«Атлантида» вышла в океан
Шрифт:
Но к Леверу присоединились другие, и пришлось спеть в полсилы «Калинку». Подпевали все, а «Очи черные» пел один Левер, никто из русских, оказывается, не знал слов этой песни. Зато Шмелев поздравил француза с хорошим произношением.
Автобусы с трудом пробирались по шумным, забитым улицам Каира. Навстречу мчались машины, плелись неторопливые ослы, нагруженные таким количеством груза, что, казалось, его не смог бы перевезти и железнодорожный вагон.
Бесконечный поток пешеходов, не помещавшийся на тротуарах, заполнил часть мостовой. Слышались крики продавцов воды, газетчиков, шум толпы, автомобильные сигналы.
Высокие желтые и белые дома опустили веки — ставни. Роскошная зелень скверов казалась неуязвимой для облаков пыли, обрушивавшихся на нее.
Наконец машины остановились у здания с цветной фреской на фасаде. Это был отель «Хилтон», лучший в Каире, где для пассажиров на два дня компания зарезервировала номера. Каирский «Хилтон», подобно своим стамбульскому, лондонскому, берлинскому и десяткам других коллег, был построен очень современно и стилизован в соответствии с городом, где находился.
Это было колоссальное сооружение с сотнями номеров, с бесчисленными ресторанами, кафе, барами и холлами. Большие номера с окном, занимавшим целиком одну из стен, имели великолепный вид на Нил, протекавший внизу, и на раскинувшийся за ним город.
Пассажиров предупредили, что у них свободное время до шести, после чего предстоит поездка к пирамидам.
Кто занялся туалетом, кто пошел обедать, а Озеров поспешил в город — хотелось увидеть как можно больше. И первое место, куда он направился, был музей. Массивное, невысокое здание находилось за красивой оградой на той же площади, что и отель.
Озеров долго бродил по бесконечным прохладным залам, словно путешествуя по давно минувшим тысячелетиям. Он поражался непередаваемой красоте золотой маски Тутанхамона, шести огромным вставленным один в другой саркофагам, в которых покоилась мумия, и каждый из которых представлял собой настоящее произведение искусства. Любовался древними драгоценными ожерельями, кольцами, изумрудами, таинственными скарабеями... Подолгу стоял перед каменными изваяниями, перед плитами, покрытыми кружевами иероглифов.
В специальном зале, с особыми условиями влажности, света и температуры хранились в стеклянных ящиках мумии. Вот красивейшая и романтическая женщина древности царица Нефертити, а вот знаменитый царь Рамзес... Два, три, три с половиной тысячелетия прошло с той поры, когда были они всемогущи.
В этом музее каждая вещь, каждый экспонат словно говорили: «Смотри, на что способен человек! Бесконечны красота и величие мира, но самое замечательное в нем — человек!..»
Когда Озеров, голодный и взмокший, примчался в отель, автобусы уже стояли у входа. Едва успев умыться и выпить три бутылки лимонада, он вскочил в машину.
Автобусы проехали вдоль Нила, миновали мост Гиза и выехали на загородную авеню пирамид, знаменитую аллею, проложенную сто лет назад, чтобы ее величество императрица Евгения и приглашенные на открытие Суэцкого канала гости могли из Каира с удобствами проехать к пирамидам.
Могучие эвкалипты вздымали над дорогой свои высокие кроны, несмотря на ранний еще час по сторонам ярко горел цветной неон кабаре и ресторанов. Запах цветов смешивался с запахом остывающего асфальта.
Автобусы быстро промчали десяток километров широкой и прямой аллеи, проезжие части которой разделяет сплошная клумба. Поворот, подъем. Густеют сады, в чуть похолодевшем вечернем воздухе сильнее пахнет жасмином и апельсиновыми деревьями. И неожиданно слева возникает, как слон в зоопарке, первая пирамида — Хеопса.
Автобусы свернули и понеслись вдоль канала, миновали зелень садов, последних перед пустыней, и наконец выехали к большому наступающему на Нил плато, на котором возвышаются пирамиды. Хеопса — самая большая, словно бросающая вызов человеческому воображению, за ней Хефрен и далее, поменьше, Микеринос.
Машины остановились, и дальнейший путь туристы проделали пешком. К ним немедленно подбежали веселые чумазые мальчишки, одетые в тряпье. Они галдели и смеялись. Каждый из них неплохо знал французский и английский. Они предлагали апельсины, цветы, сувениры, предлагали свои услуги в качестве гидов. Но их оттеснили солидные, задрапированные в бурнусы гиды постарше.
Затем подошли погонщики верблюдов. Верблюды, медлительные и равнодушные, разодетые, как на парад, склоняли колена и, подняв на себя пассажира, привычно застывали в неподвижности, пока кто-нибудь из друзей фотографировал седока. Можно было совершить на верблюдах прогулку вокруг пирамид, можно было покататься на арабском скакуне или на ослике. Можно было купить открытки, альбомы, маленькие изображения пирамид, сфинкса, Нефертити или Тутанхамона, серебряные кольца и бусы, какие-то древние окаменелости или монеты, к которым выдавалось красивое, внушительное удостоверение, свидетельствовавшее, что покупке три-четыре тысячи лет...
Но прибывшие с пассажирами гиды компании быстро завладели положением. Они разбили туристов на группы и, стараясь укрыть их от сильного у подножья пирамид ветра, от носимого им песка, обрывков газет, мусора, начали свои объяснения.
— Пирамида Хеопса, фараона четвертой династии, царствовавшего более сорока пяти веков назад, имеет высоту 146 метров. На площади ее основания могут одновременно разместиться соборы Флоренции, Милана, римского Святого Петра, Вестминстерское аббатство и лондонский Святой Павел. Пирамида состоит из трех миллионов каменных кубов, из которых иные весят более тридцати тонн! Они подогнаны так, что между ними не вставить и лезвие ножа. Внутри имеется тайная гробница фараона. Кто не боится длительного подъема, сможет осмотреть ее! А это, господа, пирамида Хефрен, сына Хеопса, она ниже на два с половиной метра...
Профессиональной скороговоркой гиды громоздили цифры и факты...
Озеров отснял три пленки, покатался на верблюде, слазил, дважды стукнувшись о каменный потолок, в тайную, ныне пустую усыпальницу, купил брелок с выбитыми на нем пирамидами и задал несколько вопросов одному из мальчишек
После осмотра пирамид и сфинкса компания пригласила всех туристов на обед в «Мена-отель». Отель этот, стоящий в запущенном саду, напоминал огромную подмосковную деревянную дачу с резными наличниками, террасами и ставнями. Плетеные кресла и стулья толпились на балконах. Отелю было уже сто лет. Он постепенно расстраивался, начав свою жизнь с небольшого пансиона.