Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
Дутов уступил просьбам и пригласил Чанышева (второй убийца остался рядом с В. Павловым). Следом за Чанышевым с винтовкой зашёл часовой Лопатин. Атаман вышел из спальни в приёмную (по некоторым данным, в одном белье [2339] ), встав около двери в спальню. Чанышев вошёл, хромая, и сказал: «Вам есть пакет». Затем он нагнулся, как бы доставая пакет из сапога, выхватил оттуда револьвер с отравленной, как показала экспертиза пулей, и выстрелил. Пуля пробила Дутову руку, которую атаман имел обыкновение держать у последней пуговицы кителя, и попала в живот. Вторым выстрелом Чанышев застрелил часового, попав ему пулей в шею. Третий выстрел вновь был направлен в Дутова, однако к этому времени атаман скрылся в спальне, и пуля застряла в дверном косяке. С началом стрельбы сопровождавший Чанышева мусульманин ликвидировал второго часового, попав ему в живот. Ещё одним выстрелом Чанышев прострелил ногу упавшего Лопатина и быстро выбежал во двор. Затем все трое участников операции вскочили на лошадей и, проскакав 49 вёрст, благополучно скрылись на территории Советской России. Смертельно раненный Дутов выбежал за дверь и, не чувствуя ранения, крикнул вдогонку: «Ловите этого мерзавца!» Между тем глухой повар Дутова вообще ничего не услышал.
2339
Оренбуржец. Светлой памяти атамана А.И. Дутова — ГА РФ. Ф. Р-5873. Оп. 1. Д. 9. Л. 15.
Первую перевязку Дутову сделала его молодая жена А.А. Васильева, имевшая на руках грудного ребёнка — дочь Веру. Всю ночь Дутов, находившийся в сознании, провёл в страшных мучениях.
2340
Там же.
2341
С. Н-н. Последний этап жизни и трагическая смерть атамана Дутова // Оренбургский казак: Сб. Харбин, 1937. С. 91–94.
А.П. Загорский (Воробчук), приехавший в Суйдин из Кульджи на следующий день, впоследствии изложил в своих небольших воспоминаниях рассказ фельдъегеря атамана Дутова прапорщика И. Санкова: «Касымхан Чанышев и киргиз, тоже Касымхан, часто бывали у атамана, и он подолгу с ними разговаривал один на один в своей канцелярии. Мы хорошо знали в лицо этих посетителей, и атаман приказал нам беспрепятственно пропускать их к нему. Около 7 часов вечера в роковой день, как только начало темнеть, мы заперли ворота в наш двор на засов. Часовые с винтовками в руках заняли свои посты: мой сын стоял у ворот, а казак Маслов в сенях квартиры атамана. Я и один вестовой сидели в нашей комнате. Кто-то постучал снаружи в ворота. Мой сын спросил, кто там. Ему ответили: «Касымхан Чанышев по спешному делу к атаману».
Сын отворил ворота, я в окно увидел вошедшим во двор киргиза Касымхана, а за воротами три верховые лошади и возле них Касымхана Чанышева и ещё одного мусульманина. Так как эти визитёры посещали атамана очень часто, то я отнёсся к этому спокойно, а только смотрел в окно и наблюдал за приехавшими. Я слышал, как Маслов доложил атаману о приезде Касымхана. Касымхан вошёл в сени, прихрамывая. Атаман вышел к нему из своей спальни, поздоровался с ним и спросил, отчего тот хромает. Касымхан сказал, что он случайно по дороге ушиб ногу. Он вынул и передал атаману какой-то пакет. Маслов стоял рядом с Касымханом.
