – веселилась Аня. – Ребята, это так трогательно. Он сидит утром рано, пьёт кофе и читает газету. Лицо умное, этакий лорд просматривает утренние газеты. А сам губами шевелит, читает и шевелит губами. При этом может читать про энергетику или про какой-нибудь семейный скандал какой-нибудь актрисы… и губами шевелит. Я как увидела это, думаю: «Батюшки! Вот таким он будет старичком. Будет такой вредный, занудливый. Будет сидеть в очках на кухне, читать что-нибудь и губами шевелить».
– Говорю же, перестань, милая! – уже теряя спокойствие, сказал Миша.
– О! О! Видите?! Сердится! – Аня рассмеялась. – Мишенька, да ты мне такой с газеткой или у телевизора только больше нравишься. Такой домашний, такой мой старичок…
– Вот, Мишаня, тебя и сдали! – рассмеялся Сергей. – И запомни, чем ты проще, тем ты ближе и роднее всем…
– А я что-то в последнее время мало читаю книг, – со вздохом сказал Стёпа грустно. – Пытался читать, но сразу засыпаю. Как только есть свободная минутка, сразу сплю. Совсем я выпал из актуальной культурной жизни. Не могу поддержать модный разговор. Как ты сказал, эта книжка называется про убийцу? Надо запомнить. Где-нибудь в разговоре вставлю. Пригодится.