Астронавт Джонс. Время для звезд (сборник)
Шрифт:
Через семьдесят минут он пересек долину и оказался под входным кольцом. Он прошел дальше, пока не приблизился к кольцу, расположенному прямо в черневшем зеве туннеля. Здесь он остановился на безопасном – по его расчетам – расстоянии и снова оценил свои шансы на успех.
Гребень был высоким, иначе кольца установили бы не в туннеле, а прямо на холме. Он часто охотился здесь и знал, что для подъема на холм потребовалось бы часа два – при дневном свете. Но служебная дорога проходила прямо сквозь гору, под кольцами. Если он пойдет по дороге, то через десять – пятнадцать минут он окажется по другую сторону холма.
Макс
Туннель был шире, чем кольцо, но ненамного – только чтобы позволить поезду двигаться, обгоняя свою собственную ударную волну, отраженную от стенок. Ничто живое, попавшее в туннель, не могло избежать этой волны; этот непереносимый громовой раскат, от которого даже на порядочном расстоянии болели уши, был заряжен такой энергией, что вблизи обозначал неминуемую мгновенную смерть.
Однако Максу совсем не хотелось карабкаться по обрыву; он прокручивал в уме ночное расписание поездов. Тот, за которым он наблюдал на закате, назывался «Томагавк»; прохождение «Джавелина» он слышал, когда прятался в сарае. «Ассегай», должно быть, прошел совсем недавно, хотя он его вроде бы и не слышал. Оставался полуночный «Кинжал». Макс посмотрел на небо.
Венера, конечно же, уже ушла за горизонт. Однако, к его удивлению, Марс все еще стоял на западе. Луны не было. Попробуем вспомнить – полнолуние было в прошлую пятницу. Конечно же…
Получавшийся ответ казался ошибочным, поэтому он дополнительно проверил себя, тщательно оценив положение Веги и сравнив его с тем, что ему говорило положение ковша Большой Медведицы. Тогда он тихо присвистнул, – несмотря на всю уйму происшедших событий, сейчас было всего еще только десять часов – плюс-минус пять минут; звезды никогда не ошибаются. В таком случае «Ассегай» будет не раньше чем через три четверти часа. Если не брать в расчет какой-нибудь специальный поезд, вероятность которого крайне мала, у него была уйма времени.
Макс направился прямо в туннель. Пройдя ярдов пятьдесят, он уже пожалел о своем поступке и даже немного запаниковал; здесь было темно, как в могиле. Зато идти здесь было гораздо легче, стенки туннеля были совершенно гладкими, так как ничто не должно мешать прохождению ударной волны. После нескольких минут торопливого, хотя и на ощупь, продвижения по туннелю, когда глаза его адаптировались к полной темноте, он различил впереди еле заметный серый круг. Тогда он побежал – сначала рысцой, а затем, подгоняемый страхом перед этим местом, – со всех ног.
Когда Макс достиг выхода, сухое горло его горело, а сердце колотилось как сумасшедшее; потом он бросился вниз по склону, не обращая внимания на то, что почва под ногами сразу стала хуже, когда он покинул туннель и побежал по служебной тропе. Он не замедлял своего бега, пока не оказался около опоры кольца, опоры такой высокой, что кольцо, которое она поддерживала, казалось снизу совсем маленьким. Здесь он остановился и попытался справиться со своим дыханием.
Что-то ударило его сзади и сшибло с ног.
…Он поднялся, ничего не понимая и шатаясь, как пьяный. Постепенно он вспомнил, где находится, и понял, что на какое-то время потерял сознание. Одна из его щек была в крови, ладони и локти ободраны. Только рассмотрев все это, он осознал, что случилось: прямо над ним прошел поезд.
Не так близко, чтобы убить, однако достаточно близко, чтобы ударная волна сбила его с ног. Это никак не мог быть «Ассегай»; он поглядел на звезды и снова убедился в этом. Нет, это был специальный, дополнительный, – и Макс выбежал из туннеля всего за какую-то минуту до него.
Тогда его затрясло, и прошло много минут, прежде чем он взял себя в руки. Потом он направился по служебной тропе со всей скоростью, на какую было способно его избитое тело. Еще через какое-то время он обратил внимание на странное обстоятельство: ночь была совершенно безмолвной.
Но ведь ночь не бывает безмолвной. Никогда. Уши Макса, с младенческого возраста привыкшие к звукам и голосам родных холмов, должны были бы слышать несмолкаемое переплетение разнообразных ночных звуков – шелест листьев на ветру, копошение его меньших братьев, пение древесных лягушек, стрекотание насекомых, крики сов.
Неумолимая логика подсказала Максу, что он лишился слуха – стал глухим как чурбан. Его оглушила ударная волна. Однако поделать с этим нельзя было сейчас ничего, так что он продолжил свой путь; мысль вернуться домой даже не пришла ему в голову. В глубине этой лощины, где опоры колец достигали высоты в триста футов, служебная дорога пересекла обычный проселок, он свернул на проселок и стал спускаться с холма. Первая его задача – добраться до такого места, где Монтгомери вряд ли будет его искать, – была выполнена. Теперь он был в другом водоразделе. Всего в нескольких милях от дома, и тем не менее, пройдя сквозь хребет, он оказался совсем в другой местности.
Он продолжал спуск еще пару часов. Дорога эта была совсем примитивной, пригодной разве что для телег, но все-таки получше, чем та, служебная. Где-то там, внизу, где холмы сменялись долиной, в которой жили «иностранцы», он найдет шоссе, проложенное параллельно магнитной дороге и ведущее в Земпорт. Именно Земпорт избрал он своим конечным пунктом, имея при этом более чем смутное представление относительно того, что будет делать, добравшись туда.
Луна светила теперь Максу в спину, и он шел довольно быстро. Кролик выпрыгнул на дорогу, присел на секунду, уставившись на него, и куда-то ускакал. При виде кролика Макс пожалел, что не захватил с собой малокалиберку. Спору нет, винтовка была очень старая, изношенная и стоила в таком виде гроши. К тому же последнее время становилось все труднее и труднее найти патроны для такого допотопного оружия, но кролик в котелке – это сейчас было бы великолепно, просто великолепно. Макс понял, что не только устал, но и ужасно голоден. Он только чуть поковырял свой ужин там, дома, а на завтрак ему, похоже, придется сосать лапу.