Ассасин
Шрифт:
– Судя по тому, что ваш отец оплатил вам реабилитацию - в верхней, - сухо ответила девушка.
– Неее, - с ехидной усмешкой протянул я.
– Это сейчас папка богат. А тогда мы жили в нижней части. Не на окраинах, конечно, в центре. Рядом с площадью первого вождя революции. Потом в семье появились деньги и мы переехали в верхнюю часть, в элитный район. Но родился и прожил долгое время я именно в нижней. Не трущобы, конечно, но жизнь в подобных районах подталкивает человека к весьма интересным поступкам. Да таким, что порой, ложась спать не поймёшь, проснёшься ли ты поутру. Тяга к грабежам и кровавому блудняку захлёстывают тебя, с головой погружая в омут насилия и погромов.
Так случилось и со мной. Совершив первое преступление, будучи ещё подростком, я уже не мог остановиться. Эти поступки меняют тебя. Неуловимо, незаметно, делают другим. Я рос крайне беспокойным ребенком. Мачехе и батеньке было плевать на моё воспитание. Они не были запойными алкоголиками, наркоманами и не вели асоциальный и привокзальный образ жизни. Вовсе нет. Просто они были заняты работой и собой, а до меня им не было ни времени, ни дела. Родная мать лежала в психиатрическом стационаре специализированного типа. Суд признал её невменяемой и заменил колонию общего режима по совокупности совершенных ей особо тяжких преступлений, на дурку. Где через три года интенсивной терапии она под действием аминазина превратилась в овоща. Отношения с мачехой не сложились с самого начала, так что дома царил вооруженный нейтралитет. Она не обращала внимания на меня, я - на неё. Отец с утра до вечера пропадал на работе. По иронии судьбы он был президентом адвокатской палаты города. И жаждал, чтобы сын пошёл по его стопам, да только я этого не желал. С детства я был предоставлен сам себе, бродя по заколоченным чердакам и темным, сырым подвалам. Компании в таких местах попадались весьма подходящие, так что к семнадцати годам приводов у меня было больше, чем иные люди раз в метро спускались. Поэтому махнув рукой на мою карьеру, отец забросил свои надежды. К тому времени я на пару с моим приятелем Чумой, работал то на Лёшу Большакова, то на Паука, и абсолютно не понимал, зачем вести адвокатскую практику, когда за один вечер можно получить двухмесячную зарплату среднего юриста города. К слову, Чума - весьма своеобразный тип. Он бы вам понравился. С него можно готовую диссертацию писать о многочисленных отклонениях в психике.
– Давайте вернемся к вашему детству, - сухо поправила девушка.
– Простите, док. Так вот. Адвокат из меня вышел бы первоклассный. К тому времени я уже научился врать дознавателям и съезжать со скользких тем. Только благодаря этому навыку, моя биография не пополнилась пробелом в пару лет колонии для несовершеннолетних. Иногда мы выбирались на окраины города ради забавы и пущих радостей жизни. Адреналин и злой кураж захватывают тебя, когда ты рыщешь темными арками и закоулками, петляешь по дворам в поисках жертвы.
Идеально на эту роль подходили торговцы наркотиками. У барыг всегда с собой была большая сумма наличности. В полицию по поводу грабежа они не обращались. Так что совмещая приятное с полезным: адреналиновый кураж, который приносил неплохие деньги, мы вскорости освоили этот вид заработка. К слову, финансы там крутились немалые, да только и заканчивались они крайне быстро. До смертоубийств дело не доходило, а вот покалечить человека можно было запросто. Да не записывайте вы, док. Это все дела давно минувших дней, и сроки по событиям уже сгорели в костре времени. К чему это я? Ах да. Компания, в которой я в те годы обитал, сложилась весьма разношёрстная. Двое ребят учились в Высшей Школе Экономики, а ещё пара с трудом освоила школьную программу. Связывало этот коллектив тяга к насилию, спиртному и веществам. А больше, наверное, никаких схожестей меж нами я и не припомню. Хорошие они были ребята. Чтобы описать нравы, царившие в тусовке, я могу рассказать одно: в то время нас связывала клятва. Не причинять друг другу физического и материального вреда и помогать в осуществлении мести. А в случае если сам человек по каким-либо причинам отомстить не может - свершить её за него. Помните ту историю, когда водитель на внедорожнике въехал в остановку и троих людей смертью убил? Ух и резонансное вышло дело. За рулём был пьяный в говно сын федерального судьи?
