Ассегай
Шрифт:
— Вперед! — крикнул Пенрод, пришпоривая лошадь. — Ату!
Леон, пригнувшись к шее коня и взяв наперевес короткое копье, устремился за ним.
— Господи, ну и уродина! А здоровый! Какие клыки! Дядя, он наш!
Кобылка полковника шла легко, быстро приближаясь к добыче, гнедой мерин Леона отставал на полкорпуса. Бородавочник, заслышав стук копыт, остановился и оглянулся. Секунду зверь таращился на несущихся во весь опор лошадей, потом развернулся и, взбивая в пыль иссушенную землю, помчался через равнину. Впрочем на победу в состязании на скорость ему рассчитывать не приходилось.
Догнав бородавочника, полковник нацелил копье на «лысый»
— Коли его, Двухпенсовик!
В порыве азарта с языка сорвалось имя, эксклюзивное право на использование которого принадлежало тете Шафран. Полковник, правда, то ли не услышал, то ли не обратил внимания — во всяком случае, виду не подал. Выбрав момент, он нанес удар, и копье устремилось к цели — холке кабана. Однако в последний момент зверь метнулся в сторону и проскочил между передними ногами лошади. Ни порода, ни привычка гоняться за скачущим по площадке мячом в данном случае не помогли — среагировать на маневр бородавочника кобыла не успела и пролетела мимо. Наконечник копья скользнул по толстой шкуре, лишь слегка ее оцарапав. Пенрод рванул уздечку, заворачивая лошади голову, и она вздыбилась, закусив удила, пуча шальные глаза.
— Давай, милая! Поднажми! Ну же, пошла! — увещевал Пенрод, трогая бока сточенными шпорами.
Кобыла развернулась, готовая продолжить погоню, и тут прямо перед ней промчался Леон. Его скакун несся за кабаном как привязанный, в точности повторяя все отчаянные маневры. Дичь и охотник пошли по кругу. Пенрод рассмеялся.
— Не отпускай! Да следи за клыками — он едва тебя не достал!
Бородавочник, повернув назад, оказался елевой, неудобной для охотника, стороны и уже почти достиг спасительных кустов, тех самых, из которых опрометчиво вылез пару минут назад, но Леон, привстав на стременах, ловко перебросил копье из правой руки в левую и рассчитанным ударом вогнал наконечник между лопатками зверя. Мерин пролетел над сраженным зверем, и лейтенант выпустил копье, чтобы не потянуть запястье. Стальной наконечник и два фута древка блестели от свежей крови. Раненный в сердце, кабан завизжал. Передние ноги подогнулись, и зверь упал мордой в землю, потом перевалился на бок, взбрыкнул задними ногами и замер.
— Отличная работа, сэр! Идеальный удар! — Пенрод подъехал к племяннику и натянул поводья. Оба рассмеялись. — Как это ты назвал меня минуту назад?
— Прошу прощения, дядя. Я не нарочно. Вырвалось.
— Вырвалось? Ну так засунь обратно, негодник. Неудивительно, что Лягушонок Снелл так на тебя взъелся. Сказать по правде, в глубине души я его понимаю. И даже сочувствую.
— Уф, в горле пересохло. Как насчет чашечки чаю, сэр? — предложил Леон, уводя разговор от неловкой темы.
Увидев, что охота закончилась, Ишмаэль отогнал повозку в тень и разводил костер.
— Это меньшее, что ты можешь сделать, чтобы загладить вину, — проворчал Пенрод. — Двухпенсовик! Надо же! И куда только катится нынешняя молодежь?
Спешились. Чайник уже кипел.
— Три ложечки сахару, Ишмаэль, и парочку твоих имбирных пирожков, — распорядился полковник, опускаясь на складной стул.
— Простите, эфенди, но вашей достопочтенной супруге это не понравится.
— Моя почтенная супруга в Каире, так что с нами ее не будет, — напомнил Пенрод, протягивая руку к тарелке с пирожками, которую уже поставил на складной стол проворный слуга. Откусив, он с удовольствием прожевал, отхлебнул чаю и пригладил усы. — И чем ты собираешься заниматься, если уйдешь в отставку и
— Останусь в Африке. — Леон поднес к губам чашку, сделал глоток и, помолчав, задумчиво добавил: — Может быть, попробую заняться охотой на слонов.
— Охотой на слонов? — недоверчиво, словно ослышался, повторил Пенрод. — Хочешь стать профессионалом? Как Селоус и Белл когда-то?
— Да. Меня это всегда занимало, с тех пор как прочитал книжки об их приключениях.
— Романтическая чушь! Ты опоздал. Лет на тридцать. Те парни имели в своем распоряжении всю Африку. Шли куда хотели, делали что хотели. Сейчас другие времена. Все изменилось. Везде проложены дороги. И ни одна страна не выдает лицензий, по которым ты мог бы убивать этих великанов тысячами. С вольницей покончено, и, по-моему, оно только к лучшему. Да и вообще, жизнь охотника трудна, опасна и одинока. Год за годом одно и то же — скитания по дебрям, в одиночестве, даже поговорить на своем языке не с кем. Выбрось эту ерунду из головы. Нечего и думать.
Леон молча смотрел в кружку. Пенрод достал еще одну сигарету. Закурил.
— В общем, не знаю, что и делать, — уныло вздохнув, признался он.
— Выше голову, мой мальчик. — Полковник сменил тон на доброжелательный. — Хочешь быть охотником? Что ж, есть парни, которым удается неплохо на этом зарабатывать. Нанимаются проводниками к богачам, что приезжают в Африку на сафари. Миллионеры, аристократы, даже члены королевских семей. Эти люди готовы платить огромные деньги за возможность уложить пару слонов. Африканская охота на большую дичь сейчас в моде как в Европе, так и в Америке.
— Белые охотники? Как Тарлон и Каннингем? — Леон с надеждой посмотрел на дядю. — Вот это да! Вот это жизнь! — Он снова помрачнел. — Но ведь с пустого места не начнешь, верно? Нужны деньги, а у меня их нет. Обращаться за помощью к отцу я не хочу — поднимет на смех. И потом… у меня нет связей, я никого не знаю. Для всех этих принцев, графов и магнатов я — никто. Они приезжают издалека, из Европы — с какой стати им обращаться ко мне?
— Я, пожалуй, сведу тебя с одним человеком. Он мог бы помочь.
— Когда? Когда мы с ним встретимся?
— Завтра. У него лагерь неподалеку от Найроби.
— Завтра не могу. Майор Снелл приказал идти к озеру Туркана. Нужно найти подходящее для строительства форта место.
— Туркана! — фыркнул Пенрод. — И кто решил, что там нужен форт?
— Это Снелл так забавляется. Я вернусь, подам рапорт, а он, как всегда, вернет его мне со своими язвительными комментариями.
— Ладно, со Снеллом я поговорю. Попрошу отпустить тебя для выполнения особого задания.
— Спасибо, сэр. Огромное спасибо.
Главная улица Найроби начиналась сразу за барачными воротами. Было раннее утро, но жизнь уже кипела вовсю, словно в охваченном золотой лихорадкой городе, и широкую грунтовую дорогу заполнила шумная, бурлящая толпа. Сэр Чарльз, губернатор колонии, привлекал соотечественников щедрыми обещаниями огромных земельных участков в тысячи акров по номинальной цене, и переселенцы валили сюда сотнями. Тележки со скудным скарбом, повозки с женщинами и детьми заполняли улицу. Всех вело одно желание: получить кусок земли на неосвоенной, дикой территории. За ними потянулись купцы и торговцы — индийцы, уроженцы Гоа, евреи. Слепленные из сырцового кирпича и растянувшиеся по обе стороны дороги убогие лавки с расписанными от руки вывесками предлагали все, от шампанского и динамита до лопат, кирок и патронов.