Аттила России
Шрифт:
Мечтая о своей прекрасной узнице, комендант однажды подумал, что хорошо было бы принести с собой в камеру целую охапку собранных драгоценностей да и высыпать все у ее ног, не говоря ни слова. Небось увидит, как сверкают золото и самоцветные камни, так что хочешь сделает!
В чаду хмеля он совсем было собрался привести эту мысль в исполнение, но его остановило внезапно мелькнувшее соображение: ведь Потемкин, уж наверное, побогаче будет, и то никак не может пленить узницу. Она, пожалуй, и не посмотрит
Однажды, когда он сидел за бутылкой водки и раздумывал о том, как бы завладеть узницей, ему вдруг пришла в голову мысль, показавшаяся блестящей. Он хлопнул себя ладонью по лбу, встал, пошатываясь, взял ключи и отправился в камеру к заключенной.
Была уже глухая ночь, Бодена спала. От скрипа засовов она проснулась и с широко раскрытыми глазами уставилась на дверь: что значило это позднее посещение, кто вздумал тревожить ее?
Дверь открылась, и показался рыжий комендант.
— Что нужно? Зачем? — удивленно воскликнула Бодена.
Комендант прошел в камеру и, сев на табуретку около кровати, произнес:
— Не пугайся, Ирина! Я пришел в недобрый час потому, что хочу поведать тебе печальную новость…
— Говори. Но что может быть печальнее настоящего?
— Разве смерть не печальнее всякого заключения?
— Смерть! — вскрикнула Бодена и схватилась обеими руками за грудь.
— Да, Ирина, смерть! Четверть часа тому назад из Петербурга примчался курьер с приказанием завтра на восходе солнца казнить тебя…
— Казнить? Без суда! Без обвинения! Боже мой… Но нет, это ты нарочно, ты нарочно пугаешь меня!
— Лежачего не бьют, Ирина! Ты и без того слишком несчастна, неужели я еще буду забавляться тем, что начну пугать тебя! Нет, Ирина, это не шутка, не вымысел! Это истина! Я сам был огорчен, сам не мог понять, за что эта жестокость… Но высочайший указ говорит прямо и ясно. Спасения нет, если я только не протяну тебе руку помощи.
— Так протяни ее мне!
— Так, ни с того ни с сего, даром?
— Что тебе нужно? Назначь цену!
Комендант встал с табуретки и наклонился к Бодене, обдавая ее горячим, пьяным дыханием.
— Только тебя и нужно мне! Твое тело — вот цена за спасение! Полюби меня! Обними меня, приласкай, угаси пламя, которое ты зажгла в моей крови — и через час ты будешь спасена! У меня имеются деньги… много денег! Мы умчимся с тобой в Финляндию, ведь она в двух шагах отсюда, а оттуда проберемся в Швецию, где нас никто не тронет! Ты согласна? О, я вижу, ты согласна! Ирина, солнце мое! Дай мне обнять тебя! Дай твои губы!
Его трясущиеся руки силились сорвать с Бодены покрывавшие одежды, холодные, провонявшие табаком и водкой губы слюняво чмокали в щеку…
Бодена наконец вышла из сковавшего ее оцепенения, с силой оттолкнула от себя коменданта и гневно, словно богиня мщения, выпрямилась.
— Никогда! — с силой крикнула она. — Никогда! Лучше смерть! О, Боже мой, Боже мой! Какое проклятье тяготеет надо мной, что каждый пьяный негодяй осмеливается предлагать мне свою любовь?.. Отдаться такому омерзительному уроду? И это мне, оттолкнувшей самого Потемкина, мне, любившей самого великого князя? Никогда! Слышишь ли ты, пугало, никогда!
— Ирина, вспомни: ночь пройдет, и тебя ждет казнь!
— Пусть! Лучше казнь, чем твои объятия!
— Ты бережешь свое тело? Но на что будет оно тебе завтра! Только ночь пройдет, и тебя поведут на плаху. Мелькнет в первых лучах солнца блестящее лезвие топора, и твоя головка покатится по ступеням помоста… Вороны выклюют тебе глаза, черви вопьются в белое тело… Для червей, для воронья бережешь ты его, что ли?
Бодена в ужасе закрыла лицо руками и бросилась на койку.
Комендант снова подошел к ней.
— Ты молода еще. Скрась мою старость, и ты будешь жить…
— Никогда! Ни за что! — крикнула Бодена.
— Я скажу тебе мое последнее слово. В указе говорится, что твоя казнь должна быть произведена тайно и без шума. Если почему-либо завтра на рассвете это будет невозможно, то предписывается отложить казнь еще на сутки. Я выдумаю какой-нибудь предлог и отложу казнь на сутки. Завтра вечером я снова приду к тебе. Может быть, ты передумаешь за это время? Но если нет — все кончено для тебя!
Он ушел, и Бодена снова осталась во тьме. Кровь бурно билась у нее в висках, и в голове все мутилось от ужаса и отчаяния. За что все это? Кому сделала она зло? Чем она провинилась?
Потемкин! В нем была вся разгадка постигших ее бед.
Но неужели его дерзость доходит до того, что он решится казнить ее без суда?.. Но нет, комендант говорил о высочайшем указе… Как же могла императрица решиться ни с того ни с сего осудить ее на казнь?
Казнь… Еще день, и ее голова ляжет на плаху. А как хочется жить! Ведь она еще совсем молода, ведь во всю свою жизнь она знала одни только страдания… И теперь умереть…
Может быть, склониться на предложение коменданта? Только бы выбраться отсюда, а там можно и бросить его, обмануть…
Но вся душа возмущалась против новой торговли собой, против нового обмана. Нет! Она безвозвратно покончила с позорным прошлым. Будь что будет, но она не пойдет на обман!
Долго в смертельной тоске промучилась Бодена, пока под утро не забылась тяжелым, мертвым сном. Она спала долго, не двигаясь, не просыпаясь…
VII