Аттила. Падение империи (сборник)
Шрифт:
– Что это? – боязливо спросила одна из девушек, снова появляясь у повозки и прикрываясь темно-зеленым плащом.
– Медянка. Лошади их ужасно боятся, Ганна.
– И нельзя не бояться, – заметила другая из подоспевших товарок. – Мой двоюродный брат умер от укуса медянки. Знай я, что тут змея, то убежала бы еще быстрее.
– Их нужно давить ногой прежде, чем они изготовятся ужалить. Кто – кого, – спокойно сказала королевна. – Вон, взгляните: я наступила змее на шею у самой головы.
– Ильдихо! – в ужасе воскликнула Ганна, взмахнув руками. – О, госпожа! А если бы ты промахнулась? – жалобно прибавила другая.
– Я никогда не промахнусь, Альбрун.
– Конечно, не без ее помощи, – согласилась Альбрун. – Помнишь, Ганна, как прошлой весной при стирке белья я полетела в реку? Ты закричала и другие девушки тоже, а было нас человек двадцать. Меня уносило быстрым течением, как щепку, а вы бежали по берегу.
– Как же, помню! Но королевна не закричала: она прыгнула в воду и схватила тебя за плащ, вот за этот самый. Госпожа схватила тебя левой рукой, и с помощью одной правой поплыла к берегу и вытащила тебя из воды.
– А когда я стала потом выжимать мокрые волосы, – вмешалась королевна с улыбкой, – то…
– …нашла крепко прицепившуюся к ним раковину, которую мы теперь называем застежкой Фригги.
– В них попадается жемчуг, – перебила Ганну Альбрун. – Мы знали это и разделили половинки…
– …и нашли там великолепную жемчужину, небывалой величины. Такая прелесть!
– Да, – серьезно сказала Ильдихо, слегка разглаживая рукою брови, – я нахожусь под покровительством Фригги. Моя мать умерла тотчас же после моего рождения, и мне было бы трудно вырасти здоровой, понятливой и честной девушкой, если бы не богиня. Отец отдал меня под ее охрану, чтобы она заменила мне умершую мать. Недаром. Фригга была нашей славной родоначальницей! По вечерам, когда мы сидели у огня, отец постоянно рассказывал мне о ней, самой доблестной, самой достойной из женщин. И как часто потом, засыпая после его рассказов, я видела у своей постели прекрасную златокудрую богиню: она гладила белой рукой мой лоб и брови. Я, конечно, просыпалась от ее прикосновения, и мне чудилось, будто бы белая одежда мелькает у порога, исчезая в темноте. Сладкий испуг волновал мое сердце. Я вскакивала – и искры сыпались из моих волос. Это правда. Благодатная жена невидимо следит за каждым моим шагом, оберегая меня от зла… Однако довольно болтать! Примемся за работу!
– Нет, госпожа! – возразила Альбрун, встряхивая черными косами и останавливая Ильдихо за руку. – Ты слишком много трудилась сегодня.
– Кто поднял на повозку все эти корзины с бельем? – подхватила Ганна. – Они до того тяжелы, что мы вдвоем еле притащили их сюда, а ты управлялась одна.
– И не позволяла нам помочь тебе. Зачем так утруждать себя понапрасну?
– Вы у меня слабенькие, – ответила со смехом королевна, – я боялась, что вы сломаетесь, поднимая корзины. Ну, хорошо, раз вы устали, тогда на сегодня довольно. Внизу расстилают последние вещи. Подождем пока они просохнут, а девушки пусть отправляются с повозкой домой. Они, наверное, проголодались. Зовите их сюда.
На берегу ручья и на лужайке вновь воцарилась тишина. Веселая болтовня молодых девушек исчезла вместе с кибиткой за широкими воротами ограды, окружавшей поселок на вершине холма. Ильдихо с двумя своими подругами бродили под зелеными стройными буками на опушке леса. Деревья росли здесь не густо и пропускали сквозь свои ветви яркие солнечные лучи, отбрасывавшие узорчатые подвижные тени на темно-зеленый бархатистый мох, который покрывал землю словно дорогой ковер.
Королевна срывала тонкие веточки,
– Вот посланница Фригги! – вскричала Альбрун.
– Она принесла тебе привет от богини, Ильдихо, – подтвердила Ганна.
Но королевна замедлила шаги и молча указала пальцем вверх. Там, в густых ветвях высоких буков, раздавалось нежное воркованье.
– Дикая горлица! – прошептала Альбрун, а ее глаза заблестели от радости.
– Это ты первая услышала ее, госпожа! – заметила Ганна.
– Это предвещает…
– …свадьбу, замужество, – с улыбкой подсказала Ганна, прижимаясь к белой руке своей госпожи. – Фрейя [5] также явно благоволит к тебе, потому что дикая горлинка – ее любимая птица.
5
Фрейя – покровительница браков и любви, супруга Одура.
Ильдихо покраснела, опустила темные ресницы и прибавила шагу.
– Прислушайтесь! – произнесла она, как бы желая отвлечь мысли своих спутниц в другую сторону. – Сейчас раздался голос другой птицы – издалека, из самой чащи леса. Слушайте: вот опять!.. Отрывистые, но такие сладкие звуки, такие манящие, таинственные…
– Э! Да это поет черный дрозд с желтой грудкой, – объяснила Альбрун.
– Золотая птица, которая умеет сделать свое гнездо невидимым!
– Да, да! Ведь это не простая птица, а заколдованный царевич! Его обратили в дрозда за то, что он подсмотрел, как купалась Остара, прелестная богиня Утренней зари и весны.
– Его заколдовали, чтобы он не смог рассказать о том, что видел.
– Однако в его пении до сих пор слышится затаенный восторг.
– Но девушка, родившаяся в праздник Вотана, может разрушить чары и освободить царевича…
– Если она нежно поцелует птичку в золотое темечко…
– Трижды!
– Поцеловать птицу! Но это ведь нисколько не стыдно даже для самой целомудренной девственницы. Не так ли, Ильдихо? – спросила смуглянка Альбрун.
– Да, но ведь ты сознавала бы при этом, что целуешь мужчину, прекрасного царевича! – поддразнила подругу веселая Ганна. – Когда он сбросит с себя перья и птичий клюв…
– Ну, тогда придет его очередь целоваться.
– Ах, вы, болтуньи! – побранила их королевна. – Разве можно говорить так громко о поцелуях между мужчиной и девушкой? Меня удивляет, как вам не стыдно!
– Э, что за беда, если о поцелуях говорится в шутку…
– Ведь мы пока не собираемся никого целовать…
– О ком умалчиваем с намерением!
– Ну да! А про царевича, обращенного в птицу, может толковать всякая девушка, и мечтать о нем, и…
Но Ильдихо нахмурила белый лоб и слегка сжала пунцовые губки. Ганна тотчас же заметила этот признак неудовольствия своей госпожи. Она потихоньку дернула свою подругу за курчавые спутанные волосы, чтобы та перестала докучать королевне.