Девушка молча кивнула.
– Так вот, - продолжил я. Один из людей на той остановке был нашим братом. Он умер в больнице, не приходя в сознание. Ребята записали на видео ультиматум и подкинули его к зданию МВД. А говорилось там вот о чем: или парню дадут по полной, или правосудие его найдёт и покарает. Сынишке тому девять лет дали. Максимум за такое преступление. И в сизо отправили прямо из зала суда. Это спасло его, только вот ненадолго. Тем вечером, трое братьев ждали мажорика у подъезда дома. Проконтролировать, так сказать. Кабы судья дал условный срок или отпустил бы из зала суда - те люди зарезали бы его и даже не поморщились. И пришёл бы сынишке судьи этот. Ну, вы поняли. Такая в них была решимость, представляете? Парня, к слову, на "четвертаке" убили. Это колония строгого режима номер двадцать пять. Дюже много было в те времена там людей, которые уважали моего брата. А потом туда ещё Малой загремел, и с того момента дни мажорика были сочтены. Док, с вами все в порядке? Какая-то вы бледная. Давайте сделаем паузу? Расскажите, как вы сюда попали?
Но девушка замерла в кресле и смотрела на меня широко раскрытыми глазами. В них явственно читались страх и недоверие. Нежелание верить в то, что рассказанное мной правда. Я приложил палец к губам, словно призывая к тишине:
– Недавно окончили институт, и родители пристроили вас в эту клинику уму-разуму набираться. Связи или деньги? Хотя это неважно. И вот вы слушаете здесь тех, кто решил пройти курс реабилитации. Ну, или кого к этому приговорил суд. Можете не отвечать, я угадал. У вас на лице все написано.
Лицо психоаналитика и вправду побелело и вытянулось:
– До сих пор не понимаю, как подобные асоциалы не изолированы от общества, - с трудом выдавила из себя она.
– Ой, да бросьте вы, - отмахнулся я.
– Никогда в жизни я не причинял вреда людям. Ни одному. Представляете?
– А ваш сотрудник?
– Во-о-о-от!
– Я наставительно поднял указательный палец.
– Это ещё раз доказывает тот факт, что за человека я его не считаю.
– Очень удобная жизненная позиция, - прошептала психоаналитик. Достаточно громко. Мне удалось расслышать её слова.
– Ну какой уж есть. И это часть от целого. Процентов десять от того, что я успел натворить. О моих похождениях книгу написать можно. Не все истории в ней будут забавные, но в целом неплохое повествование выйдет. Так вот: к восемнадцати годам пришлось мне из городу бежать. Очень уж некрасивая там вышла история. Братец мой на себя всю вину взял. И кабы дело не рассыпалось ввиду недостаточности доказательств - получил бы он лет десять. Но уголовное дело до суда не дошло.
Я замолчал, глядя в потолок и скрестив руки на груди. Психоаналитик тоже не произнесла ни слова, ожидая, пока я продолжу рассказ.
– И захотелось мне в тот момент новую жизнь начать. Как говорится, с чистого листа. Я решил, что смена города — это знак. А те истории интересные, пусть в прошлом остаются. Как вам моя биография, док?
Я повернул голову, с любопытством глядя на психоаналитика.
– Очень.. познавательно, - только и смогла выдавить из себя она. Было видно, что эти слова дались ей с величайшим трудом.
– Могу поспорить, таких историй вы еще не слышали. Спорим, док? На просто так.
– Я знаю понятие спора на "просто так", - ответила девушка.
– Так что, я откажусь. К тому же скорее всего вы все придумали.
Слова про мою богатую фантазию прозвучали очень уж неуверенно. Но я просто пожал плечами:
– Врачебная тайна не является доказательством на следствии. Так что я вполне мог бы рассказать правду. Ведь об этом вы просили меня три месяца? Впрочем, ваш выбор, доверять мне или нет. Это же наше последнее занятие, да?
– Вы уже получили справку об окончании курса реабилитации.
– И теперь выйдя из этих стен, я снова стану свободным человеком?
– уточнил я.
Психоаналитик кивнула. Я заерзал на кушетке и полез в карман джинсов, пытаясь вытащить телефон: