Ашната
Шрифт:
– Я не ревную тебя. Мне просто страшно за тебя.
– Ты завидуешь нашей любви. Конечно, я встречаюсь с красавцем кровь с молоком. Жгучий брюнет, смуглый, а какие у него упругие ягодицы, м-ммм, да только за одно прикосновение к ним, я готова бросить полмира к его стройным ногам, а ты жалеешь какие-то несколько сотен тысяч.
– Да пойми, Лидия, это альфонс. Он постоянно просит у тебя денег. Не наводит на мысли?
– Тебе жалко дать нам денег?
– Ты прекрасно знаешь, что я никогда ни в чем тебе не отказывал. Но сейчас нуждаешься не ты, а он! Передо мной стоишь ты, и просишь деньги ты, но говоришь его языком, его словами!
– И я нуждаюсь! Ты забрал мою карточку, заблокировал мои счеты. Как мне жить? Завистливый дурак! Дай мне устроить свою жизнь.
– Не кричи. Тебе нужно успокоиться. Только не со стаканом вина. Ты слишком много пьешь.
– Даже не спрашиваешь, за что я люблю его. Да вот
– Мы говорили уже об этом. Когда ты встретишь достойного мужчину, я только обрадуюсь за тебя и поддержу ваш союз. Не глупи и успокойся.
– А вот возьму и выброшусь из окна. Вот тогда посмотришь, как будешь спокойненько спать, зная, что на твоей подлой совести висит преступление.
– Значит завтра я приставлю к тебе врача.
– Не смей этого делать, ничтожество! Я знала, что ты изверг, но не до такой же степени.
– Я хочу, чтобы ты жила хорошей жизнью. Ненавидя меня, не уважая, любя другого мужчину, не важно. Главное – жила и была счастлива.
– В тебе говорят зависть и злоба. Научился там у себя на дебатах мозги людям пудрить, вот и меня сейчас пытаешься запутать.
– Сядь, – он протянул ей руку и предложил сесть рядом. – Послушай, мы прожили десять лет. За это время между нами было многое: твои измены, ссоры, скандалы… Но было ведь и хорошее. Давай хотя бы в память об этом хорошем не будем все усложнять. Я верну тебе карточки и открою счета, когда ты успокоишься и выкинешь затею выйти замуж за ушлого альфонса. Ты можешь с ним спать, появляться на публике, словом, делай что хочешь, но не губи свою жизнь.
– Просто ты не отпускаешь меня…
– Не так. Я просто не допускаю, чтобы твою жизнь сломал молодой прохвост, желающий поживиться за твой счет. Ты красива, ты молода, изысканно одета, много путешествовала. Неужели ты не видишь рядом с собой достойного мужчину? Я вижу! Так почему ты довольствуешься обществом жалкого жигало?
– Мне нужно отдохнуть, Александр. Дай мне время подумать обо всем. Только не приглашай ко мне врача. Не бойся, выбрасываться из окна не буду. Я просто устала, – тихим голосом, почти неслышным, повторяла она…
– Если хочешь, поезжай к маме. Тебе заказать билет?
– Я подумаю… – тихо ответила она изможденным голосом и еле-еле, шаркая подошвой бархатных тапочек, пошла в свою комнату.
После очередного всплеска в пьяном угаре, женщина ложилась без сил на кровать и засыпала. Такие приступы теперь с ней случались часто. Особенно после того, как она связалась с загорелым парнем, который выкачивал из неё все деньги и поил её, Лидия стала вести себя агрессивно.
У шоколадного фонтана стоял официант в белоснежном пиджаке. Манерно улыбаясь гостям, он наливал в хрустальные пиалки порции бельгийского и швейцарского шоколада. Выбор был велик: чёрный, молочный, белый, с изюмом и фундуком, сладкий и горький, каждый непременно посыпался сусальным золотом. Публику, собравшуюся на рауте, сложно было удивить, но хозяйке все-таки удалось подбросить пыли в глаза тем, кому хлеба и зрелищ всегда мало. Меню сегодняшнего вечера соответствовало тематической вечеринке: восточные танцы, восточная музыка, энергичные музыканты, играющие на барабанах, тамбуринах, устиях и других национальных марокканских инструментах. Официанты разносили подносы со свежими фруктами, сухофруктами, пастилой, восточными сладостями и пряностями. Когда Лидия вышла на сцену, музыка тотчас выключилась. В микрофон она произнесла приветственные слова гостям и пожелала всем чудесного настроения. Не забыла она акцентировать внимание на том, что сегодня вечеринка не совсем обычная, и хоть столы не ломятся от привычных фуа-гра, лобстеров, осетров и черной икры, зато стоит обратить внимание на изысканную национальную марокканскую кухню: шеббакию (марокканский хворост), запеканки с морепродуктами, цыплят, запеченных с апельсиновыми цветами, мясное рагу с черносливом и миндалем, кускус и прочие восточные радости. Особенно гостям понравился суп. Вот уж неожиданность, как знатоки изысканной высокой кухни с удовольствием угощались простым марокканским борщом, который полагалось съесть в сочетании фиников и сладких пирогов.
Посуда из богемского стекла постоянно наполнялась то одним кушаньем, то другим. Приглашенным, явно пришлось по душе все, что готовили для них, специально выписанные из Марокко, шеф повара.
