Ассасин
Шрифт:
– По тебе не скажешь.
Я лишь хмуро кивнул, усевшись напротив гостьи. Бросил в чашку таблетку прессованного пуэра и залил её кипятком. Руки предательски тряслись, поэтому большая часть воды полилась на столешницу, весело прокладывая ручейки к краю стола. Как водится, затуманенный этанолом мозг не придал этому факту ровным счётом никакого внимания. И очень зря. Потому как, едва первые капли кипятка упали мне на ноги, я аж взвыл от боли, резко отшатнувшись от струек горячей воды:
– Твою мать!
Сохранить равновесие после такого кульбита не удалось, так как стул, опасно накренился, и я кубарём полетел на пол, под веселое хихиканье сидевшей напротив гостьи.
– Чего смешного?
– поинтересовался я, поднимаясь на ноги. В моем голосе слышалась некая злоба, которая мигом оборвала смех собеседницы.
– Ничего, прости, - ответила девочка, глядя на меня.
– Просто ты забавный. Я это вчера подметила.
Я взял со стола пустой чайник, и маленькими шажками, стараясь не подскользнуться на скользком кафеле, прошлепал к раковине, набирая новую порцию воды:
– И что же во мне такого забавного?
– Ну судя по твоим рассказам, ты живая легенда, - охотно ответила та.
– Что зовут тебя Нико Белик и ты родом из Сербии. Впервые убил албанца в двенадцать лет, после чего бежал из страны. Воевал в легионе и был с миротворческой миссией в Ираке. И все это в неполные... Сколько тебе? Двадцать три?
– Двадцать два, - автоматически поправил я, щелкнув кнопкой чайника.
– Что я ещё вытворял?
– Частичная или полная потеря памяти?
– лукаво переспросила девушка.
– Это третья стадия алкоголизма, дружок. Так что, на твоём месте, я бы крепко задумалась.
– Ты врач?
– О нет, - рассмеялась в ответ гостья.
– Но раз уж у тебя амнезия - давай знакомится заново. Меня зовут Катя, и я не врач, я будущий юрист. А вот та, что спит в твоей кровати - она да. Подающее надежды светило медицины. Ее, кстати, Рита зовут.
– Ага.
– я долил в кружку кипятка, разбавив уже настоявшийся пуэр, и отпил чай.
– Очень приятно.
– А по поводу вчерашнего… ох и до чего забавный приключился вечер, - начала пересказывать мои истории Катерина.
– И в чем же он был так интересен?
– хмуро поинтересовался я, отпивая чай.
– Вы вчера творили такие вещи, - закатив глаза, мечтательно произнесла девушка.
– Очень познавательная информация, - нахмурился я.
– Но хотелось бы узнать подробности.
– Ты точно хочешь правду?
– лукаво посмотрев на меня, уточнила Катерина.
– Иначе бы не спрашивал.
– Ну, например, вчера ты и твой друг, напали на машину ППС, пытаясь ее перевернуть.
– Вранье, - сразу отверг я ее слова.
Это не значило, что я и Чума не могли такое сотворить. Вовсе нет. “Перекинувшийся” от выпитого человек страху не ведает, и поэтому в лучшие годы происходили и более скверные истории. Но кабы мы с Чумой устроили такой блудняк - проснулся бы я не на кровати, а на жестких нарах отдела. И, скорее всего, похмелье было бы меньшей из моих проблем.
– Согласен, - раздался хриплый голос от дверей кухни. И сколько же в этом голосе было боли и страданий.
Я поднял голову и посмотрел на вошедшего в кухню Чуму. Выглядел он, прямо скажем, не очень. Наверное, так выглядят аристократы, которые всего за пару часов потеряли все нажитые непосильным трудом капиталы. На лице еще виднеются остатки былого величия, но в остановившемся взгляде зомби уже явственно читаются боль и страдания. Чума прошаркал к столу и уселся рядом с блондинкой. И Катерина тут же поцеловала его в щеку и встала из-за стола:
– Так, все. Мне пора, мальчики.
– Родители потеряли?
– ехидно осведомился я.
– Парень, - односложно ответила та.
– Но по легенде, да. Ночую я у родителей. Все, убежала.
Не сказать бы, что я пришел в шок от этой новости. Чума не очень-то разборчив в связях. Даже не так: мой приятель был падок на все, что движется. Но на товарища я посмотрел с некоторым интересом.
– Удачи, - односложно ответил Чума.
– Я позвоню, - прощебетала Катя и выскочила из комнаты. А Чума спокойно продолжил смаковать чай.
– Черт, надо бросать пить. С каждым годом пережить похмелье становится все тяжелее.
– Давно её знаешь?
– спросил я.
? Кого?
– уточнил Чума.
– Катю? Полгода где-то. В "Тортуге" познакомились.
– И ты столько времени мутишь с бабой, у которой есть мужик?
– переспросил я.
– Старею, - пожал плечами Чума.
– Или влюбился. Не знаю. Она же блондинка. Всегда был неравнодушен к девочкам со светлыми волосами. Они приносят мне удачу.
Чума допил чай и отставил кружку в сторону.
– Я убежала, - крикнула Катя из коридора, а следом хлопнула входная дверь.
– Ну вот. Ушла, - сокрушенно заметил Чума.
– Какой же ты нехороший человек, - пробурчал я.
– У неё есть парень. Наверное, он её любит. А ты...
– Может быть, я тоже без ума от этой девочки, - ответил товарищ.
– И вообще: я молод и свободен. Делаю что хочу и сплю с теми, кто даёт. Ты лучше скажи, чем думаешь заняться?
– Сперва думал навестить корешей. Только теперь в себя надо прийти.
– Это да, - кивнул приятель.
– Навестить надо. Я тоже давно у них не был.
– Конечно. Тут чужие бабы. Не до друзей.
– Ты стареешь, - холодно ответил Чума.
– Становишься мерзким брюзгой. Откуда в этот морализм? Давно ли ты стал настолько принципиальным?
– Когда-нибудь, тебе проломят голову, - заметил я.
– И поделом. Потому как...
Мои нравоучения прервала возня на лестничной клетке. А затем, дверь распахнулась и в квартиру ввалился, с трудом протиснувшись в дверной проем утренний гость. И при его виде я ужаснулся. Уж не знаю, из каких соображений милая блондинка Катерина выбрала этого великана себе в партнеры, только вот выглядел этот тип, прямо скажем, отталкивающе: перебитый нос, маленький лоб, который намекал о не очень большим содержанием серого вещества в черепной коробке. Да и в целом лицо великана хранило печать явного генетического скрещивания близкой родни. Скорее всего, его родители были братом и сестрой. Довершали сей образ два шрама на лице, протянувшихся от уголков губ почти до висков. Кто-то сказал, что шрамы украшают мужчину. Так вот этому человеку стоило бы сперва посмотреть на нашего утреннего гостя, вломившегося в квартиру без приглашения, а потом уже врать о красоте шрамирования. Улыбка Челси делала и без того страшное, перекошенное от злости лицо незваного гостя, совсем уж отвратительной. И кабы я встретил такого мужика ночью в темном переулке, то отдал бы ему все, что лежало в моих карманах ещё до того, как джентльмен попросил бы меня об этом. После чего побежал бы, полагаясь на скорость своих ног. И даже днём обходил бы потом стороной район, в котором водятся подобные огры.