Астрид и Вероника
Шрифт:
— Я тебе его дал из чистого эгоизма. Мне важно было знать, что я смогу с тобой связаться.
— Но я все равно тогда ничего тебе не подарила. — Она теребила бархатный мешочек, глядя в глаза Джеймсу. — Так что я подарю тебе свою новую книгу. Она для тебя и написана. И во имя нашей любви. Она и будет полностью о любви. В нее войдет вот это всё… — Вероника широким жестом обвела столик, кафе, улицу, небо. — Я опишу это так красиво!
Развязав мешочек, Вероника обнаружила темно-зеленый, едва ли не черный с зеленым отливом, самоцвет — нефрит. Прямоугольный, размером не больше спичечного коробка, по краям он был толще, но к середке утончался, так что
— Смотри, — сказал он. — Если глядеть не только глазами, но и сердцем, то ты увидишь землю. И океан. Горы и небо. Людей.
Расстегнув застежку, Джеймс наклонился к Веронике и повесил нефритовый кулон на шнурке ей на шею.
— Все это твое, — закончил он. — Ты так и запомни — здесь все твое.
Это было год назад. На другой стороне земного шара. В другой жизни.
Вероника открыла глаза, и взгляд ее остановился на планках жалюзи, которые слегка колыхались на утреннем ветерке. Время было еще раннее, но Вероника решила больше не спать, дотянулась до столика у кровати и вынула из ящика мешочек зеленого бархата. Нефритовый кулон выскользнул ей на колени. Она подняла его за шнурок, покачала на свету, потом надела. Не выпуская нефрит из пальцев, свободной рукой взяла мобильник, включила, положила на столик. Подняла жалюзи, постояла у окна, все еще сомкнув пальцы на прохладном камушке. Настала макушка лета, пора изобилия и пышного цветения. В высокой траве пестрели колокольчики и маргаритки, а березовая листва приобрела сочный зеленый цвет. Вероника слышала возню и голоса ласточек, которые свили гнездо у нее под стрехой, — птицы вывели птенцов, и те вот-вот должны были вылететь из гнезда.
Астрид с Вероникой сговорились выехать в город с утра пораньше, по холодку, но Вероника замешкалась и собиралась медленно. Сначала она набросила красный халат и, сварив кофе, вышла с чашкой на крыльцо. На ступеньках ее поджидала белая тарелка, а на ней — низка земляники. Мелкие алые ягоды были нанизаны на стебель тимофеевки. Вероника села на крыльцо, поднесла землянику к лицу, рассмотрела, понюхала, улыбнулась и только потом принялась за ягоды, по одной отправляя их в рот. Вероника смаковала летнюю сладость земляники, таявшую на языке, и в то же время босыми подошвами ощущала прохладу и влажность травы, мокрой от утренней росы. Сонную тишину утра нарушил далекий стук дятла. Вероника уже привыкла дорожить этими утренними минутами на крыльце. Каждое из них было как чистая страница. С каждым новым утром она еще на шаг поднималась из сумерек к свету, и свет этот разгорался для нее все ярче.
Уже одевшись и собравшись в путь, Вероника спохватилась и сбегала наверх. Прихватила забытый мобильник, сунула в карман рюкзачка.
Сегодня Астрид впервые со дня их знакомства надела юбку — темно-красной шерсти, длинную, до пят. Она принарядилась: черные туфли без каблука и белая блузка с коротким рукавом. Даже сережки, удивленно заметила Вероника, — маленькие, жемчужные. На локте Астрид несла старомодную корзинку. С такой впору ходить по грибы или по ягоды.
Вероника заранее заказала столик в пансионе — в деревне по соседству. Говорили, что кормят там вкусно. Деревня располагалась как раз по дороге в город, так что сначала решено было съездить в город, а на обратном пути пообедать в деревенском ресторанчике.
— Люблю водить машину, — призналась Вероника. — Только недавно это поняла. Наверно, потому, что у меня впервые в жизни собственный автомобиль. Хотя на самом деле, конечно, он не мой, прокатный. Но я его воспринимаю как свой и даже отношусь к нему, скорее, как к домашнему животному. Еду куда-нибудь, а ощущение, будто собаку выгуливаю. — Она с улыбкой похлопала машину по рулю.
Дорога была суха и пуста; по радио передавали популярную музыку. Вероника вела машину не спеша, несколько раз ее обгоняли другие автомобилисты. Астрид извлекла из корзинки пакет конфет и протянула Веронике — мол, угощайтесь.
— Однажды, в одной из командировок, к папе приставили шофера по имени Мухаммад, — рассказывала Вероника. — Старик был неграмотный, но отец выяснил это, уже когда собрался его рассчитать. И тогда остальная прислуга встала за Мухаммада горой. Оказалось, что у него четверо приемных детей и один из них еще не окончил университет. А неграмотному старику новой работы не найти. Когда отец узнал обо всем этом, он тотчас раздумал увольнять Мухаммада, и старик возил нас до самого отъезда.
Вероника смахнула волосы с лица.
— Отец у меня человек мягкий, добрый, — продолжала она, покосившись на Астрид. — Я много дней провела с ним вместе, он возил меня за собой по всем назначениям. Но сейчас, когда я смотрю на отца глазами взрослого, то понимаю — я совсем не знаю его. То есть знаю, что он добрый и мягкий, что любит читать; знаю, какую музыку предпочитает и какие виды спорта. Но о чем он думает и что он за человек — мне неизвестно. Я знаю его только как отца. Не как личность.
Ее пальцы постукивали по рулю, сжимаясь и разжимаясь.
Зазвонил мобильник. Но рюкзак Вероники лежал на заднем сиденье; Астрид перегнулась было, чтобы его достать, но Вероника тронула ее за колено:
— Пусть звонит, я потом перезвоню.
Они катили через сонные деревни, где на ярко-зеленых лужайках утопали в цветах красные деревянные домики за белыми заборчиками. Час был еще ранний, поэтому вокруг было безлюдно. Местами дорога подолгу бежала вдоль реки, величавой и широкой, следуя за каждым ее извивом. Речная гладь металлически поблескивала, отражая синее небо.
До города добрались часам к десяти утра. Вероника отыскала стоянку около торгового центра. Магазины еще не открылись, и Вероника с Астрид решили погулять в парке, благо он находился рядом — только дорогу перейти. А как только пробило десять, вернулись на стоянку и вошли под купол торгового центра. Казалось, кроме них, в магазине в этот ранний час не было ни единого покупателя. Астрид и Вероника неторопливо шли мимо витрин. Товары за стеклом словно дремали, как и весь город, который пока не спешил просыпаться. Летние наряды, пляжные принадлежности выглядели слегка поблекшими, будто припорошенными пылью, — они сонно ожидали, пока их уберут и заменят новым сезонным товаром.
Наконец Астрид и Вероника вошли в один из магазинчиков. За прилавком стояла продавщица — худенькая девушка с прямыми высветленными волосами. Она гляделась в маленькое зеркальце и, зачерпывая блеск для губ из баночки, мазала себя пальцем. Покупательниц она то ли и вправду не заметила, то ли притворилась, что не видит. Астрид направилась к вешалке, на которой в рядок висели купальники цельного покроя. Как и следовало ожидать, выбор оказался невелик. Нужного размера купальников нашлось всего три: черный, белый в стразах и еще один — в яркий цветочек. Астрид рассматривала купальники, а Вероника пыталась понять, о чем она думает. Тут продавщица все же подошла к ним.