Как только атаман стал вскрывать пакет, Касымхан выхватил из своего кармана револьвер и в упор выстрелил в него, быстро повернулся к Маслову и вторую пулю выпустил в того. Атаман бросился к двери своей спальни, но убийца ещё раз выстрелил в него и быстро выскочил за ворота. В момент стрельбы Касымхана в атамана и Маслова Касымхан Чанышев выстрелил и убил наповал моего сына. Я и бывший со мной вестовой бросились в дом атамана и увидели, что Маслов уже мёртвый, пуля попала ему в шею. Атаман сидел на своей кровати, прижимая рукою на боку сильно кровоточившую рану. Другая рука у него тоже была ранена. Мы немедленно вызвали из отряда фельдшера Евдокимова, послали гонца в Кульджу к о[тцу] Ионе и просили поскорее прислать доктора. Евдокимов делал всё, что мог, но к утру атаман скончался. Убийцы, совершив своё каиново дело, быстро вскочили на лошадей и скрылись» [2342] . Тогда же в Кульджу был отправлен гонец с известием о тяжёлом ранении атамана. Несколько человек, включая двух врачей, сразу же выехали в отряд, однако, прибыв в Суйдин около 9 часов утра, нашли Дутова уже мёртвым.
2342
Загорский А.[П.] К истории атамана А.И. Дутова // Оренбургский казак: Сб. Сан-Франциско, 1952. С. 19–20. Опубл.: Белая эмиграция в Китае и Монголии / Составление, научная редакция, предисловие и комментарии д. и. н. С.В. Волкова. М., 2005. С. 18.
Между тем, по свидетельству генерала Щербакова, «отец Иона принимал деятельное участие в убийстве атамана. Об этом… говорил и поручик Аничков, который также, как и генерал Щербаков, и отец Иона, был, в момент убийства атамана, в Кульдже» [2343] .
Приведу ещё одну версию, изложенную анонимным офицером личного отряда Дутова. Впрочем, автор неточен в указании даты убийства — якобы 21 февраля по старому стилю. Соответственно можно сомневаться в том, насколько близко он соприкоснулся с произошедшими событиями. Вместе с тем эти воспоминания содержат много ценных и неизвестных фактов из жизни отряда. Он писал:
2343
ГА РФ. Ф. Р-5873. Оп. 1. Д. 2. Л. 20.
«Мы, офицеры атамановского отряда и ближе к нему стоящие — личного конвоя, до сих пор не знаем детально тех причин, которые были сложны и сплетены из многих и многих интриг, приведших к трагической смерти любимого всеми батьки-атамана.
Но знаем много, и все отрядники знают те версии смерти Атамана, которыми в те далёкие годы жил отряд, жил и клялся, когда наступит момент, жестоко отмстить и убийцам и их помощникам…
О, мы не говорим, что отец Иона — отрядной и военный батюшка, любимец атамана, был к этому злому делу причастен, мы этого сказать не можем, но вспомнить должны, что он много знал, слишком было велико его влияние на атамана и не всегда оно было благотворным…
Атаман жил в Суйдуне… в фанзе из трёх смежных комнат. С ним жила его жена, как её называли отрядники — Шурочка, личная охрана — подхорунжий Мельников, прапорщики Лопатин и Санов.
У ворот дома всегда стояла пара часовых — почётный китайский караул.
У крыльца — казак с шашкой и винтовкой.
Слухи об убийстве атамана шли давно. Кто-то плёл эту паутину с давних времён, и когда офицеры Личного отряда учредили на крыше атамановской фанзы скрытый пост — офицера с револьвером, то атаману его штатские помощники [2344] внушили, что это против него.
И он, придя в офицерское собрание отряда, порвал на своей груди рубашку и сказал: «Убивайте, если вы так!»
Офицеры сидели понуря голову. Им было стыдно, что их любимый Вождь произнёс такую клевету на них, которые в любую минуту за него отдали бы свою жизнь.
После атаман понял это и говорил: «Господа, господа офицеры, кто-то кует тёмное дело. Будьте осторожны».
Но офицерский пост с крыши фанзы был снят.
О. Иона жил в Кульдже и часто ездил, проходя без доклада в кабинет, к атаману.
Большую к нему любовь и уважение питал наш вождь. А почему — этого в отряде никто не знал, и лишь только мы, более близкие к атаману, знали, что он ведёт огромную работу по созданию барьерного государства для предохранения Азии от чар и злодейств красных, знали мельком и про предложение англичан — перейти на службу отряду для охраны афганской границы от продвижения туда красных коммунистов.
В это был посвящён о. Иона и ещё некоторые из штатских.
