Ашната
Шрифт:
Траурно-белые стены. Из каждой щели веяло смертью. Холодный потолок. Горшки с пластмассовыми цветками на полу. «Почему здесь так мало жизни? Ведь в больницах лежат живые люди?», – вопрос пронесся в голове Ашнаты и тут же покрылся инеем.
Она шла твердым, быстрым шагом, поднимаясь по лестницам. Автоматически считая количество ступеней, проходя пролет за пролетом, она коротала время, которое сейчас казалось бесконечным. Нет, оно не застыло, оно было бестолково растянуто. Фальшивой нотой, взятой дилетантом – недоучкой, визжало время в её голове.
– Дорогая моя, – наконец она взяла
– Ты пришла, – еле слышно ответила Анна.
– Как же я могла не прийти? Сама подумай. Ведь ты моя Анна, мой друг!
– Какой я друг. Я полная квашня. Посмотри на меня. Я же полная развалина. Да не жилец я, – серого цвета лицо было почти безжизненным, потрескавшиеся губы и темные круги под глазами.
Удручающая картина происходящего молчаливо шептала на ухо Ашнате, что жизнь подруги висит на тоненьком волоске. Сильный характер белокурой девушки, не желал слушать это хриплое старушечье причитание, и резко оборвала это карканье.
– Глупости какие! Совсем скоро ты приедешь домой, и мы закатим пир горой. Я приготовлю твой любимый пирог, и курочку в сметанном соусе, накуплю персиков и бананов. И устроим Новый Год. Хочешь?
– А апельсины будут? – по-детски, спросила Анна и заплакала.
– Конечно, дуреха. Будут все, что ты любишь. Ты будешь сидеть на своей кровати, я на своей. И как всегда будем болтать о любой чепухе. И нам будет очень интересно.
– Помнишь, как мы до утра проговорили о конце света?
– Да, ты еще сказала, что если не станет китов в океанах, зачем тогда вообще жить.
– Вот я дура. И сейчас думаю, что мир держится на трех китах, – рассмеялась она и раскашлялась.
– Тихо-тихо, лежи спокойненько. Не нужно эмоций. Смотри, я принесла тебе несколько йогуртов.
– Откуда? У тебя ведь нет денег. Покажи свои руки.
– Не нужно. Да, я была в ломбарде, заложила кольцо. За него дали неплохую цену. Нам хватит на целый Новый Год, – улыбнувшись, она наклонилась над бледным лицом подруги и поцеловала холодный лоб.
– Это ведь подарок…
– Подарки остаются в душе, это главное. А когда в животе урчит от голода, стоит подумать о еде. Ну, хватит о грустном, давай я приподниму тебе подушку, – она подняла подушку так, что Анна удобно могла сидеть, облокотившись о большую, набитую гусиными перьями, подушку. – Вот ложечка. Ешь. Тебе нужно восстанавливать силы.
– Аш, я не хочу есть. Меня рвало все утро от этих поганых лекарств. Посмотри, мне продырявили вену, – она показала темный синяк на руке.
– Медицинский персонал не сделает ничего плохого. Ты главное, слушай все, что они тебе говорят, тогда быстрее поправишься.
– Да уж куда еще быстрее. Это гиблое место, Аш. Кажется оно для обреченно больных нищих и малоимущих.
Ашната оглядела палату. Слева лежал старик желтого цвета, в нем жизни казалось, не было никогда. Сейчас же он был больше похож на мумию, которая пока еще дышит. По обе стороны от дверей лежали женщины. Их беззубые рты были отвратительно открыты. Слипшиеся ресницы и грязные руки, они тяжело дышали, в их груди что-то очень сильно клокотало. В воздухе висело облако смерти, которое высасывало последние силы у этих несчастных, которые собрались под одной крышей жуткой больницы. Казалось, они лежат здесь не для того, чтобы лечиться и бороться за жизнь. Их бросили здесь умирать, они никому не нужны. Но самое страшное то, что они оказались не нужны сами себе. Безразличие убивает быстро, оно даже быстрее ненависти и яда.
– Ну что ты. Главное врачи здесь такие же как и везде. Вот они, а не грязные стены, тебя подлечат здесь, и совсем скоро ты уедешь. Потерпи, моя дорогая!
– Я лежу у окна, ты заметила?
– Конечно, тебе досталось самое хорошее место. С видом на небо, и красивый орешник. Глянь, он достает своими ветками до окна.
– В нашей комнате у окна лежишь ты, а здесь я. Может я пойму, что ты находишь в ночном небе.
– Да, я часто мешала тебе спать, могла просидеть с открытым окном полночи и наблюдать за звездами.
– Здесь все равно заняться больше нечем. Буду и я следить за тем, как ночью зажигаются небесные фонарики, как ты говоришь, – она улыбнулась и принялась лакомиться йогуртами.
– Я принесла тебе блокнот и ручку. Записывай все, что чувствуешь. Когда тебе захочется с кем-то поговорить, и никого рядом не будет, или это будет поздняя ночь, то просто пиши.
– Но я не умею писать. Даже курсовые крала… Болезнь оказалась очень кстати, от меня хотя бы на время отстали с этими вопросами.
– Не важно как! Главное пиши!
– Блокнот-то какой толстенный, сюда бы романы записывать, – держа в руке блокнот в толстом переплете, сказала Анна и положила его на тумбочку.
– Кто знает, может быть, ты напишешь настоящий бестселлер, – гладя подругу по голове, ответила Ашната и встала с больничной койки.
– Ты уже уходишь?
– Скоро пойду. Но не потому что мне нужно идти, а потому что тебе нельзя много разговаривать. Сейчас тебе дадут таблетки, и ты уснешь, а я посижу тихонько на краюшке кровати, пока ты не заснешь, а потом пойду.
– Ты придешь завтра?
– Конечно, приеду. Я буду приходить к тебе каждый день.
Поцеловав подругу во влажный лоб, на котором застыли капельки пота, она еще раз сжала её руку и поцеловала её длинные пальцы. На ногтях был салатового цвета лак, под цвет нелепого платья, в котором Анна ушла на свидание в ту ночь.
Идя по длинному коридору, Ашана почувствовала, как рвота подступает к горлу. Сердце выпрыгивало из груди, в глазах помутилось. Приложив ладонь ко рту, она дошла до конца лестницы и побежала к выходу. Выбежав на улицу, она жадно глотала воздух. Никогда прежде ей не был так необходим воздух. «Необходим, как воздух… Воздух тоже может быть необходим, как воздух. Словесный каламбур», – сказала она про себя и поспешила к подъехавшему автобусу.
Комната была пустой без Анны. Ветер раскачивал в разные стороны занавески. Пустой графин на столе. Открытая коробка уже засохшего зефира. Анна открыла его в то утро. Стены начали уже забывать запах кофе, который каждое утро она заваривала, собираясь уходить. Ашната провела рукой по полотенцу, которое подруга оставила сушиться на спинке кровати. С того момента весь «мирок» Анны словно замер, он окоченел. «Стоит человеку уйти, как без него умирают даже неодушевленные предметы», – подумала она, и села на свою кровать, вытянув ноги перед собой. Ей предстояло закончить курсовую и готовиться к летней сессии. Сил на это катастрофически не хватало. Телефон, лежащий на тумбочке, который она забыла взять с собой, просигналил. Уставшими глазами, она прочитала сообщение от него. Не ожидая увидеть ничего нового, она легла и закрыла глаза.