Атаман царского Спецназа
Шрифт:
На кухне зашевелились кухарки.
– Пойдем, Юра, перекусим, день хлопотный будет.
Мы поели вчерашних пирожков с вязигой, доели вареную куриную полть, запив все сытом, и вдвоем направились к городской страже. Уходя, Авдей предупредил прислугу – во двор не выходить.
Пока шли, Авдей вдруг вспомнил:
– Мне холоп рассказал давеча, что вроде длань людскую во дворе нашли? Было?
– Было, Авдей, тебя беспокоить не стал. Прошлой ночью тати лезли, одного убил, второму руку отрубил.
– Мне почто не сказал?
– Зачем
Авдей резко остановился, я ткнулся в него.
– Я хозяин в доме, за все отвечаю, все поэтому знать должон. Запомнил?
– Извини, Авдей, не подумал.
– То-то. А где вчерашний убитый?
– Так его раненый утащил.
Авдей захохотал. Смеялся долго, вытирал выступившие слезы.
– У вас в Москве все такие? Или ты один такой?
– Наверное, один, Авдеюшко.
– Ладно! – Купец похлопал меня по плечу. – То хорошо, что службу справно несешь, вчера двоих татей порешил, сегодня – пятерых норманнов. Вижу – не зря деньги плачу, глаз у меня на людей верный. Все тебя после плена нашего искали, но нашел один я. Во я какой!
– Молодец, Авдей! – решил подыграть я.
Купец горделиво выпятил грудь и шагал важно.
В управе к сообщению отнеслись спокойно: писец записал в пергамент, буднично сказал, чтобы мы вывезли убитых.
– Куда? – изумился я.
– Да к норманнам, на пристань.
Авдей недовольно поморщился – опять расходы, но нанял возчика с подводой и пару амбалов для погрузки. Тела амбалы шустро сложили на подводу, не выказав ни тени брезгливости – не впервой, что ли? Но вот доставать пятого из сточной канавы отказались, и лишь полушка от Авдея сверх оговоренной суммы заставила их спуститься в вонючую канаву и вытащить убитого.
По «Правде» – все оружие побежденных доставалось победителю, но мародерничать я не стал, не снимал шлемов и кольчуг и уложил в повозку мечи убитых.
– Юрий, это же железо, на торгу хорошие деньги за мечи взять можно, – увещевал Авдей.
– Нет, – категорично ответил я.
Авдей благоразумно не пошел на пристань. А мне деваться было некуда, пошел впереди подводы. Встречные с удивлением глядели на страшную процессию, делились друг с другом соображениями. Так, в сопровождении зевак, мы и прибыли на пристань. У драккара стоял норманн.
– Конунга позови. – Норманн открыл было рот, но, увидев груз на подводе, исчез на судне. Тут же появился их вождь, легко спрыгнул с борта на причал. Увидев убитых, помрачнел, заиграл желваками на скулах.
– Кто их?
Я взглянул ему в глаза.
– Я.
– Один?
Я кивнул.
Конунг подошел к подводе, оглядел убитых.
– Оружие не взял?
Я покачал головой, что говорить – все и так видно.
– Это хорошо, Один их примет, они погибли, как воины, с оружием в руках.
Конунг повернулся ко мне, протянул руку. Я мгновение поколебался, но пожал. Ладонь была жесткая,
– Мы уходим, больше не беспокойся.
А что ему еще остается? Шесть воинов бесславно погибли, о них не сложат висы или саги, они не привезут богатые трофеи, их родственники спросят с конунга – что ему отвечать? Я его понимал.
Норманны погрузили тела убитых на корабль, и драккар отчалил. Толпа восторженно взревела и заулюлюкала. Меня подхватили и потащили в корчму. Как я ни старался пить меньше, пропускать тосты, но к вечеру не устоял.
Проснулся в своей постели. Голова разламывалась, штормило. Рядом с постелью, на лавке, стоял кувшин с рассолом – не иначе, кухарки позаботились. Я с удовольствием приложился, вроде полегчало. Мочевой пузырь заставил встать. Когда я проходил мимо кухни, выскочила кухарка.
– Как я пришел, что-то не помню.
– Он пришел! Да тебя принесла толпа пьянющих мужиков, два раза уронили с крыльца, мы уж боялись, что убьешься. Требовали вина на посошок, еле Авдей, дай бог ему здоровья, их выпроводил. Сабля вот твоя в углу стоит – забери.
Вот это да, давненько я так не пил; всегда сам дорогу домой находил, на автопилоте, а тут так опозорился.
Умылся, забрал саблю. Вояка хренов, самого бесчувственного принесли, оружие на кухне. Совсем совесть потерял, распустился, где осторожность?
Так, ругая себя последними словами, забрался снова в постель. После рассола стало полегче, но все равно штормило, голова слегка кружилась, при одном воспоминании о выпивке начинало мутить.
Заглянул Авдей:
– Ну, герой, живой?
– Живой, – тусклым голосом ответил я.
– Надо же, норманны не свалили, а от кувшина вина в беспамятство впал. Коли богатырь в бою, так и в корчме богатырем быть должон.
– Извини, Авдей, не богатырь я, не дорос.
– Да нет, брат, о тебе только и разговоров в Новгороде, ко мне подходят, за руку здороваются, узнают, что да как.
Купец явно был доволен повышенным вниманием.
– Отлежаться бы мне денек, Авдей.
– Отдыхай, заслужил.
Авдей хихикнул и вышел.
Пожалуй, отлежусь, да и о возвращении в Москву думать надо. Курбский уже должен в Литву переметнуться. У кого бы узнать насчет него? У дворян местных, должны знать, слухами земля полнится. Вот только как это сделать? К ним в усадьбу за просто так не придешь, не скажешь холопу – поговорить с твоим хозяином хочу. Не ровня я им – у дворян роды старые, по многу веков, спеси тоже хватает, не будут с простолюдином общаться. Надо что-то предпринимать. С этой мыслью я и уснул.
Проснулся ближе к вечеру от шума. Оделся, привел себя в порядок. Шумели в трапезной. Авдей увидел меня через открытую дверь, махнул рукой – заходи. За накрытым столом сидело несколько незнакомых мужиков, одетых по-купечески. Явно Авдея сотоварищи по ремеслу.