Атомный перебежчик

Тамоников Александр

– Наука, дорогой мой мальчик! Наука развивается вне зависимости от погодных условий, вне войны или эпидемии, вне природных катаклизмов. Она развивается, скорее, вопреки, потому что каждое социальное потрясение – это толчок, это катализатор. Уходят государственные деятели, эпохи, а помнят научные достижения. Они остаются людям, они им служат, они развивают общество и двигают его вперед, создавая материальное, а значит, и духовное изобилие.

– Но сначала научные достижения попадают в руки тиранов, – покачал головой гость. – Они усиливают их власть, помогают держать в узде миллионы. И тирания рушится не благодаря науке, а благодаря людям, которые сопротивляются,

борются с тиранией. Да, достижения останутся и после падения тирании, но какой ценой все это достанется? Сколько жизней заберет научное открытие во время войны, научное открытие для войны?

– Войны проходят, они прекращаются…

– Энергия атома, пусть и управляемая, – слишком мощное оружие в руках человечества. А если она вырвется из-под контроля, учитель?

– Дейтерий, Клаус, вы забыли о тяжелой воде, – начал горячиться ученый. – Она замедляет процесс. Для реактора…

– Для реактора? А для снаряда, который направят на врага?

Руки Гейзенберга, которые тот поднял, чтобы подчеркнуть очередной веский аргумент, замерли в воздухе, потом безвольно упали вниз. Гость подошел и взял своего учителя за плечи:

– Профессор, вы многому научили меня! Вы научили меня не идти на компромисс ради великой цели, ради чистой науки. Вы научили меня отстаивать свое мнение. И я спрашиваю, что с вами сделали, почему вы так изменились?

– Не надо, Клаус. – Профессор замотал головой, потом отвернулся и уставился на картину с пейзажем альпийской деревни.

– Хорошо, учитель. – Молодой человек кивнул и, подойдя к стулу, взял пальто и шляпу. – Вы вправе сами решать. И я тоже.

– Ты пришел тайком, Клаус? – вздохнул ученый. – За тобой следят, тебя ищут?

– Не беспокойтесь, учитель, – твердо ответил гость. – Вам лучше не знать. Если вас спросят, признайтесь честно, что я навещал вас. Но вы не знаете о моих планах ничего. Надеюсь, мы еще увидимся, и все будет позади, и наш разговор тоже…

Рыбацкий баркас качало с борта на борт. Скрип снастей и деревянных частей судна часто заглушался шумом волн и свистом ветра.

Лейф Ларсен стоял в маленькой рубке, то и дело прикладывая к глазам бинокль. Погода портилась быстрее, чем предсказывали синоптики. Но Шетландский Ларсен, как прозвали шкипера в норвежском Сопротивлении, как раз такой погоды и ждал. Немецкий линкор «Тирпиц» вот уже несколько лет безуспешно атакуют силы союзников. Были попытки торпедировать его, судно атаковала авиация, но больших повреждений этому монстру нанести так и не удалось. «Тирпиц» был серьезной угрозой на море для флота союзников, и прежде всего Великобритании, а также для морских конвоев в Советский Союз.

Несколько месяцев назад, когда бесполезными оказались и торпедные атаки, и «прыгающие» бомбы, поступил приказ срочно собрать управляемую торпеду. Итальянские морские диверсанты уже использовали такие, так что вопрос был чисто техническим, инженерным. И вот теперь под днищем рыболовецкого баркаса «Артур», направлявшегося к Тронхеймс-фьорду, находились две такие торпеды, или, как их называли, «колесницы».

Двухместный подводный аппарат был сделан из обычной двухтонной торпеды. Электромотор, батарея, которая была в состоянии питать двигатель в течение 6 часов. В условиях холодного Северного моря это позволяло преодолеть в среднем 24 километра. Командование рекомендовало не распыляться, а применять «колесницы» парами.

Многие считали, что для великана с мощной современной защитой две такие торпеды – это укус комара, укол булавки. Но Ларсен полагал, что успех возможен. Он, моряк, хорошо знал, что торпеды, если они угодят под турбины «Тирпица» или в рулевую группу, надолго сделают линкор безопасным, он не скоро сможет выйти в море. Такие повреждения реально исправить лишь в сухом доке. Так что две торпеды с боеголовками по 300 кг торпекса [2] в каждой вполне могут сыграть решающую роль.

2

Торпекс (англ. Torpex), «torpedo explosive» – «торпедная взрывчатка» – бризантное взрывчатое вещество, состоящее из тринитротолуола, гексогена и алюминиевой пудры, вдвое более мощное, чем обычный тротил.

Баркас бросало из стороны в сторону, но приливное течение помогало удерживать курс. Сейчас судно шло в зоне, которую контролировал немецкий флот. Здесь появлялись патрульные катера, которые могли устроить проверку. Ларсен еще два часа назад приказал укрепить торпеды под днищем.

Снова волна ударила в борт, вода полилась по стеклу рубки. Рыжебородый рулевой в клеенчатой рыбацкой куртке, не выпуская трубки изо рта, только проворчал что-то в ответ. Ударило в борт рубки, скрипнуло дерево досок, и внутрь ввалился высокий и худой Нут Андресен. Сбрасывая с головы капюшон, брызгая водой, он сквозь кашель сказал:

– Надо спускать торпеды или уходить назад. Мы не сможем подойти на шесть миль к берегу. Нас в такую погоду разобьет о скалы.

Сзади в днище что-то ударило. Ларсен и рулевой переглянулись. Такой удар мог означать, что судно задело скалу. Значит, пробоина, значит, сейчас внутрь хлынет вода.

– За мной! – крикнул шкипер и бросился из рубки.

Следом затопал верзила Андресен. Снаружи ветер рвал снасти, срывал с головы капюшоны брезентовых курток. Баркас то взбирался на крутую волну, то падал носом в пену. Один из матросов тянул канат, уходящий за борт в бушующую воду. Андресен со шкипером бросились ему помогать. Канат шел легко, было понятно, что торпеду сорвало. Наконец вытащили обрывок каната, и Ларсен уставился на него, держась рукой за леер и широко расставив ноги. Конец был перетерт. Проклятие!

Двое моряков подошли к шкиперу, протягивая другой конец каната. Сорвало обе торпеды. От такой качки канаты просто перетерлись.

Откуда-то из темноты через шум волн послышался звук колокола. Бом… бом… бом… Сигнал морякам, которые пытаются вернуться в такой шторм домой, тем, кто потерял дорогу в тумане. Сигнал, что берег близко, что близко опасные скалы.

– Нам не отвернуть! – кричал Андресен, придерживая рукой край капюшона. – Прилив и ветер с моря. Наших моторов не хватит, чтобы справиться. Мы попадем прямо в лапы нацистов!

– Сбавим ход, пойдем правой стороной фьорда! – прокричал Ларсен. – Ветер должен сдуть туман. В двух милях южнее Омандальса намытый щебнистый берег. Мы там сможем высадиться.

– Какого дьявола ты увидишь в этой темени, шкипер! – крикнул один из моряков. – Ничего не увидишь, пока лбом в скалу не ударишься.

– Я знаю эти места, – возразил Ларсен. – Я сам встану к штурвалу.

Поставив двух моряков на носу баркаса и приказав им привязаться линями к ограждению, шкипер повел судно ближе к правому берегу фьорда. Шум прибоя стал слышнее, он даже заглушал звуки колокола. Несколько раз слышались немецкие сирены. В таком тумане были не видны створовые фонари, позволявшие держаться в фарватере. Да и кто рискнет в такую погоду соваться во фьорды.