Аттила
Шрифт:
Внезапно я испугался: между ярким солнцем и мною, заслонив его лучи, стоял страшный громадный великан!
Медные ноги его упирались в далекие долины внизу, а голова скрывалась в облаках. По временам из облаков сверкали молнии: то были взоры его огненных глаз. Я знал великана или угадал его: это было верховное божество гуннов, Пуру, страшный бог войны. Он был благосклонен ко мне. Он говорил:
– Ты видишь перед собою народы Земли, но до сих пор ты видел их только снаружи. Взгляни теперь на их внутреннюю жизнь.
И взор мой, пронизав золотые, медные и железные крыши и мраморные стены дворцов и палат, кожаные палатки пастухов и
– Ты боишься, гунн? – спросил меня Бог.
– Мне тошно, – отвечал я. – как от запаха гнилого мяса. Лучше бы их вовсе не было, если они не могут быть иными!
– Ты говоришь истину, и тебе предназначено быть исполнителем божественного провидения, – сказал бог. – Аттила, сын Мунчука! Твои гунны слабее всех этих народов, но они многочисленны, как степной песок, и покорны, как псы охотнику. Тебе же они будут повиноваться с быстротой и точностью спущенной с тетивы стрелы. Жатва созрела: хочешь ты быть моим жнецом? Восстань, Аттила! Тысячелетние святотатства римлян взывают ко мне о мести. Я – Бог мщения, хочешь ли ты быть моим мечом? Так сбрось с себя теперь же все, что есть в тебе человеческого, то есть слабого, и сделайся непреклонен, как Мой меч, служи только моей воле и безжалостно уничтожай тысячи тысяч детей, женщин и стариков. Я же сделаю имя твое великим перед королями и повергну под ноги твои все страны мира. Тебя же люди прозовут бичом Бога мщения, и ты будешь для них славой и позором, проклятием и гордостью. Можешь ли ты слепо исполнить все, что я повелю тебе?
Я молчал в смущении и ужасе. Сердце мое замерло. Неужели мне придется убивать невинных?.. Бог проник в мои колебания, и голос его страшным громом раскатился между утесами.
– Ты колеблешься? Ты не хочешь? Хорошо же! В Дунайском лесу около палатки Бледы в земле зарыт мой старый победный меч. Тот, кто найдет его, волей-неволей сделается моим непобедимым мечом. Пусть же Бледа будет властелином мира!
И бог исчез среди грома и молний. Кругом снова настала ночь. Гора, на которой я стоял, разверзлась под моими ногами, и я, подобно камню, быстро полетел вниз. Кровь хлынула у меня изо рта и ноздрей. Наконец, я ощутил под собою землю и очнулся. Во рту у меня действительно была кровь, обильно лившаяся из горла и из носа. Я лежал на земле перед палаткой. Припадок горячки привел меня сюда, я чувствовал себя умирающим. Вдруг в темноте надо мною склонился человек: то был посланный Бледы.
– Твой старший брат, – сказал он, – повелевает тебе предстать перед ним завтра до захода солнца. Если ты не явишься и не откажешься от предложенного ему тобою похода, то он отнимет у тебя твое царство, так же как он дал тебе его.
И посланный исчез.
Глава девятая
На другой день я поехал через Дунайский лес к брату. Солнечные лучи уже косвенно пронизывали ветви сосен. На всем лежал кровавый оттенок, точно такой, как в моем видении. Я ехал один, далеко опередив моих спутников. Вдруг справа в глубине леса послышалось мычанье скота. Из чащи вышел пастух.
– Почему ты покинул стада, Руал? – спросил я его. – И что у тебя под плащом.
– Старинный железный меч, господин, – отвечал пастух. – Я несу его моему царю. Вот посмотри, – и он показал меч.
На рукоятке, с которой отпало уже все сгнившее дерево, вставлены были круглые, красные камни, которые горели, словно капли крови…
Меня обдало жаром.
– Мне! Дай мне этот меч! – вскричал я, наклонясь, чтобы схватить его, но пастух отскочил в сторону.
– О чем ты думаешь? – вскричал он. – Он найден на земле Бледы и его слугою. Меч принадлежит ему!
И он быстро побежал в лагерь. Скоро и я стоял в палатке брата. Пастух с мечом в руке, стоя перед ним на коленях, рассказывал о находке. При моем появлении брат сделал пастуху знак уйти, и, с глубоким поклоном положив меч на стол, он удалился.
Брат выпрямился во весь свой высокий рост и, смотря на меня, произнес:
– Выбирай, Аттила. Сегодня ночью мне снилось, что ты – тот исполинский волк, о котором германцы рассказывают, что он пожрет всех богов и людей. До этого я тебя не допущу! Имя гунна не должно стать проклятием для народов. Поклянись не начинать никакой войны без моего согласия. Или я отниму у тебя твое царство. Твои подданные охотно послушаются меня: они меня любят, тебя же только боятся и ненавидят. А любовь могущественнее ненависти.
– Ты шутишь! Ты не можешь говорить это серьезно! – едва мог я вымолвить от гнева.
– Ты сомневаешься? – вскричал он. – Я готов поклясться, что не шучу, поклясться на мече.
Он схватился за ножны, но они были пусты: он оставил меч в опочивальне. Под руками не было иного оружия, кроме меча, найденного пастухом.
– Все равно, – сказал брат, повернувшись к столу, на котором он лежал, – Руал говорит, что это должен быть меч Бога войны, по старинному преданию зарытый в Дунайском лесу, – прибавил он, улыбаясь. – Я поклянусь на этом мече…
Но он уже лежал у моих ног, и из его горла била широкая струя крови. Я же стоял над ним с мечом, непостижимым образом очутившимся в моей руке, а кругом все подернулось уже знакомой мне кровавой дымкой.
Он не произнес ни слова, я встретил только его взгляд. Но он не тронул меня: я сделался бесчувственным и закаленным, как мой меч.
– Да, это волшебный меч! – в восторге вскричал я. – Потому что сердце мое умерло.
Глаза брата угасли.
Аттила тяжело перевел дух и погрузился в молчание.
Глава десятая
Выйдя из палатки, – продолжал прерванный рассказ Хелхаль, – ты сказал гуннам, что брат твой, напившись вина, неосторожно наткнулся на меч и пронзил себя. Но не все поверили этому. Многие собирались роптать…
– Но я не дал им времени. В тот же день я начал войны с Византией, с остготами, с маркоманами и с сарматами… Я победоносно окончил все четыре похода, и с тех пор гунны слепо бросаются за мною, когда я веду их с моим мечом в руке. Они знают, что я получил его от Бледы… в наследство. И это победоносный меч! Никогда еще не бывал я побежден, никогда! Даже в Галлии, – с внезапным жаром вскричал он, – когда римляне и вестготы составили против меня бессмысленный союз. Я бы напал на них, если бы внезапно хлынувшая из гортани кровь не приковала меня к ложу и если бы явившийся мне вторично бог войны не повелел мне вернуться.