Атлантида. Часть 2: Радуга
Шрифт:
– Я помню твою мать, - усмехнулась она, глядя на меня.
– Помню и отца. Когда ты родилась, с этими своими полосами, как все с ума сходили! Твоя мать была вся в пятнах, будто кожа облезала, а отец был похож на оранжевого. Но ты родилась с ровными полосами. Всем все сразу стало ясно, кто ты такая! Большинство детей умирают на Огузке еще до того, как у их матери успеет уйти молоко, но ты росла здоровой и сильной, все тебе было нипочем... Видела бы ты, с какой чудовищной завистью все женщины смотрели на твою мать! Беременных не заставляли сражаться, а родившие здоровых детей могли не выходить на арену пять лет, пока жив их ребенок. Вашей семье после твоего рождения давали лучшую еду, выделили самый удобный дом, давали одежду, какой могла бы похвастаться знать... Весь красный остров мечтал увидеть, что будет, когда ты выйдешь на арену.
– И как же ты попала к фиолетовым?
– Это случилось после твоего рождения, - Месть скривила губы в недоброй ухмылке.
– У меня тоже были дети, двоих я выкинула, а один на втором месяце жизни стал хрипеть и задыхаться, его кожа покрылась пятнами солнечных ожогов. Я умоляла стражу дать мне ткани, чтобы я могла закрывать его от солнца, и маску, чтобы он мог дышать, но они видели, что мой ребенок долго не протянет, и ничего мне не дали. Мой мальчик не дожил до трех месяцев. И тогда я стала убивать без разрешения, - она улыбнулась, обнажив заостренные, как у Погодника, зубы.
– Со мной ничего не могли сделать: я бросалась на всех подряд, даже на стражу! Убила пятерых, только тогда меня чем-то напоили и привезли к фиолетовым. С тех пор многие годы я ходила со связанными руками, толкая колесо, которое приводит в действие механизмы станков. Так было, пока Жемчуг не освободил меня. Он единственный знал, что у меня в голове. Он знал, что я не стану убивать калек, - они ведь мне ничего не сделали, - и развязал мне руки. Он научил меня справляться с собой, научил, как стать сильнее, используя то чувство, которое в свое время полностью подчинило меня.
Ярость была неразговорчива. Она сказала, что была у фиолетовых лет с семи. Она всегда была агрессивной и злой, кидалась на детей и взрослых, стоило сказать ей слово поперек. Родители сами сдали ее страже, боясь, что она покалечит братьев и сестер. Здесь она тоже ходила со связанными руками, но развязали ей их раньше, чем Погодник начал плести свои сети. Ее пристроили смотреть за дебилами.
У каждой из многочисленных ведьм была своя история, но, похоже, все они заканчивались одинаково: их никто не понимал и не признавал, кроме Погодника, а как только он появился в их жизни и раздал им новые имена, они обрели свое призвание.
Наконец, когда уже почти начало светать, колдун открыл глаза. Ведьмы тут же обступили его, стали вытирать мокрую от пота кожу, дали воды и принесли горячую еду.
Прежде, чем начать есть, Погодник подозвал меня к себе.
– Его нет на острове, - сказал он.
– Живого точно нет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– я нахмурилась.
– Что он или мертв, или переехал жить к рыбам.
– Но он мог отправиться на Остов!
– Чтобы его убили там?
– Погодник скривил губы в угрюмой гримасе.
– Он не самый предсказуемый парень на Огузке, но отправиться на землю к матери, чьего сына он вчера утопил, безумие даже для него.
– Гора может быть жив, - возразила я.
– Я искал Барракуду, мне донесли, что она тоже пропала. Ее тоже нигде нет. Ни единого следа, ни мысли о ней у людей, которые могли недавно видеть ее.
– Ты просто бестолковый шарлатан!
Я встала на ноги.
– Я потратила на тебя слишком много времени! Дельфин жив, его не могли убить среди бела дня так, чтобы никто ничего не видел!
– Хорошо, если так.
