Атлант расправил плечи. Книга 3
Шрифт:
Дэгни отвернулась, чтобы они не увидели на ее лице крик души, знавшей, чем была эта пыль всего несколько минут назад. «Только мысль откроет эту дверь, — сказал он ей тогда у входа в здание электростанции Атлантиды. — Если кто-то попытается взорвать ее мощнейшей взрывчаткой, оборудование превратится в груду лома намного раньше, чем поддастся дверь». Не пытайся открыть эту дверь, думала она и знала, что то, что сейчас у нее перед глазами, служило наглядной формой утверждения: не пытайся насиловать разум.
Все молча вернулись назад и направились было к выходу, но остановились в нерешительности, один здесь,
— Что ж, — сказал Галт, надевая плащ и поворачиваясь к старшему, — пойдемте.
Три этажа отеля «Вэйн-Фолкленд» были освобождены и переданы в распоряжение военных. В длинных застеленных коврами коридорах на каждом углу стояли посты с пулеметами.
На площадках пожарных лестниц стояли часовые со штыками. На пятьдесят девятом, шестидесятом и шестьдесят первом этажах двери лифтов заперли на замок, оставив для доступа одну дверь и один лифт, охраняемые солдатами при полной боевой выкладке. В холлах, ресторанах и бутиках первого этажа болтались странного вида люди: их костюмы были слишком дорогими и слишком новыми; они безуспешно пытались сойти за завсегдатаев и гостей отеля — костюмы плохо сидели на плечистых, мускулистых фигурах и к тому же оттопыривались в тех местах, где пиджакам бизнесменов оттопыриваться вовсе незачем, в отличие от пиджаков громил.
У всех входов и выходов были выставлены посты автоматчиков, как и возле домов на соседних улицах, где находились стратегически важные точки.
В центре этой цитадели, на шестидесятом этаже, в так называемых королевских покоях отеля «Вэйн-Фолкленд», среди атласных драпировок, хрустальных люстр и лепных гирлянд и оказался Джон Галт в своих легких брюках и простой рубашке. Он сидел в обитом парчой кресле, бросив ноги на бархатный пуфик; скрестив руки за головой, он смотрел в потолок.
В этой позе и застал его мистер Томпсон, когда четверо постовых, поставленных с пяти утра у дверей королевских покоев, открыли их в одиннадцать часов дня, чтобы впустить мистера Томпсона, и вновь закрыли.
Мистер Томпсон на миг испытал весьма неприятное ощущение, когда за ним щелкнул замок и он остался наедине с узником. Но он вспомнил газетные заголовки и объявления по радио, которые с раннего утра возвещали на всю страну: «Обнаружен Джон Галт!.. Джон Галт в Нью-Йорке!.. Джон Галт с народом!.. Джон Галт совещается с вождями нации, изыскивая скорейшее решение всех наших проблем!» — и настроил себя на то, чтобы поверить в это.
— Так-так-так! — начал он веселым, благодушным тоном, подходя к креслу, в котором разместился Джон Галт. — Вот он, человек, заваривший всю кашу. — Увидев внимательные темно-зеленые глаза, обратившиеся на него, он поперхнулся и сменил тон: — Я прямо сгораю от любопытства, мистер Галт, прямо-таки сгораю. Меня, вы знаете, зовут мистер Томпсон.
— Добрый день, — сказал Галт.
Мистер Томпсон плюхнулся в кресло, резвостью движений показывая, что настроен дружелюбно и по-деловому.
— Надеюсь, вы не вообразили, что арестованы или что-то в этом роде. — Он обвел рукой комнату. — На тюрьму, как видите, ничуть не похоже. Обращаются с вами хорошо. Вы человек выдающийся, весьма выдающийся, и нам это известно. Устраивайтесь как дома. Требуйте все, что вам угодно. Гоните взашей любого
Он умолк выжидая. Но ответа не получил.
— Мы доставили вас сюда только потому, что хотим поговорить с вами. Мы не поступили бы таким образом, но вы не оставили нам выбора. Вы скрылись. А нам очень хотелось сказать вам, что вы заблуждаетесь на наш счет.
С обезоруживающей улыбкой он вытянул вперед руки ладонями вверх. Галт, не отвечая, следил за ним.
— Вы произнесли впечатляющую речь. Вот уж точно, вы оратор! Из-за этой речи со страной что-то сделалось, не знаю, что и почему, но сделалось. Люди как будто хотят чего-то такого, что вы можете им дать. Но вы полагали, что мы будем категорически против? Вот тут вы ошибаетесь! Мы не против. Лично я считаю, в вашей речи много разумного. Да, сэр, считаю. Конечно, это не означает согласия с каждым вашим словом, но какого черта, ведь вы и не думаете, что мы должны быть согласны до последней запятой, а? Расхождение во мнениях — основа движения. Что до меня, я всегда готов изменить свое мнение. Я открыт для переговоров.
Он наклонился вперед, приглашая к разговору. Ответа он не получил.
— Мир катится в преисподнюю. Тут вы правы. Тут я с вами заодно. В этом пункте мы сходимся. Отсюда и начнем. Что-то надо предпринять. Все, чего я добивался, это… Послушайте, — внезапно закричал он, — почему вы не даете мне возможности поговорить с вами?
— Вы говорите со мной.
— Я… то есть я… ну хорошо, вам понятно, что я имею в виду.
— Вполне.
— Ну и?.. Что вы хотите сказать?
— Ничего.
— То есть?
— То есть ничего.
— Ну, полно!
— Я не искал встречи с вами.
— Но послушайте! У нас есть что обсудить!
— У меня нет.
— Послушайте, — сказал мистер Томпсон после паузы, — вы человек действия, человек практичный. Ну конечно, вы человек практичный! Может, чего-то другого я о вас не знаю, но в этом-то уверен. Разве не так?
— Практичный?
— Да.
— Ну так я тоже. Мы можем говорить без обиняков. Можем выложить карты на стол. Какую бы цель вы ни преследовали, я предлагаю вам сделку.
— Я всегда открыт для честной сделки.
— Я так и знал! — торжествующе воскликнул мистер Томпсон, ударив кулаком по колену. — Говорил же я им, этим горе-теоретикам, интеллигентам вроде Висли!
— Я всегда открыт для сделки со всеми, у кого есть ценное для меня предложение.
Мистер Томпсон не мог бы объяснить почему, но его сердце екнуло, прежде чем он сказал:
— Так излагайте же ваши условия, дорогой мой! Излагайте!
— Что вы можете мне предложить?
— Ну… все.
— А именно?
— Все, что вы потребуете. Вы ведь слышали наше обращение к вам на коротких волнах?
— Да.
— Мы говорили, что выполним ваши условия, любые условия. Мы не обманывали.
— А вы слышали, как я сказал по радио, что не намерен договариваться об условиях? Я не обманывал.
— Но послушайте! Вы неправильно нас поняли! Вы думали, что мы будем бороться с вами. Но мы не будем. Не так уж мы негибки. Мы готовы рассмотреть любую идею. Почему вы не ответили на наш призыв объявиться и вступить в диалог?