Они и творили что-то, но что — из отрядников никто не старался узнать, атаману верили на слово, больше, чем себе. Знали, что он не обманет, не предаст и не продаст. Больше казаку ничего не нужно было…
Вечерело. Атаман только что пообедал и несколько нервный прошёл в свой кабинет.
К нему только что приезжал атаман Семиреченского казачьего войска генерал Щербаков, который после ряда недоразумений с Походным Атаманом приехал и принёс ему братские извинения.
Атаман приказал кучеру
Офицеры отряда делали ему банкет, на который позже должен был приехать и сам атаман.
Взволнованный беседой, атаман сидел в кабинете и думал.
Темнело. У крыльца стоял казак Маслов. Андрей увёз генерала. Тот Андрей, который за каждым посетителем стоял позади и своей могучей фигурой уничтожал у того всякую злую мысль против атамана.
Темнело, надвигалась зимняя ночь, как у ворот послышался конский топот.
Приехало трое: Чанышев и ещё двое. Чанышев с одним пришли к крыльцу атамановской фанзы, другой остался у ворот с лошадьми.
Казак Маслов крикнул:
— Кто идёт?
— Чанышев. К Атаману!
— Подожди, доложу. — И Маслов свистком вызвал офицерский караул. Сын Лопатина пошёл с докладом к атаману. Атаман отказался принять, но Чанышев добивался, говорил, что привёз что-то особенно важное, и Походный с большим неудовольствием сказал:
— Ну, чёрт с ним! Пусть идёт, — а сам вышел в приёмную.
Чанышев вошёл в комнату, сильно хромая. Как будто повредил ногу. Он был в халате.
Подхромал к атаману и сказал:
— Ну, я тебе, атаман, привёз хорошее письмо. — И он стал шарить за пазухой, потом мгновенно выпрямился, в руке его сверкнул сталью револьвер, и посыпались выстрелы в атамана и в стоящего в стороне сына Лопатина.
Атаман бросился в кабинет за «Смит-Вессоном», который у него всегда лежал на столе, а в это время на дворе послышались тоже выстрелы. Приехавший с Чанышевым в упор стрелял в казака.
Атаман вертелся в кабинете, ища револьвера, сын Лопатина лежал смертельно раненным в приёмной, и когда Походный выскочил без револьвера туда, Чанышева уже не было.
В темноте ночи слышался удаляющийся топот лошадей.
— Держи их, мерзавцев! — крикнул атаман и, когда из столовой вышла его жена, сказал:
— Мерзавец, ранил в руку!
Он помолчал и потом сказал:
— Ты меня извини, но мне что-то нехорошо. Нервы, что ли, расстроились… Пойду, немного прилягу, Шурочка!..
И он ушёл в кабинет. Погоня никого не настигла. Часовых у ворот не оказалось. Через полчаса у атамана был отрядной фельдшер.
Отряд радовался — злодеяние не удалось — атаман ранен только в руку, но прошло некоторое время, и в отряд приехал фельдшер. Он был бледен, как мертвец, и отрывисто бросил:
— Конец. Атаман умирает!
И объяснил, что пуля попала в руку и рикошетом в живот. Слепое ранение.
Весть была для всех потрясающая. С атаманом рушились все надежды, с атаманом уходила душа отряда, отряд лишался того, на кого чуть не молился.
Утром, в шесть часов, атаман умер. И в десять утра умерли сын Лопатина и казак Маслов.
Три смерти в одно утро.
Не было плача в отряде, но у всех офицеров и казаков глаза были полны слёз, и у некоторых они скатывались мелкими капельками по бородатым лицам.
С земли ушёл большой человек России, из отряда ушёл отец и вождь.
Утром приехал о. Иона. Он был потрясён трагичной вестью, плакал и в плаче рассказывал, что уже давно знал о готовящемся покушении, но перепутал числа и опоздал предупредить атамана.
Перепутал на один день.
Не верить ему было нельзя — слишком искренне было его горе и мучился он так сильно, что не мог служить панихиду.
И панихида была необычная. Пел хор, но пел плача. Запоют заупокойное песнопение и прекратят: хор плачет, казаки в строю плачут, офицеры стоят, не поднимая голов, и крупные слёзы падают на снег.