Я вышла от него, сжимая кулаки от злости. Подумать только! Как я могла повестись на все эти россказни о его могуществе!? Все так верят ему, так пляшут перед ним, а он просто уродливый лжец!
У желтых уже все спали. Мне тоже не мешало бы отдохнуть перед тем, что будет завтра, но гнев все еще кипел во мне: я знала, что не смогу уснуть, пока не поговорю с кем-нибудь.
Свет горел только в доме Вадика.
Тощий лысый и безбородый химик всегда поддерживал меня. У него была ко мне слабость со дня нашей первой встречи. К нему я всегда могла пойти, что бы у меня ни случилось.
Химик, как и всегда, трудился со своими склянками и жаровнями. Весь его обеденный стол был завален водорослями и уляпан сине-зелеными пятнами.
Увидев меня, он поздоровался и снова взялся за работу.
– Что это ты делаешь?
– Я очень близко!
– взволнованно прошептал он.
– Очень! Яшма, милая, если я это сделаю, то все кончится! Понимаешь!? Мы победим!
Я подошла ближе к его столу.
В стеклянной бутыли кипела прозрачная жидкость, а Вадик, капля за каплей, добавлял в нее такой же прозрачный раствор. Когда капли касались содержимого бутылки, вспыхивали ярко-синие пятна, а затем растворялись, делая прозрачную жидкость светло-голубой.
Зрелище завораживало, но я ничего не понимала. Я осмотрелась, стараясь найти что-то, что поможет мне понять, и наткнулась взглядом на огромную двадцатилитровую бутыль.
– Грибная настойка!
– воскликнула я.
– Василий знает, что она у тебя!? Тебя же порвут на части!
– Эти пьяницы не понимают, что на самом деле важно!
– буркнул Вадик.
– Мне эта мысль давно пришла в голову, и я думал об этом, знал, что все должно получиться... Но меня бы не стали слушать! Пришлось взять все самому.
– Объясни мне толком, я не понимаю тебя!
Вадик раздраженно вздохнул, но потом все же принялся объяснять.
– Смотри, есть такие глубинные грибы растут только на Остове. Эти грибы сушат и жгут, давая зеленым дышать их дымом. Этот дым лишает их разума, но зато ослабляет действие миналии. Карпуша не хотел, чтобы его люди превращались в животных, и не давал им грибов, пряча их на кухне. Дельфин эти грибы нашел и давал нам в обмен на помощь. Скоро весь мешок перешел к Василию, и он сделал из этих грибов настойку. В ней свойства грибов обострились, это концентрат. Средство от миналии, которое дали нам черные, имеет в составе эти же грибы! Похоже, что наш концентрат работает не хуже, и добавить его надо всего пару капель на пять литров! Сейчас я варю пробник. Вон там, - он кивнул головой на ведро с миналией и ламинарией.
– Водоросль, которую я опрыскал раствором черных. Он уничтожает миналию за двенадцать часов, и она теряет свои свойства. Через семь-восемь часов будет готов мой раствор: мне нужно еще подтвердить некоторые его свойства. Потом половина суток на пробу и... если все выйдет, мы сможем избавиться от миналии сами, так-то!
– Ты слышал о том, что случилось вчера?
– спросила я.
– Что зеленые, голубые и оранжевые вручили меня черным? Что Дельфин спас меня, утопив почти всех, кто приплыл вчера на переговоры?
Вадик мигнул, его взгляд устремился куда-то в пространство.
– Нет, я этого не слышал... Я был здесь.
– Гора может быть мертв, а Дельфин на собрании объявил Солнце в предательстве и сказал, что завтра в полдень собирает все стаи, чтобы убрать жреца из совета. Сразу после этого Дельфин исчез, его никто не видел, а Погодник говорит, что он мертв! Здорово, что ты приготовил этот свой раствор, только уже слишком поздно, потому что черные могут напасть на нас еще до завтрашнего полудня, а Солнце, возможно, убивает очередного неугодного прямо сейчас! Миналия теперь самая меньшая наша проблема.