Ашу Сирай
Шрифт:
В подтверждение своих слов, он, в самом деле, закрыл лицо свисающим концом тал-лисама, оставляя лишь глаза. Я только вздохнула, подумав, что этим он не только не скрыл своей красоты, а стал ещё загадочней и привлекательней. Серые удивительные глаза с лунными зрачками не смотрели на меня, но, казалось, всё равно проникали в самую душу.
— Какие законы мы можем нарушить по незнанию, Джасир? — Бахира, внимательно выслушав наш разговор, не забыла о главном.
— Это против обычаев маджан, ами, но прошу: ни с кем из мужчин не разговаривайте без меня и закрывайте лица, пока мы не покинем пределы Сурайи. — Без тени улыбки сказал Джастер. — Никуда в городе
— Неужели по законам этой страны мать не имеет права голоса, Джасир?
— Имеет, но только внутри своего дома, ами. За его пределами всё разговоры с другими мужчинами ведут только мужчины. Только если они сами обратятся к вам — вы можете ответить. Но, прошу вас, не забывайте добавлять «господин».
— Ужасные законы, — тихо пробурчала я под нос, но Шут услышал.
— Это законы Сурта и если никто из нас не хочет попасть в зин-зан, их лучше соблюдать. К тому же, это совсем ненадолго. Ко мне вы можете обращаться в любое время, но не когда я с кем-то говорю. Если нужно что-то сказать — троньте меня выше локтя. Ами, я прошу тебя быть справа от меня. Хоть это и противоречит здешним правилам приличия, но в моём положении допустимо. Яния, тебя я попрошу быть по левую руку. И держитесь не дальше шага. Ближе можно, дальше — не желательно.
— Хорошо. — Мы с Бахирой ответили почти одновременно.
Шут кивнул и поднял лицо к солнцу.
— На сколько локтей опустил Отец свой золотой щит, ами?
— На один локоть, мой сын.
— Тогда нам нужно поспешить. Ворота в город запирают на закате.
Бахира вместо ответа звонко прищёлкнула языком, и её Пламя снова перешла на ходкую рысь. Джастер спокойно держал руки на луке седла Огонька, а я с Ласточкой и мулом замыкала наш небольшой караван.
К тракту мы выехали довольно скоро. Как и говорил Джастер, это была широкая и утоптанная дорога среди просторного поля, и по ней на север брёл большой караван из мулов и тех самых горбатых животных, которых я приняла за безрогих лосей. Я не успела ничего сказать, как Бахира натянула поводья, останавливая свою лошадь и не спеша покидать рощицу.
— Я вижу дорогу и караван на ней, Джасир, — сказала она, не дожидаясь вопроса Шута. — Что нам делать?
— Караван большой?
— Дважды по десять мулов и трижды по пять гаминов.
О, так вот как называют этих горбатых зверей…
— Охрана?
— Я вижу много воинов, Джасир.
— Хорошо. Поедем следом за ними. Не приближайтесь к ним слишком близко, достаточно просто следовать в полусотне шагов. Они сами к нам обратятся.
— Почему мы не можем сразу к ним подъехать? — спросила я, помятуя встречу с Альмахаимом.
— Потому что сейчас я слепой музыкант из народа маджан, — спокойно ответил Джастер. — То есть для этих людей я наполовину разбойник, наполовину бродяга. Прости меня за эти грубые слова, ами.
— Я не оскорблена, мой сын, — с достоинством ответила Бахира. — Шакалы всегда лают на пустынных пардов, потому что боятся их силы. Эти люди знают и помнят силу и дух наших воинов.
— Помнят, ами. — кивнул Джастер. — Едем.
Джастер оказался прав. Едва мы выехали из рощи, как нас заметили «осы». Один из чёрно-жёлтых всадников отделился от каравана, помчался нам навстречу, но скоро повернул обратно, помчавшись галопом к самому началу длинной вереницы животных. Скоро я увидела, что караван замедляет движение, а «осы» явно готовятся к сражению.
Неужели трое маджан, из которых двое — женщины, и в самом деле настолько грозная сила, что даже такой большой караван с многочисленной охраной всерьёз напуган?
Бахира же спокойным шагом ехала к дороге, не стремясь обогнать караван или приблизиться к нему. Я нервно прикусывала губу, и украдкой вытерла взмокшие ладони о парн, стараясь убедить себя, что всё будет хорошо, а вот Джастер смотрел вперед так безмятежно, что я невольно начинала переживать за его душевное состояние.
Слишком спокоен он был всё это время. Слишком легко принял случившееся. Слишком бесстрашно и уверенно отправился навстречу всем нашим врагам. Слишком…
— К нам едут всадники, мой сын, — негромко сказала Бахира, натягивая повод Пламени и возвращая меня в реальность. — Пятеро воинов и с ними богато одетый человек.
— Хорошо, ами, — Джастер по-прежнему безмятежно смотрел куда-то вдаль. — Я поговорю с ними. И помните, что я вам сказал.
— Да, Джасир, — в один голос ответили мы с Бахирой.
Шестеро всадников остановили лошадей, когда до нас оставалось не больше десяти шагов. «Осы» без слов рассыпались полукругом, держа свои копья наготове, пока богато одетый мужчина с короткой густой бородой и в белом тал-лисаме, украшенном золотой брошью с алым камнем, рассматривал нас. В его ушах качались крупные золотые серьги с голубыми, как чистое небо, камнями.
— Приветствую вас, почтенный, — Джастер сложил ладони перед грудью по обычаю маджан и с достоинством склонил голову в вежливом поклоне, едва затих топот коней. На его лице по-прежнему была безмятежность, а серые глаза стали светлыми, как воды Этелле. — Да будет Мать Матерей благосклонна к вашей жизни и к жизням ваших спутников.
— Мне сказали о появлении «песчаных духов», я не поверил словам и решил убедиться в этом сам, своими глазами! Но что я вижу?! Две женщины и слепец?! — удивлённо вскинул брови бородач. — Что ты делаешь так далеко от ваших песков? Кто эти женщины возле тебя?! И почему ты один?
— Я поэт и певец, о достойнейший Назараид, сын Басмана, — снова почтительно склонился голову Шут. — Со мной моя мать и моя сестра. По воле Великой матери мы следуем туда, где каждую ночь встаёт звезда Альк.
— Откуда ты узнал моё имя?! — Брови бородача взлетели вверх. — Кто сказал тебе его?!
— Воля Великой Матери забрала у меня обычные глаза, но взамен Мать Матерей подарила мне возможность видеть людские судьбы, почтенный Назараид, — ничуть не смутившись, также спокойно и безмятежно ответил Шут, а я открыла рот от изумления, радуясь, что Джастер велел при разговоре не поднимать глаз, а парн скрывает лицо.
Возможность видеть людские судьбы?! Он это серьёзно?! Поэтому он свой дар прятать не захотел? А просто оставаться музыкантом, чем ему плохо было?!
«Осы» взволнованно запереглядывались, да и сам хозяин каравана выглядел встревоженным и озабоченным.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что ты стал провидцем по воле той, кому вы поклоняетесь?
— Именно так, о мудрейший Назараид. Ты всё понял верно. И в подтверждение своих слов я открою тебе, что среди тех, кому ты доверяешь, скрывается нечестный человек, который хочет обмануть тебя.