Ашната
Шрифт:
– Ашната! Ну, наконец! Мы тебя обыскались!
Оторвавшись от книги, она подняла глаза и увидела перепуганного директора Дома Студентов и декана их факультета. Бледные, они выбежали из припаркованной машины с папками в руках и направлялись в здание общежития. Девушка потрясла головой, её взгляд не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Глаза будто бегали, и все кругом казалось рябью.
– Что случилось? – собрав полотенце и конспекты в сумку, спросила она, и подошла к декану.
– Ты должны пойти с нами.
– Но я готовлюсь к экзаменам.
– Ничего, экзамены подождут… сейчас нужно решить важный вопрос, – растерянным
Войдя в кабинет, они сели за круглый стол. Ашната села рядом. Её живое лицо казалось таким уставшим, что женщины переглянулись, внутренне сомневаясь в возможности конструктивного разговора.
– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – спросила директор общежития.
– Спасибо, все хорошо. Занимаюсь, пишу курсовые…
– Вот и славно. Нам нужно поговорить с тобой.
– Что-то случилось? Я впервые вижу такой переполох.
– Ничего особенного не произошло. Просто ты единственный человек, с которым мы можем говорить об Анне, – женщина запнулась и тогда в беседу включилась вторая дама.
– Дело в том, что Анна в больнице.
– Что с ней? – Ашната вскочила. Казалось, что те силенки, которые оставались у неё в резерве, готовы были вырваться наружу. Она хотела поспешить к Анне, помочь ей, быть рядом.
– Мы освободим тебя от занятий на то время, которое понадобится, чтобы ты была рядом с ней. У неё ведь никого нет. Нужно бросить все силы на то, чтобы не случился скандал.
– Да уж. Только скандалов не хватало, тогда точно может нагрянуть проверка. Мои нервы такого не выдержат, – теребя в руках кончик платка, сетовала директриса.
Ашната её уже не слышала их. Все казалось таким далеким. Мысленно, она уже стояла у больничной койки, крепко сжимая руку подруги.
– Ашната, ты слышишь меня? – женщина дернула девушку за рукав, пробуждая от минутного забытья, в которое погрузилась уставшая душа.
– Слышу, – нордическим тоном ответила девушка и направилась к двери. Женщина поспешила задержать её, протянула ей записочку и погладила по плечу, делая вид, что искренне сочувствует.
– Это её адрес. Ну, иди и будь умницей.
Дверь закрылась. Тишина. Идя по длинному коридору, она не замечала теней на стенах. Все кругом было холодным и чужим. Эхом доносились какие-то голоса, но и они были чужими.
– Маленькая горка с плеч, – садясь на стул, сказала директриса.
– То ли еще будет. Горка с плеч, а исполинская гора остается висеть дамокловым мечом над всеми нами.
– Как Вы думаете, сколько она еще проживет?
– Сложно сказать, врач не церемонился с нами. Он уверил, ей остались считанные дни.
– Каково умирать одной. При живых то родителях! – директриса налила себе воды из графина и подняла бровь. Попытка сочувствия почти удалась.
– Её мать так и не простила?
– Простит она. Для нее важнее мужские штаны, чем ребенок. Как же, позарился отчим на падчерицу Ну кошмар конечно, а с другой стороны, с кем не бывает. А тут видите ли, каменное лицо, резкий, вызывающий тон. Анне есть в кого быть такой грубиянкой. Сказала, что ей абсолютно все равно, что с её дочерью, если она умрет, то якобы смоет позор с их веселой семейки. Представляете себе эту мамашу?
– Понимаю, что позора не оберешься с таким ребенком. На нас тоже ложится тень грязи от всей этой истории, но все-таки мы выше всего этого. Для нас прежде всего человеческая жизнь, – сама понимая, что с лицемерием переборщила, директриса замолчала и только пожала плечами.
Через несколько минут каждая из них уже занималась своими делами, забыв об Ашнате, Анне и тем более, о её жестокой матери.
Послевкусие ото сна было таким волшебным, что он пожалел, что проснулся. Несколько раз он пытался заснуть снова, чтобы увидеть продолжение сна. В этом сне его манило красивое женское лицо, черты которого он не запомнил. Он только чувствовал теплоту и женственность бегущего к нему женского силуэта. Золотые волосы девушки развивал ветер. Все происходило будто в жизни, ничего сказочного в этом сне не было, но появление этой девушки взбудоражило его.
Та бесконечная пустота, с которой он засыпал, улетучилась. Конечно, сон развеется, как одуванчик. Но его семя останется в душе мужчины, сидящего на кровати, свесив ноги, как мальчишка. Закрыв глаза, он снова вспоминал эти сладостные минуты сна. Как ни старался, как ни сопротивлялся пробуждению, но больше она не приходила. Для того, чтобы запомнить её, сохранить в своей памяти, в своём сознании, он сел к столу и записал свой сон в блокнот. Среди многочисленных записей о деловых встречах, цифрах, номеров телефонов, было записано несколько настоящих слов, ради которых стоило исписать сотни записных книжек, чтобы, наконец, заполнить его живым текстом. «Ради таких снов можно жить», – подумал он, и закрыл блокнот в кожаном переплете, положил его в кейс и начал переодеваться. Совсем скоро он выйдет из самолета и направится на очередную деловую встречу, на которой будет лучшим оратором. Подписывая многомиллионные контракты, он с равнодушием будет смотреть на мертвые бумаги, пропитанные пустотой. Там, он обязательно станет частью этой вселенской пустоты. Но пока он еще здесь, и рядом витает ощущение сладостного сна. Пока он чувствует себя мальчишкой. Пока еще он счастлив…
– Оставь, эту мелодию. Не переключай, пожалуйста, – попросил он шофера.
Та самая мелодия. Некогда его любимая, которую несколько часов назад он сделал вид, что не узнал.
– Слушаюсь, господин.
– Разве она не прекрасна? – Александр сидел и улыбался. Не закрывая глаза, он четко воспроизвел в памяти свой сон. Вдохнув воздух, он ощутил свежесть скошенной где-то неподалеку травы. Этот воздух словно помогал видеть сон заново, а музыка уносила его далеко туда, где он пережил счастье.
– Я не знаток такой музыку. Мне нравится рэп и хип-хоп, – вежливо ответил шофер, внимательно смотря на дорогу.
«До сегодняшнего дня я тоже не был знатоком. Простой сон, длящийся не больше минуты, всколыхнул то, что было давно забыто», – подумал он, но ничего не сказал. Зачем говорить то, что понятно только тебе одному. Возможно, он был бы понятен и той одной, которая бежала ему навстречу, но об этом он не думал. Никого к себе он давно не подпускал. Короткие сексуальные утехи его опустошали. Много раз он пытался увидеть в хищных зрачках настоящие глаза, но не видел. Больше не делая попыток что-то разглядеть, он стал жить проще. И сейчас, бывало, он хотел дать шанс женскому острому уму соблазнить его, притянуть, привязать к себе, но тщетные попытки тоже утомляют. Не было дверей, в которые ему бы хотелось постучаться. Все было одинаково серо и пустынно. Он привык так жить. Менять было нечего. Уже устоявшаяся личная жизнь была ему предельно понятна, поэтому тема эта была закрыта для него.