Аттестатор
Шрифт:
– Ты уже вернулся? Поднимайся, – бросила она в микрофон радостное и сразу же вдавила кнопку.
Короткий писк засвидетельствовал, что входная дверь в подъезд разблокировалась. Из динамика донеслось что-то невразумительное, типа «хм», «ум», и тяжелые уверенные шаги. Женщина провернула ключ в замке, чтобы не бегать второй раз, открывая дверь в квартиру. И вернулась на кухню, чтобы поскорее закончить с ужином.
Входная дверь скрипнула.
– Я на кухне, дорогой! – крикнула Таня, вытирая локтем вспотевший лоб, и принялась ожесточенно дотирать ненавистную, пробирающую на слезы
Она не успела обернуться, когда сзади ладони легли ей на глаза.
– Не надо, дорогой, ты же видишь – у меня руки в луке перепачканы. Дай приготовить ужин.
Внезапно вновь скрипнула входная дверь. Послышались тяжелые шаги. Татьяна почуяла неладное, дернулась. Но мужчина, стоявший сзади, уже крепко держал ее.
– Сучка ментовская, – зашипел он ей в ухо гнусавым голосом, – только попробуй пикнуть – придушу.
– Да тут и веревка в прихожей лежит, – раздалось хрипло-радостное.
Страх парализовал женщину. Она даже не сразу поняла, что ее тащат с кухни в прихожую. И только когда увидела желтые прокуренные зубы – единственное, что было видно из-под козырька натянутой по самые брови бейсболки, стала сопротивляться. Но тут же получила два увесистых удара по лицу.
– Заткнись, дура. И кусаться не вздумай.
– Кто вы такие? Что?.. – И вновь последовал удар в лицо.
Гнусавый и хриплый с идиотскими шутками-прибаутками срывали с нее одежду. Голую и беззащитную бросили на кровать. Толстый капроновый шнур обвил лодыжки и запястья. Двое ублюдков ловко привязали Татьяну к спинкам кровати, растянув руки и ноги в форме буквы «Х». Она дергалась, но ничего не могла поделать. Петли на руках и ногах от этого только туже затягивались.
Гнусавый погасил свет в комнате, задернул шторы. Хриплый затыкал ей рот ладонью. Татьяна слышала, как в полумраке гнусавый ублюдок раздевается. Затем он неспешно подошел к кровати и навалился на женщину. Татьяна ощутила, что все его тело густо покрыто жесткими волосками. Она не могла ни крикнуть, ни сбросить насильника с себя. Она даже не могла ударить его головой. Хриплый крепко держал ее за волосы.
Когда казалось, что изнасилования уже не избежать, гнусавый внезапно слез с женщины и стал одеваться. Его подельник пригнулся к Татьяне и, тщательно выговаривая каждое слово, произнес шепотом:
– Если твой муженек не вернется к прежнему, то вернемся мы. И тогда уже трахнем тебя по полной программе, во все дыры. Да так, что зашивать придется. Так ему и передай. Вы ж, кажется, ребенка завести решили?
Татьяна разрыдалась. Ублюдки неторопливо покинули квартиру, щелкнул замок…
…Сержант Горошко возвращался со службы пешком. Любил прогуляться. Чтобы, как всегда, срезать путь, он свернул в парк. Редкие фонари освещали аллейку, кое-где украшенную по прихоти ландшафтного дизайнера крупными валунами. Правда, почему-то коммунальщикам пришло в голову выкрасить эти валуны масляной краской. Вот и лежали на зеленой траве развеселые синие, красные, желтые камни. Когда сержант миновал старое дерево, от его ствола беззвучно отделились две коренастые тени. Горошко даже обернуться не успел, как его по темечку ударили пластиковой бутылкой, туго набитой песком. От такого удара не остается следов, а вот сознание выключается мгновенно.
– Вырубили? – раздалось хриплое.
– С первого удара. Чисто сработали, – прозвучало в ответ гнусавое. – Водку давай.
Хриплый ублюдок повернул бейсболку козырьком назад, вытащил из кармана бутылку дешевой водяры, свернул пробку. Его подельник открыл бесчувственному сержанту рот. Спиртное тонкой струйкой потекло в глотку.
– Повыше его держи, чтобы не захлебнулся. Нам это на хрен не надо.
Когда всю водку влили в сержанта, пустая бутылка вновь исчезла в кармане. Ублюдки подтянули Горошко к валуну, выкрашенному красной краской, и сильно ударили затылком. В тишине ночного парка зловеще разнесся противный звук хрустнувшей кости.
– Ну, вот и порядок. Все, как и заказывали, – прозвучало гнусавое. – Шел себе пьяный мент, оступился – и головой в камень. Готов жмур. Кому надо, тот поймет.
Хриплый несколько секунд подумал, вытащил из кармана пустую бутылку водки, тщательно вытер ее полой куртки и засунул в карман мертвому сержанту.
Убийцы бодро зашагали по аллейке. Один из них на ходу водил пальцем по экрану айфона, отправлял SMS-сообщение. Когда они уже выходили из парка на улицу, пришел ответ, состоящий из двух чисел. Одно из них было трехзначное, другое – четырехзначное. Вроде бы номер телефона. Хотя на самом деле это было не так.
– Схема работает, – ухмыльнулся хриплый.
– Еще не факт, – засомневался гнусавый, – но думаю, что облома не случится.
Через полчаса убийцы уже оказались на вокзале в зале автоматических камер хранения. Сверяясь с трехзначным числом на экране айфона, отыскали нужную ячейку. Набрав четырехзначное на колесиках, которыми набирается код, открыли ячейку. Внутри лежал пухлый конверт. Хриплый заглянул в него, прошелестел заскорузлым ногтем по пачке долларов.
– Работает схема. А вот и билеты, – вытащил он золотистые бланки. – Поезд через полчаса, еще и выпить успеем в баре. Пошли.
Поезд мерно стучал колесами, прорезая ночь. За окнами изредка мелькали огоньки деревень. В купе СВ по разные стороны от откидного столика сидели Дугин и Лора. Павел Игнатьевич неторопливо одним пальцем постукивал по клавишам ноутбука, озабоченно вглядывался в экран. Напарница Ларина сидела, подперев голову руками, и смотрела в окно.
Поезд сбавил ход. Мимо проплыло здание небольшого вокзальчика. Состав вздрогнул и замер. Стоянка была недолгой. Через минуту поезд вновь тронулся. В дверь купе негромко постучали.
– Да, – не отрывая взгляда от светящегося экрана, бросил Дугин.
В купе СВ вошел поздний пассажир – Андрей Ларин. Павел Игнатьевич лишь немного привстал, пожимая ему руку. Лора грустно улыбнулась краешками губ.
– Привет доблестной сотруднице прокуратуры. Как дела в Следственном комитете? – с легкой издевкой спросил Андрей, глядя на Лору.
Та только и ответила, но чисто в своей манере:
– Сам дурак.
Начальник ОВД устало опустился на диван. На руководителя тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти он смотрел хмуро. Затем вздохнул и глухо произнес: