Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая
Шрифт:
Американец обхватил ребят руками, и заплакал:
«Киндерлах, вос обн зей гимахт фун аих, киндерлах!» [15]
Офицер оказался раввином американской армии. Он ездил по лагерям и отыскивал уцелевших еврейских детей. Шлойме вместе с другими мальчиками перевезли в специальный госпиталь. Почти сразу к нему подсел человек, назвавшийся представителем еврейского ишува в Эрец Исроэль, и принялся уговаривать ехать с ним. В Каунасе бывших заключенных никто не ждет, да и как попадет в Каунас одинокий мальчик, без документов и денег…
15
Дети,
Про Эрец Исроэль Шлойме слышал от отца, учил в хедере, рассматривал картинки в календаре. Представитель ишува говорил на идиш, а в конце разговора протянул шоколадку. Шоколад Шлойме не пробовал с начала войны.
– Не торопись, – сказал представитель, – когда надумаешь, скажи коменданту, что хочешь поговорить со мной.
– Я согласен, – сказал Шлойме, не откладывая. – Я поеду с вами.
Оказаться снова одному, в чужом и безжалостном мире, он боялся больше всего на свете.
Загадочная штука Провидение. Сколько лет силится реб Шлойме понять Его законы, но каждый раз попадает впросак.
Как превратился он, умирающий от голода мальчишка, без родных и близких, в степенного отца семейства, уважаемого члена общины, хасида, жителя Святой Земли? Разгадать такое не по зубам простым евреям, для этого существует Ребе.
Реб Шлойме оглядел собственные пальцы, лежащие на кафельном бордюре миквы.
Вот этими вот самыми руками, с помощью Всевышнего, достиг он благополучия и достатка. Зачем же с Небес подложили ему свинью, о чем хотели сказать, на что намекнуть?
Окунувшись три раза подряд, реб Шлойме отер воду с лица и, снова ухватившись за поручни, тяжело задышал.
Годы, годы дают о себе знать. Раньше он мог просидеть под водой около минуты, мысленно перебирая возможные прегрешения, а сейчас после нескольких секунд начинает звенеть в ушах.
Окутанный клубами пара, словно паровоз, мимо миквы прошествовал старик, окунавшийся в соседнем бассейне. Он был неестественно багрового цвета, даже седые остатки волос на голове, и те приобрели рыжий оттенок.
«Жена – вот самое главное испытание в жизни мужчины, – подумал реб Шлойме. – Со стороны кажется, будто она такой же человек, только устроенный немного иначе. Ошибка, большая, большая ошибка! Женщина лишь внешне напоминает мужчину, а на самом деле, она совершенно другое существо, думающее по-другому и чувствующее иначе».
Когда Шлойме познакомили с Рахель, она была скромной застенчивой девушкой, не поднимающей глаз и говорившей почти шепотом. Как превратилось ангельское создание в базарную скандалистку, известно только Всевышнему. И хоть утверждает Рахель, будто он, Шлойме, довел ее до такой жизни, нет в этом утверждении ни капли логики. Ведь не совершал он ничего предосудительного, никогда не думал о других женщинах, не заводил друзей для бессмысленных разговоров, не убегал из дому для развлечений. Единственное, на что он отрывал время от семьи, кроме работы, разумеется, так на молитвы и учение Торы.
Первая их размолвка началась через год после свадьбы. Они гостили у покойных родителей Рахели, в Меа Шеарим [16] . Во время обеда в комнату, где за длинным столом восседала вся семья, ворвался брат тестя.
– Нет, вы только послушайте, что пишут эти злодеи! – закричал он, отирая катившийся из-под штраймла [17] пот. «Этими злодеями» в Меа Шеарим именовали сионистов, ведущих Страну Израиля по пути безнравственности и забвения заповедей. Путь сей, заканчивался в бездне ада, и поэтому дядя Рахели, беспокоясь за судьбу еврейского народа, не стеснялся в выражениях. Осыпая проклятиями правительство, президента,
16
Квартал в старой части Иерусалима, населенный только ультраортодоксальными евреями.
17
Круглая меховая шапка, которую носят хасиды.
– Твой дядя настоящий сионист, – сказал Шлойме Рахели.
– Почему? – удивилась она. – Он же их проклинает!
– В России он никогда бы не стал публично проклинать Сталина, в Англии – королеву, а в Америке – президента. Если он не боится так поступать, значит – чувствует себя свободно, то есть – дома. И, следовательно, он – сионист.
Рахель ничего не ответила, но слегка отодвинулась, а ночью, впервые за их совместную жизнь, отвернулась лицом к стене и не отозвалась на ласковые прикосновения руки Шлойме.
С тех пор она принялась постоянно сравнивать все, что бы ни говорил Шлойме, с порядками, заведенными в доме ее родителей. Ответить ему было нечем: родительский дом в Каунасе Шлойме помнил смутно, а правила, почерпнутые в домах товарищей по ешиве [18] , где он частенько бывал, Рахель отвергала безоговорочно. Ее послушать, то обычаи, принятые в иерусалимской общине «ревнителей», восходили непосредственно к Моше-рабейну, а желание изменить даже мельчайший штрих являлось бунтом против веры и злокозненным непослушанием.
18
Учебное заведение для юношей, профессионально изучающих Тору.
Устав от споров, Шлойме пришел за советом к Ребе.
– Женщину, ребенка и сексуальное влечение левой рукой отталкивают, а правой притягивают, – сказал Ребе, внимательно выслушав жалобы Шлойме. – Не спорь с женой, если она просит делать «кидуш» [19] сидя, – делай сидя. А к сладкому кугелю [20] можно притерпеться; люди привыкают и к более страшным вещам.
Тут Ребе так взглянул на Шлойме, что ему стало стыдно за свое привередничанье.
19
Торжественное благословение, произносимое над кубком с вином в субботу и праздники.
20
Запеканка из лапши. По иерусалимскому обычаю делается сладкой и перченой.
– Наверное, ты слишком много сидишь дома, – продолжил Ребе, – крутишься под ногами у жены. Учи больше Тору, постарайся подольше находиться в бейт-мидраше [21] . Чем меньше ты будешь видеть жену, тем лучше станут твои семейные отношения.
Уже в дверях, он остановил Шлойме.
– В чем разница между правой рукой и левой? – спросил Ребе.
Шлойме мог привести приблизительно три разных ответа, но на вопросы Ребе не отвечают, а ждут продолжения.
– Правая рука сильнее левой, – медленно произнес Ребе, – потому притягивают все-таки больше, чем отталкивают. Не переусердствуй.
21
Дом учения (иврит).