Ашу Сирай
Шрифт:
— Даже не сомневаюсь, — усмехнулся он. — Она уже наверняка знает о том, что случилось на болоте и в Шемроке. А с учётом того, что ты оттяпала часть её герцогства… Думаю, цена за твою голову хорошо выросла. Поэтому сейчас с караваном самый безопасный способ добраться до её гнезда. Надеюсь, мы успеем закончить с этим делом к празднику Урожая.
Цена за мою голову… Когда я впервые услышала об этом, то сильно напугалась. А теперь… Великие боги, мне кажется, что Гнилушка и Шемрок были так давно…
— А если она всех так запугала, что праздника не будет? — Я вспомнила рассказы Даэ Нану о бэнгах,
— Может быть, но не думаю, что она до этого дойдёт. В конце концов, она не настолько глупа, как бы хотелось. В праздник Урожая совершаются самые крупные торговые сделки. Если она и её прихвостень своими выходками распугают всех торговцев, то город на зиму останется ни с чем. Этого герцог не допустит даже под влиянием волшебства. Они вынуждены с ним мириться, потому что он их прикрывает от взгляда короля, и его руками они хотят получить трон. С учётом того, что герцог готовится к войне, нужно как можно больше запасов, чтобы было чем по весне кормить армию. Но нам следует поспешить, чтобы попасть в Арсанис до закрытия ворот.
Джастер поднял голову, подставляя лицо солнцу.
— Всё, хватит разговоров, нужно ещё многое сделать.
Все приготовления мы закончили, когда солнце достигло полудня.
Бахира помогла мне и Джастеру покрасить волосы густой и чёрной краской, которую она сделала в отдельной миске. Пока я наносила краску на волосы, она достала небольшие ножницы и, к моему изумлению, взялась за шевелюру Шута.
Пшеничные пряди золотыми нитями падали на землю и блестели на солнце, пока лицо Джастера преображалось прямо на глазах. Короткие, не длиннее, чем на два пальца, волосы больше не скрывали широкий и высокий лоб, обнажили уши, на мочках которых, в самом деле, были заросшие точки от проколов. Чёрная краска ещё больше подчеркнула резкие и твёрдые черты лица и лунные глаза под прямыми бровями. Даже кожа стала смуглее, а может, он просто успел загореть под жарким солнцем, а я и не заметила.
Ему только бороды и усов не хватало, но я не сомневалась, что и они появятся.
В любом случае, принять этого опытного мужчину за юного шута и трубадура мог только…кхм, слепой.
— Сохранил ли Джасир подарок моего народа? — спросила Бахира, разглядывая его уши.
— Сохранил, ами. И буду благодарен тебе за помощь.
В подтверждение своих слов он достал из торбы две серебряные серьги в виде небольших широких колец с крупным тёмно-синим камнем в каждой. Бахира накалила большую иглу, проколола ему уши и серьги заняли своё место.
Смуглый и черноволосый слепой музыкант Джасир с серебряными серьгами в ушах не имел ничего общего с «бешеным псом» или наивным шутом-полудурком, которые путешествовали с госпожой Янигой. Зато очень походил на «осу». А ещё он был очень красив в таком наряде. Даже серьги не только не смущали, а напротив, подчёркивали мужественную красоту воина.
— Теперь нужно заняться твоей причёской, Яния, — сказала Бахира, направляясь ко мне. — Я тебе помогу.
Я кивнула, позволяя ей делать с моими волосами, что нужно, и слушая её негромкий рассказ об обычаях маджан.
Когда мы с Шутом помыли головы от излишков краски, Бахира снова села заниматься моей причёской, заставляя меня повторять правила поведения и слова на её языке и поправляя, когда я говорила неправильно.
От её краски мои волосы стали чёрными и мне казалось, что это не я, а кто-то другой. Когда Джастер из меня травницу делал, такого тёмного цвета не было.
— Это надолго?
Я смотрела на блестевшие под солнцем многочисленные тонкие косички. Бахира не стала ждать, когда моя голова высохнет и села заплетать сразу, как только вода перестала капать с кончиков волос, сказав, что так даже лучше.
Шут не спешил прятать голову от солнца, давая своей короткой шевелюре высохнуть.
— О чём ты, дочка?
— Цвет, — я покосилась на Бахиру. — Он надолго?
— Это хорошая краска, Яния, — та довольно улыбнулась. — Не волнуйся, никто не подумает, что это не твой настоящий цвет.
Я только вздохнула, понимая, что черноволосой мне придётся ходить неизвестно сколько. Интересно, ему бы понравился такой цвет?
Пока Бахира делала из меня девушку народа маджан, Джастер всё же взял нож и занялся своим новым посохом. Осторожно и не спеша, иногда пользуясь нашими советами, он счищал кору, обрезал выпирающие сучки и сломанный у комля ствол. В итоге получилось вполне неплохо, на мой взгляд. По крайней мере, теперь шест в его руках теперь куда больше походил на посох, а не на дерево из леса.
— Не переживай, Янига, — отозвался Шут, словно услышав мои мысли. — Когда всё закончится, тогда и отмоемся. Хотя я бы посмотрел, как ты теперь выглядишь.
Вот как он так опять меня смутить и обрадовать умудрился?
Джастер же встал, убрал нож и спросил, далеко ли мы сидим.
— Чтобы не прилетело, — пояснил он.
— В трёх шагах справа от тебя, Джасир, — ответила Бахира, заплетая мне очередную тонкую косичку. Около двух десятков таких я уже держала в руках, следя, чтобы они не распускались.
Воин кивнул в ответ, отступил на несколько шагов левее, повёл вокруг себя посохом, проверяя, что ему ничего не мешает, а затем я тихо ахнула, зажав рот рукой. Потому что впервые увидела, как легко и ловко летает посох в руках Джастера, раздавая удары невидимым противникам.
— Мой сын — великий воин, — Бахира смотрела с гордостью. — В его руках даже палка может стать оружием.
— Сойдёт, — подтвердил Шут, опуская посох. — А то слепого каждый обидеть норовит.
Я только фыркнула, подумав, что уж кто-кто, а Джастер даже в таком состоянии сумеет ответить так, что обидчику мало не покажется.
Когда Бахира закончила с моей причёской, уложив все косички в нечто невообразимое и нацепляв на них разных украшений, она снова принесла эльтимун — нарядно вышитую сумочку, в которой хранила красивую серебряную шкатулку с небольшим зеркалом, красками для волос и лица, а также украшениями и чем-то ещё, мне неведомым.
— Каждая девушка должна уметь украшать себя, чтобы её вид доставлял радость и наслаждение её мужчине, — сказала она, открыв передо мной свою сокровищницу. — Как так вышло, что Яния не подводит глаза, не красит губы, не наносит благовония и не украшает себя, как девушка? Неужели в твоей стране женщины скрывают свою красоту?