Аттестат зрелости
Шрифт:
Галь хотела еще что-то добавить, но Шахар ее перебил.
– Мы, пожалуй, уже поедем, – сказал он за себя и за девушку. – Нам пора. Дана, спасибо за все. Я постараюсь учесть все твои рекомендации и сдать эссе вовремя.
Молодые люди приближались на мотоцикле к дому Шахара. Тот уже не огорчался из-за отзыва Даны о своем эссе. Так или иначе, оно являлось пусть его первым, но необходимым опытом. Когда он поступит в универ, то непременно понесет его на кафедру, предварительно улучшив и увеличив в объеме, но прежде – примет с ним участие в областном конкурсе на лучшую школьную
Воображаемые картины будущего успеха придавали юноше столько бодрости и энергии, что ему не терпелось поскорей домой, где его и его девушку ждали уединение, сытный обед и широкая кровать. Сегодняшний день он решил сделать праздником для них обоих.
Галь же, сидевшая позади друга, крепко держась за его плечи, напротив, пребывала в унынии, думая о своем. Ей абсолютно не понравилось обращение Шахара с ней в присутствии Даны, и впервые в ее сердце шевельнулась ненависть к амбициям горячо любимого парня. Кто знал, куда заведет его эта дорога! Наверняка подальше от нее, от их гармоничных отношений, и вызовет отчуждение между ними. От острого чувства досады и горечи Галь хотелось кусать себе локти. Тем не менее, каким бы подавленным ни было настроение девушки, ей не хотелось упускать возможности развеять свою тоску с любимым.
Когда они поднялись в квартиру Шахара, Галь сама прошла в кухню, открыла холодильник, и они с Шахаром выпили по стакану прохладительного напитка, после чего отправились в его спальню. Стоял ясный послеполуденный осенний час. Мягкие солнечные лучи вливались через окно в его по-мужски уютно обставленную комнату, золотили рой пылинок над плюшевым темным постельным покрывалом и отражались в настенном зеркале.
– Ты знаешь, – сказал парень, – наши пляжные фотки уже готовы. Вчера мы с родителями их смотрели, всем нам очень понравилось. То был чудный денек! Сейчас покажу.
Он шустро чмокнул ее в губы, достал из шкафа альбом и начал листать его перед глазами Галь. Видя ее хмурость, но не понимая, что происходит, он пытался расшевелить ее объятиями сзади, быстрыми поцелуями в шею и за ухом, поглаживаниями по рукавам облегающего свитера. Но девушка оставалась такой же холодной и замкнутой. Она критически рассматривала альбом, находя всевозможные изъяны в изображениях, которые Шахар разложил на смежных страницах, свои напротив ее.
– Тут ты темный, – констатировала она, тыча в снимок друга на камнях, – а я, напротив, вся засвеченная, словно обсыпанная песком.
– Ну, что поделаешь, – оправдывался Шахар. – Так получилось.
– А вот здесь меня, на фоне эвкалиптовой рощи, практически не видно, – заявила заядлая девушка.
– Какая ты придирчивая! – возмутился Шахар. – По-моему, и это совсем не страшно. Почему ты всем недовольна?
– Фотографии – фрагменты нашей жизни, их нельзя зачеркнуть, – вспылила Галь. – Значит, такими ты видишь нас? Такою видишь ты меня?
– Ты о чем, Галь? – изумился Шахар Села.
Галь не ответила, устрашившись своего выпада: вдруг Шахар превратно поймет его? Прикусив язык, она продолжила смотреть альбом, и, не найдя в нем кадра, что должен был копировать ее знаменитую фотографию, спросила, почему он не был проявлен.
– Да вот же он! – раздраженно воскликнул Шахар, указав на письменный стол.
Галь кинулась к столу, и с увидела с ужасом, что дилетантский снимок Шахара занял законное место профессионального, и даже стоял в другой рамке. Сам по себе он выглядел вполне ничего, но и близко не напоминал того, что посулил ей такие редкостные возможности.
– Шахар! – вскричала она, резко поворачиваясь к другу. – Куда ты подевал снимок, который я тебе подарила?
– Он в шкафу, – сердито промолвил молодой человек. – Уборщица нечаянно разбила рамку, и мне пришлось заменить его временно. Послушай, – добавил он помягче, подходя и беря ее за плечи, – не понимаю, что с тобой происходит? Что тебе не так? Тебе не понравились фотографии? Возможно, у нас разное понимание исскуства, но это же не повод ссориться!
И, чтоб не оскорблять ее тонкое восприятие, он забрал рамку вместе с фотографией и положил в ящик стола. Увидев это, Галь напрочь позабыла о всякой сдержанности. То, что дилетантское изображение ее, сделанное Шахаром, заменило ее подарок, было еще куда ни шло, но удалить его совсем?.. Она потребовала тотчас вернуть свою фотографию на прежнее место.
И тут Шахар пришел в неистовство:
– Ты издеваешься надо мной! Никак тебя не поймешь!
– Нет, это ты издеваешься надо мной! Сказал бы хоть, как тебе мой коллаж, – ответила Галь чуть ли не вызывающе.
– Твой коллаж? А причем здесь он?
– А при том, что он уже неделю висит на доске, все его видели, а ты вспомнил о нем лишь сегодня благодаря Дане.
Шахар мужественно принял заслуженный удар. До него стало доходить, за что Галь была так обижена на него. А, может быть, ее, впридачу, расстроила оценка по английскому? Кто мог бы подсказать ему, что творилось в ее вздорной голове, под каскадом растопорщившихся темных густых волос?
– Сердишься на меня? – произнес он с раскаяньем. – Да, я в последнее время не уделял тебе достаточно внимания и не заметил твой коллаж. Понимаю, что ты очень старалась, хотела меня впечатлить. Но и ты меня пойми: я был очень занят. Это эссе выжимает из меня все силы. Но до каникул я намерен его сдать. Вот увидишь, любимая, все наладится! Давай потом куда-нибудь махнем вдвоем? Отдохнем как положено!
Девушка стояла перед ним, как потерянная. Ей было бесконечно жаль столь долгожданной, но испорченной возможности уединиться с ним в этой спальне. Ее сердце разрывалось от боли. "Держаться любой ценой!" – заклинала она себя, страшась вызвать друга на бурное объяснение, которое могло их привести к чему угодно.
– Галь, малышка моя, – молвил он, видя ее напряжение. – Ну, расслабься. Что я сейчас могу сделать, чтоб ты перестала на меня дуться? Иди сюда, – прибавил он с улыбкой, протянув к ней руки.
Она послушно подошла и обняла его механически, но при этом глаза ее были влажны. Шахар сначала снял с себя, а потом с нее свитер и прижался к теплому телу Галь в одной облегающей футболке. Он нежно перебирал ее волосы, шептал ласковые слова. Затем взял в руки ее лицо и покрыл его поцелуями. Ненавязчиво подведя ее к постели и уложив, он принялся водить губами по ее шее, задерживаясь в том месте, где раздавались удары ее пульса. Ему хотелось, чтоб Галь хоть чуть-чуть расслабилась и любила его сегодня, как всегда, и потому не торопился с более страстными ласками. Отстранившись на мгновение от лежащей в отрешении подруги, он сказал: