Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая
Шрифт:
Вернувшись из синагоги, семья уселась за большой стол, уставленный яствами, и начался пир. После ужина расспросы продолжились, и спать врач отправился около полуночи.
На следующее утро он с удовольствием пролежал бы в постели часов до десяти, но уже в семь его разбудил стук в дверь. Пора было отправляться на молитву.
Проклиная свое любопытство, врач нехотя оделся и последовал за родственниками. На сей раз, литургия ему понравилась меньше, особенно чтение Торы.
В начале, предполагал врач, пригласят раввина, потом старосту синагоги, за ним стариков, почтенных граждан и так далее. Но вместо этого первым вызывали какого-то оборванца, за
После молитвы врач отозвал в сторону старосту и вежливо попросил разрешения сказать несколько слов.
– Послушайте, – сказал врач, стараясь сдержать покровительственные нотки бывалого жителя столицы. – Все у вас красиво и ладно, но с чтением Торы есть непорядок. Вы, наверное, давно варитесь в собственном соку и перестали обращать внимание на вещи, хорошо видные со стороны.
Староста внимательно выслушал соображения врача, но вместо благодарности, еле сдержал улыбку.
– Нет, это вы послушайте, – сказал он врачу, начинающему терять самообладание. – Если бы вы приходили к нам чаще и спрашивали больше, то знали, что первым к Торе вызывают коэна [22] , а вторым леви [23] . Коэн у нас в синагоге только один, тот самый оборванец, леви тоже один, у мальчика была бар-мицва [24] , у четвертого годовщина смерти матери, у пятого – день рождения, шестого и седьмого в этом году к Торе еще не приглашали, пришла их очередь, а раввина вызывали в прошлую субботу».
22
Потомок первосвященников, служивших в иерусалимском Храме.
23
Потомок священников, помогавших первосвященнику.
24
Празднование совершеннолетия.
– Так и человек, – завершил Ребе свой рассказ. – Приходит в мир на короткий срок, не зная того, что было до него, ни тем более того, что случится после. Мириады связей окутывают любую судьбу, влияют на каждый поступок, воздействуют на будущее. Но человек, в беспредельной самоуверенности своей хочет и требует, чтоб справедливость, причем так, как он ее понимает, восторжествововала немедленно, прямо у него на глазах.
Иди, мой мальчик, учись и думай. Пусть люди рассказывают не о знамениях, которыми удостоил тебя Всевышний, а о чудесах, которые ты совершил для Него».
И Шлойме ушел. Много листов Талмуда прошелестело с тех пор, выросли дети, родились внуки, и с годами реб Шлойме пришел к некоему решению. На первый взгляд оно казалось довольно простым, однако принять его сердцем и сделать линией поведения, оказалось совсем не легким делом.
«Не по своей воле я пришел в этот мир, – думал реб Шлойме, – и не по своей уйду. Не я воздвиг горы, населил континенты, завязал и переплел мириады ниточек, связывающих события и судьбы. И не мне страдать от непонимания вселенских процессов. Нужно просто жить, выполнять заповеди и не обижать других людей. А остальное пусть решает Тот, кто отвечает за судьбы мира».
Позиция устоялась и стала частью внутреннего баланса. Жизнь спокойно катилась к старости, мелкие неприятности не могли задержать ее уверенный
Реб Шлойме нырнул еще раз и вдруг вздрогнул, прямо посередине погружения. Свинья выбила его из колеи, и он позабыл, что сейчас обязан находиться в центре Рамат-Гана. Два дня назад он договорился о встрече с поставщиком, и сегодня они должны выбрать товар.
Реб Шлойме резко выпрямился и полез из миквы. Поручни, прежде казавшиеся ему горячими, теперь приятно холодили руки. Войдя в раздевалку, он прошел к тому месту, где оставил одежду и с ужасом обнаружил, что оно абсолютно пусто.
О, миква! Есть ли еще на свете столь универсальное средство исправления заблудших! Воды твои очищают души от налипшей скверны, а раздевалка наставляет тела на путь истины.
Бней-Браке нет полицейского участка, да и сами стражи порядка сюда не часто заглядывают. В городе не грабят, не убивают, не насилуют и не воруют, если и происходит иногда нечто подобное, то лишь благодаря заезжим гостям, решившим попастись на спокойных лугах религиозного города.
В полицию здесь не принято обращаться, разве в самых крайних случаях, поэтому отыскать управу на потерявшего чувство меры соседа довольно трудно. И на помощь приходит миква, вернее ее раздевалка: врата надежды и спасения.
Когда выходящий из бассейна нарушитель спокойствия не находит на крючке своих брюк, он не думает о краже. Кому, ну кому в самом-то деле нужны брюки, в которых ходят в микву?! Исчезновение брюк есть сигнал, предупреждение: остановись, человече, оцени и взвесь свои деяния, наверное, ты в чем-то не прав.
Брюки быстро находятся, обычно их вывешивают за дверями миквы, дабы входящий понимал – здесь совершается правосудие.
Если же исчезновение брюк не оказывает своего целительного воздействия на заблудшую душу, в ход идут более действенное средство, такое как исчезновение всей одежды. Если же и этот знак остается втуне, обращаются к «стражам скромности».
– Кто они, загадочные «стражи скромности»? – спросит заинтригованный читатель, – что за таинственная организация, стоящая на пути беззакония и разгильдяйства?
Увы, не на все вопросы существует открытый ответ, есть стороны жизни, вынужденные пока оставаться в тени.
Исчезновение одежды, да еще всей сразу, означало полный крах самоидентификации реб Шлойме. Его представление о месте в обществе, казавшееся еще несколько минут назад, достойным и незыблемым, стремительно испарялось, исчезая в прохладном воздухе раздевалки подобно пару.
« Свинья, проклятая свинья»! – мысленно завыл он, устремляясь к двери, ведущей на улицу.
Выходить наружу реб Шлойме, конечно же, не собирался; появление голого мужчины плохо согласуется с нормами скромности и приличия, но высунуть голову и глянуть, не висит ли там его одежда, не запрещает ни Тора, ни постановления раввинов.
Он подошел к двери, протянул руку к замку и… поскользнулся. Рука, совершив волнообразное движение, уткнулась в вешалку, и, попав на чью-то шляпу, сдержала падение. Шляпа, разумеется, превратилась в плоский блин.
– Ах, как нехорошо, – думал реб Шлойме, пытаясь придать ей прежнюю форму. – Просто свинство!
Перевернув шляпу, он поискал имя хозяина, обычно выведенное несмываемой тушью на подкладке и, к величайшему удивлению, обнаружил там собственную фамилию.
– Идиот!– со злостью подумал реб Шлойме и топнул ногой. – Перегрелся в микве, и позабыл, где раздевался. Идиот!