Умер Атаман! Прах его предали земле, и когда уходили от могилы, клялись казаки и офицеры, что, когда разыщут злодеев и их помощников, не будет страшнее на земле казни, которую они совершат над ними.
И кровь убиенного Атамана Дутова до сих пор вопиет к небу, требуя мщения» [2345] .
2344
Возможно, намёк на отца Иону. — А.Г.
2345
Ени. Указ. соч. — ГА РФ. Ф. Р-5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 143об. — 144об.
Сильные, искренние строки. Но всё же вернусь к анализу изложенной версии. Итак, все три наиболее достоверных белых версии — версия отца Ионы, анонимного дипломата и неизвестного офицера личного отряда Дутова в основном совпадают. Не исключено, что в их основе рассказ самого, уже смертельно раненного, Дутова. Очевидно, атаман перед смертью сообщил своему окружению о предательстве Чанышева. Имя же Ходжамиарова в Суйдине никому ничего не говорило. Если о нём и знали, то в любом случае как о человеке Чанышева. В этой связи в белой историографии в дальнейшем закрепилась ошибочная версия о том, что непосредственным убийцей был Чанышев. Вызывает интерес и свидетельство о том, что отец Иона знал или догадывался о готовящемся покушении. Кстати, эти данные подтверждаются и другим белым мемуаристом, по сведениям которого о приезде убийц в Кульджу с целью покушения на атамана 6 февраля отца Иону предупредил какой-то киргиз. Отец Иона не поверил и отправил его к китайцам клясться на Коране. В итоге было бездумно потрачено время, а атамана спасти не удалось [2346] . Кстати, осведомлённый британский генеральный консул в Синьцзяне П. Эсертон считал, что именно священник у Дутова был большевистским агентом [2347] . Преемник Дутова на посту начальника отряда полковник Т.В. Гербов (в 1919 г. служил в штабе Верховного главнокомандующего [2348] ) отмечал, что в отряде знали о предполагавшемся покушении, но Дутов отказался принять меры предосторожности [2349] .
2346
Синдзянский. Как погиб Атаман Дутов: Записки конвойца // Луч Азии (Харбин). 1936. № 20/4. Апрель. С. 9.
2347
Etherton P.T. In the heart of Asia. London, 1925. P. 197.
2348
ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 1773. Л. 18.
2349
Шалагинов В.[К.] Указ. соч. С. 105.
Рассмотрю версии красной стороны. По одной из советских версий, Дутов был с адъютантом. Убийца выпустил две пули в лицо атаману, одну — в адъютанта. В комнату охраны один из участников бросил гранату, ещё три гранаты были брошены самим Чанышевым в окно штаба Дутова, в окно казармы и в центр крепостного двора [2350] . Впрочем, такая версия нигде не находит подтверждения, равно как и сведения о том, что Ходжамиаров попытался оглушить Дутова, чтобы запихнуть его в мешок и похитить (бесшумно осуществить столь дерзкую акцию в присутствии третьего лица (часового, ординарца или адъютанта) было невозможно). По содержащим некоторую долю преувеличения воспоминаниям Н.У. Ушурбакиева — участника операции, пережившего всех остальных, «вечером 6 февраля, как было условлено, наша группа подошла к крепости. Махмут и Куддук лихо осадили коней у самых ворот. Спешились и направились к часовому.
2350
Гуламов К. Указ. соч. С. 91.
— Пакет для его превосходительства, — сказал Махмут, показывая конверт с большими сургучными печатями.
— Жди, позову дежурного, примет, — ответил тот.
— Велено вручить лично в руки, видишь? — показал он дутовцу подчёркнутые двумя жирными линиями слова: «Совершенно секретно» и «Вручить лично».
Махмут спокойно, как будто каждый день ходил по этой дорожке, зашагал к дому, стоящему в глубине двора. Вслед за ним протиснулся Куддук. Разговор с охранником у дома был примерно таким же. Только на этот раз казак доверительно добавил: «Кажись, их превосходительство уже почивают…» Дутов полулежал на тахте, о чём-то вполголоса говорил с адъютантом, который разбирал на столике бумаги. Махмут успел заметить только поблескивающие в свете лампады иконы, большеглазые лики святых.