Пригласили к столу и Мадину – танцовщицу, которая так заворожила присутствующих мужчин своим жарким танцем. Ей подал руку низкорослый, коренастый мужчина в дорогом костюме с красной бабочкой на шее. Он смотрел на неё пожирающим взглядом. Не удивительно: он знал, что скоро овладеет ею и это удовольствие продлится столько, сколько ему захочется. Танцовщица не отходила от него. Сопровождая его по саду, она смотрела на него своими черными глазами, не упуская возможности продемонстрировать свои прелести другим претендентам. По правде говоря, ей было чем гордиться, тело и у неё действительно было аппетитным. Такая женщина не бывает одна, но и быть с одним, она тоже не умеет. На присутствующих мужчин она по-прежнему смотрела холодным взглядом дикой пантеры, которую за бриллиантовый поводок ведёт хозяин. Сегодняшнюю улыбку она дарит только ему. Он дорого заплатил за удовольствие недолгого пребывание с одалиской, и шел, гордо демонстрируя всем собравшимся, своё превосходство.
Пройдя по саду к дому, они вошли внутрь и поднялись на второй этаж. Это крыло отводилось гостям, которых последнее время в доме бывало все меньше. Поднимаясь по лестнице, он несколько раз хлопнул ладонью по её ягодицам и сжал выпуклые части ее тела. Коротышка не думал, что их кто-то может увидеть. Такие встречи спланированы: высокая цена вопроса, свои правила, свои герои. Он был её хозяином, пусть на один вечер, но в этот вечер он мог с ней делать все, что заблагорассудится его жалкому умишке. А фантазии у пухлого мужчины с красным, потным лицом, были богатые, как и кошелек. Такие господа оставляют свою галантность за дверью. Его ночное развлечение и её рабство на взаимовыгодных условиях, будут продолжаться до утра. Войдя в комнату первым, не церемонясь, он резкими движениями сорвал с неё одежду. Как голодный зверь, коротышка набросился на неё, повалив на ковер. Изнемогая от желания проглотить её целиком, он трогал её рот, размазывая помаду по её смуглому лицу. То грубо массируя её пышную грудь, то пощипывая её чёрные соски, он жадно и громко пыхтел от удовольствия. Периодически мазал их жидким шоколадом из стаканчика, который принёс с собой из сада. Закончив акт наслаждения, он лег на диван, непристойно раскинувшись. Потный коротышка с лицом слизняка, фигурой жабы, и душой нелюдя. Привык командовать, подчинять. У такого слизняка крепкая семья, двое детей и любовница. Казалось бы, чего не хватает этому похотливому гусю? Пискливым голосом кровопийцы, он приказал ей не ложиться рядом, а станцевать ему, не одеваясь. Она танцевала, а он продолжал приказывать. Ему нравилось, когда она садилась на стол, раздвигала ноги и начинала играть с шёлковым платком. Особенно, красный как рак, коротышка, пищал от удовольствия, когда она брала саблю и, еле касаясь рукояткой своего лобка, выбрасывала острое орудие на середину комнаты. Его заводило это, и он снова подзывал её к себе. Облизывая её ягодицы, он жадно причмокивал и рассматривал её тело. Положив танцовщицу на диван, он начинал двигаться быстрее. Несколько раз он отрыгнул, не стыдясь её присутствия. Вновь оседлав её, он, задыхаясь от одышки, сказал вскользь «От этого шоколада сильная изжога», и снова отрыгнул. Толстяку хотелось заполучить её всю, без остатка. Его движения были безжалостны, не удивительно, слизняка совершенно не волновало, получает ли удовольствие партнерша. Почему это собственно должно его тревожить? Она – рабыня, его наложница, а наложниц ни о чем не спрашивают, с их желаниями не считаются. Несколько раз он поцарапал её пухлые губы, не специально, но и не особо церемонясь. Его тонкие губы обнажали впалый, как яма рот. Отбеленные зубы выглядели неестественно на раздутом жабьем лице. Наконец, насладившись сполна, он лег, почесав свой яйцевидный живот, раскинулся и уснул мертвецким сном. Жалкое зрелище.
– Мой господин, можно Вас на минуту? – испуганные глаза женщины никак не могли сосредоточиться.
– Что случилось, Мадлен? – как всегда, спокойным голосом, спросил Александр.
– В комнате, где переодевалась эта восточная танцовщица, сидит какая-то девочка. Кто это? Она не выходит из комнаты.
– Не в курсе.
– Тогда спрошу у госпожи. Она наверняка знает, кто это и что она там делает.
– Оставь, я сам узнаю.
Найдя администратора танцовщицы, Александр узнал, что вместе с ней прибыла и её дочь. Девушка была еще совсем юной. Четырнадцать лет для мусульман возраст цветения, для европейцев время чуть оперившихся юнцов. Отойдя от администратора, Александр обратил внимание, как к арабу подлетели двое знакомых ему мужчин. Особого значения не предав этому, он удалился.
Гуляя по саду, он слушал музыку, она и правда была красивой, тонкой, тихой, совсем не навязчивой. Под неё хотелось мечтать. Мужчина снова вспомнил о своём сне. Не смотря на то, что он улетучивался с каждым днём все дальше, как хорош, как сладок он был. Простое воспоминание обливало его душу недостающим теплом.
– Значит договорились? Сумма устраивает? Мы может рассчитывать на Вас?
– Вы не хотите даже взглянуть на неё? – голос с арабским акцентом говорил очень оживленно, явно желая понравиться собеседникам.