Атлантида. Часть 2: Радуга
Шрифт:
– Думаешь, вода подействует так быстро?
– спросил я, улыбаясь. Кузнец выглядел счастливым, как ребенок.
– Ну, пока у них в воде только ноги, ничего не будет, конечно, - объяснил он, приняв серьезный вид.
– Но когда вода польется на них сверху, вот тогда подействует наверняка! Минут пятнадцать-двадцать они буду нормальные, а потом будут с ума сходить от чесотки!
– Ты сам не боишься намокнуть?
– спросил Буревестник, скептически осматривая мой доспех, пропитанный краской из морских камней.
– Мое тело само как морской камень, - я указал на глаза.
– Он хотел сказать, вещества впитались в один из белков соединительных тканей, - спокойно объяснил Вадик.
– Это делает его тело более гибким и подвижным, а пыль из морских камней работает, как хорошая тренировка.
– Разве доспехи с этой пылью не сделают их сильнее со временем?
– задумчиво спросил Буревестник, глядя на подбирающихся к берегу черных. Они пока были слишком далеко, потому мы не стреляли. Над пляжем было так тихо, словно вовсе не здесь через несколько минут начнется кровавая бойня.
– Кого-то, может, и сделают, - кивнул Вадик.
– Но двое из пяти ослепнут, покроются нарывами или умрут.
– А как же вы остались здоровыми, пока работали над доспехами?
– удивился Буревестник.
– Настойка, - Шляпа поднял свою флягу и сделал большой глоток.
– На нас ничего не действует.
– Разве стражники не смогут ее сделать для своих?
– Тогда они не смогут сражаться, - объяснил Вадик.
– Настойка действует, как крепкий самогон, и далеко не каждый может после нее делать хоть что-то.
– Требуются десятки лет беспробудного пьянства, чтобы оставаться в такой трезвости, - я подмигнул Буревестнику и кивнул на Вадика. Уж кто-кто, а этот химик выглядел трезвее самого Солнца, который с рождения капли в рот не взял.
– А что у вас, синих?
– спросил Борода, поднимая первый болт и вкладывая его в арбалет. С помощью одного из синих он закрутил рычаг и поставил блок.
Сейчас, пока все еще не началось, пустые разговоры были единственным средством успокоиться.
– Никогда не слышал о том, что с вами не так.
– Никогда об этом не задумывался, - сказал Буревестник. Впрочем, кто ему поверил?
– Они привыкают к маринию настолько, что он становится для них все равно, что частью тела, - сказал я. Для синих их маниакальная привязанность к безделушкам из этого металла была чем-то постыдным, потому они сами никогда об этом не говорили. Я этого не понимал, мне казалось, что это достойно восхищения: все равно, что отрастить себе третью руку или третий глаз.
– Он для них как усы у сомов, например. Они могут улавливать часть информации об окружающем мире через этот камень.
– Ты говорил, что так и не вспомнил про свою жизнь у нас, - недовольно сказал Буревестник.
– Так и есть, - я кивнул.
– Но Погодник помог мне вспомнить, как работать с маринием, так что я могу вас понять. Мне самому он необходим, чтобы справляться с собой.
Я убрал волосы и показал Буревестнику серьгу из мариния в ухе. Я сделал ее себе спустя несколько дней после того, как вышел из шатра Норы. Тогда ночью меня снова стала бить дрожь. Со временем она прекращалась, но по-настоящему отступала только после того, как я пил настойки. В итоге Погодник предложил мне научиться контролировать свое тело силой духа, а не "сомнительным пойлом", за которым постоянно приходилось ходить к оранжевым.
– Так ты?...
– Ямы не прошли для меня бесследно, - я кивнул.
– Но это маленькое кольцо, как ни странно, помогает мне останавливать припадки.
– Глядите-ка, кажется, начинается!
– воскликнул один из голубых.
Черные, их было уже около трех сотен, высадились на берег. Они не шли дальше, пока их не набралось достаточно много. Теперь они закрылись щитами и стали двигаться к холмам.
– Рано пока в них из пушки стрелять: остальные могут испугаться и уплыть, - заметил Шляпа.
– Думаю, сейчас будет сигнал для арбалетчиков.
– Он будет, когда они подберутся поближе, до камня, - предположил я.
– Ставлю свою флягу на то, что не раньше, чем они дойдут до той коряги!
– крикнул Шляпа, обернувшись к воинам.
– Ну, кто со мной!?
– Ставлю на корягу!
– А я на камень!
– Коряга!
Голубые, охочие до настойки, явно приободрились. Они и синие сильно волновались, так что до сих пор даже не говорили с нами.
В отличие от них я не чувствовал себя взволнованным: мы ведь готовились к этому, нас несколько сотен, мы каждый день ждали, что стражники высадятся на берег... Все шло по плану, и это не было страшно.
Страшно было в ямах. Страшно было, когда земля уходила из-под ног, а гигантские волны разрушали острова.
Я всмотрелся в отряд стражников. Они двигались медленно и осторожно, их не обманывала кажущаяся безмятежность пляжа. Они не могли знать наверняка, но они догадывались, что мы сидим за холмами, готовые прибить их, как только они подойдут поближе.
Однако, они не могли знать, что нам есть, чем стрелять.
Вдруг над пляжем пролетела жирная белая чайка с черными полосами на крыльях: это был сигнал. Она летела, и с холмов, мимо которых она проносилась, с громким щелчком вылетали тяжелые болты. Это было похоже на стрекот гигантских ночных насекомых.
Первые три болта пробили щиты, каждый насадил на себя сразу нескольких стражников, будто рыбу для костра. Черные ряды смешались, раздались крики, но уже через миг щиты снова закрыли их со всех сторон.
Прозвучала команда, черные пошли быстрее, крича что-то. Теперь они наверняка знали, что мы за холмами, и пытались добраться туда побыстрее, чтобы потерять меньше людей.
Затрубил рог, это был сигнал для пушек.
Пушек у нас было всего шесть, ядра для них были сделаны из мариния, но, по словам желтых, один снаряд, попав в гущу отряда, мог разнести на куски больше двадцати человек.