Athanasy: История болезни
Шрифт:
– Мы – это жизнь… – невольно пробормотал я впитавшиеся в мозг слова из снов, но тут же с усилием потёр щёки и размял лицо, пытаясь проснуться.
– Что-что?
– Мы почти пришли!
Несколько дней я учил карту, которую Бридж быстро нашкрябала на клочке перфокарты. Улицы Города похожи на безликие коридоры Столпа – двери домов вместо кабинетов проплывают мимо; ни табличек, ни номеров. Лучше считать их про себя, иначе рискуешь заблудиться.
Кажется, здесь…
Длинное и плоское здание без окон с ровными серыми стенами. Очень подходящее место для следующих Добровольных Работ. Очередной склад,
Именно это место указала Бригитта. В подсчёте домов и улиц я ошибиться не мог.
Узкая лестница вела к дверце, рядом с которой всё же нашлась маленькая вывеска: «Экотехнопарк во имя святой Доктор Флорес».
Я ткнул пальцем в надпись и сказал:
– Кажется, здесь всё-таки какой-то парк.
– Кажется? Ты же говорил, что постоянно сюда ходишь.
– Д-да… На самом деле это место мне посоветовала сестра. Я первый раз здесь, как и ты.
Полианна вдруг схватила меня за локоть, развернула к себе и с пронзительной серьёзностью уставилась в глаза. Всех моих сил хватило только на то, чтобы не отводить взгляд; мысли же разбежались пролитыми на стол каплями воды. Я застыл в ожидании чего-то – может быть, наказания.
– Я очень ценю, что ты нашёл в себе силы сказать мне правду, Джоз, – с преувеличенной серьёзностью сказала Полианна, после чего рассмеялась.
Пока я пытался вернуть контроль над собственным телом, она протиснулась мимо меня по лестнице, в очередной раз использовав мой локоть в качестве опоры, и распахнула дверь парка.
За дверью скрывалась ярко освещённая площадь – точнее, это место могло бы быть площадью, если бы не находилось внутри здания.
Кто-то снёс все внутренние перегородки, оставив после себя только огромный зал – открытое пространство от стены до стены, от пола до потолка. Все поверхности сияли белизной, когда-то безупречной; теперь поверхность стен и потолка покрывала сетка трещин. Под облупившейся краской обнажался привычный серый бетон, и это успокаивало – значит, мы действительно открыли простую дверь, а не портал в другой мир.
Потолок поддерживали бесчисленные ряды колонн из мутно-зелёного стекла – сотни и сотни прямоугольных столбов, поблёскивающих острыми гранями. Непривычно белый свет ламп пронизывал их насквозь, наполняя зал зеленоватыми отблесками и разводами.
– Что это?.. Деревья на архивных записях выглядят не так, – почему-то я перешёл на шёпот, словно стараясь не нарушить мёртвую тишину зала.
– Конечно же, это не деревья, глупый Джоз, – негромко ответила Полианна.
Она подошла к ближайшей колонне и потёрла стекло рукавом, оставив на колонне ярко-зелёную полосу; после чего недовольно уставилась на валик пыли, собравшийся на руке. При виде этого у меня мгновенно засвербило в носу.
– Артроспира максима… – прочитала она вслух надпись на табличке, прикрученной к основанию колонны.
Я прищурился на древние письмена, покрывающие табличку на соседнем столбе:
– Хло… Хлорелла инфузионум… Как-то так.
– Водоросли. Это названия водорослей.
Полианна постучала костяшками пальцев по стеклу, словно проверяя его на прочность. Я же неверяще уставился на неё, охваченный пониманием:
– Да это же кусочки нашего неба!
Не обращая внимания на пыль, я протёр стекло рукавом и уставился в глубину колонны, сложив ладони домиком над бровями.
Те самые водоросли, которые мы едим, пьём, надеваем или курим, дышим их кислородом, спим на них и укрываемся ими.
Это не просто парк. Это заповедник, хранилище, музей: выставка, созданная Машинами Любви и Благодати, чтобы мы не забывали, кому обязаны своей жизнью…
Это храм.
– Думаешь, это резервуары с водой? – сказала Полианна спокойным, почти скучающим тоном. Я оторвался от стекла и оглянулся: она выглядела совершенно не впечатлённой открытием.
– Аквариумы, бассейны… – обескураженно сказал я. – Тебе не нравится? Кто знает, может быть, завтра мы будем есть то, что плавает прямо здесь! Или мы дышим их продукцией прямо сейчас!
– Не думаю. Мне кажется, это просто подкрашенная вода, запаянная в толстом стекле, чтобы мы никогда не добрались до неё и не узнали правды.
– Как ты можешь такое говорить!
Почему-то её слова обидели и расстроили меня почти до слёз. Я отвернулся обратно к столбу, делая вид, что всматриваюсь в воду, но перед глазами всё помутнело.
– Джоз…
Что-то тёплое вдруг навалилось мне на спину. С нарастающей паникой я осознал, что Полианна решила меня обнять.
– Джоз, водорослям нужно Чистое Небо и Яркое Солнце… Они без этого жить не могут. В отличие от нас.
Я не смог ответить. Где-то там, за слоями одежды, кожи, костей и мышц бьётся её сердце. И сейчас стук этого сердца я ощущаю всем телом.
– Я понимаю, что ты разочарован, – продолжила Полианна, не дождавшись ответа, – но настоящие водоросли, настоящие деревья и парки мы сможем увидеть только там, под Небом и Солнцем. Для этого нужно выбраться наверх.
– Как будто это возможно. Фиолетовая Смерть…
– Всё возможно, если приложить к этому достаточное количество усилий.
Давление со спины пропало. Прозвучала дробь лёгких шагов, и передо мной за стеклом появилось лицо Полианны – искажённое, растянутое и очень зелёное. Я не удержался от смешка.
– Так-то лучше, – сказало зелёное лицо. – А теперь пошли гулять. Это парк, так давай пройдёмся по парку, Франк его побери!
Я издал ещё одно сдавленное «хе-хе» – Полианна почему-то использовала имя Франка-спасителя, отчего фраза вышла не ругательской, а смешной.
Колонны водорослевых «деревьев» стояли рядами, аккуратно и ровно. Своим однообразием они напомнили двери Министерства: можно заблудиться не от запутанности и сложности, а, наоборот, из-за стерильной монотонности. Никаких пометок или ориентиров.
Я нервно оглянулся, оценивая, как выглядит обратный путь.
– Не волнуйся, мы же просто выйдем к стене и пройдём вдоль неё к двери, – Полианна точно разгадала мои мысли. Она на ходу подхватила меня под руку, и впервые в жизни этот жест показался мне естественным и даже немного привычным. В этот раз сердце почти не выскочило из груди. Более того, я смог заговорить:
– Я не волнуюсь. Просто немного выбит из колеи, наверное.
– Моими словами?
– Ими тоже.
– В подкрашенной воде нет ничего плохого. Водорослям лучше жить наверху. А эта инсталляция… Просто символ. Напоминание о том, чего мы лишились.