Аттракцион
Шрифт:
— У моего братана тоже с юмором все в порядке. А?!
И разухабистые «братья» с улюлюканьем понеслись к воде, сметая все на своем пути — шезлонги, лежаки, одежду и перепуганных курортников. Шахматисты, чертыхаясь, собирали фигурки…
Неподалеку стояла женщина с медицинскими весами. Она тоже, как считал Игорь, входила в число потенциальных свидетелей таинственного исчезновения его
— Денег не дам, можешь не просить. Знаю я эти байки. Тут один уже три года ходит и все говорит, что его ограбили. Утром деньги собирает на дорогу домой, а вечером оказывается, что ему дальше шашлычной и ехать некуда.
— Ваш Боренька поправился еще на триста. — Весовщица порадовала бабушку малыша, который в это время стоял на весах.
Игорь присел на песок. Ему надо было обдумать, как жить дальше: без брюк, без денег и документов в чужом городе.
Бабушка открыла огромную сумку и принялась за очередное кормление внука.
Игорь смотрел на снедь, извлекаемую из бездонной сумки, и только сейчас понял, как он голоден. Внук воротил лицо от вилки с котлетой, а бабушка втолковывала ему:
— Вот если ты не съешь котлетку со сметанкой, то я все отдам вот тому дяде. Правда, дядя, вы все это съедите, если Боренька не будет кушать? — обратилась старушка к Игорю.
— Еще как! — ответил Игорь, чувствуя, что по выработке желудочного сока он уже работает в счет будущего года.
На набережной появилась торговка с огромной корзиной вареной кукурузы на плече. Бабка моментально рванулась к ней.
Пока она отсутствовала, внук с радостью предложил Игорю свою еду.
Вернувшись с обжигающей руку кукурузой и увидев пустую посуду, бабушка радостно ахнула, поцеловала Бореньку и даже разрешила ему поиграть с детьми в мяч.
Из-за полноты, достигнутой неутомимыми стараниями любимой бабуси, ребенок был настолько неуклюж, что, как только мяч в игре попадал к нему, он тут же отправлял его куда-нибудь в сторону и мяч время от времени оказывался либо на животе, либо на голове лежавшего на топчане Игоря, который, накрыв голову журналом с огромной фотографией обезьяны на обложке, сладко спал под благодатным летним солнцем. Он был волосат, и поэтому фотография в сочетании с его туловищем выглядела особенно смешно.
Несколько раз дети нарушали сон, будили его резкими ударами мяча. Тогда он садился на топчан и грозился надрать ребятам уши. Наконец, когда в очередной раз мяч шмякнулся об его живот, он вскочил и с яростью воткнул в мяч Боренькину вилку. Воздух с шипением выходил из мяча, лежащего рядом, а дети как ни в чем не бывало продолжали гонять мяч. Игорь спросонья ничего не понимал, он медленно поднял глаза и увидел, что над ним, уперев кулачища в бока, грозно раздувая ноздри, стоит огромный амбал, а чуть выше на парапете стоят его друзья-волейболисты и с нетерпением ждут, когда их друг принесет мяч и они смогут продолжать игру.
— Я, я нне-знал, что это ваш мя-мя-чик, — заикаясь, промямлил насмерть перепуганный Игорь. — Я, я думал, что это мя… этих… самых, как их… д-детишек…
— Вот как раз у тебя детишек и не будет! — рявкнул здоровяк, поднимая топчан в воздух.
Ио трагедии никакой не произошло. Пляжный громкоговоритель откашлялся и проверещал:
— Гражданин, потерявший нижнюю часть одежды, зайдите к заместителю директора пляжа! Повторяю…
— Ура! Нашлись! — запрыгал радостный Игорь. — У-у-ти, у-ти! — Он сделал пальцами козу, шутливо дернул за нос оторопевшего верзилу и побежал за вещичками.
МЕСТЬ ИНЖЕНЕРА САЙКИНА
Сайкин спал. Во сне он видел себя еще студентом. Они отчаянно спорили о чем-то с Маринкой Александровой, а потом без всякого перехода он стал ее жадно целовать. Что-то кольнуло Сайкина в сердце, он перевернулся на другой бок. Сон тоже перевернулся, и он оказался космонавтом.
— Твоя очередь, — коротко сказал ему сосредоточенный товарищ. Товарищ плавал в невесомости, и лица его Сайкин не разглядел.
— Если долбанет метеоритом или там еще чем, передай нашим привет, — сказал Сайкин и стал выбираться в открытый космос.
Во сне Сайкин тяжело и хрипло дышал. Он лежал на старом, продавленном диванчике в неудобной позе, и в ранних сумерках его неуютная комната приобретала совсем нежилой облик. Длинные серые тени блуждали по ней от огней проезжающих машин, и пятна на стенах имели очертания далеких стран на школьной контурной карте.
Как ни крути, он был неудачник. Даже старые ботинки, стоящие в углу, казалось, говорили: «Мы ботинки неудачника. Взгляните внимательно — разве непонятно?»
Сайкин и сам знал, что он неудачник. Дело было даже не в том, что ему не повезло. Он не чувствовал горечи от неутоленной мечты, разбитой надежды. Его не мучила зависть, и спазмы оскорбленного самолюбия ему были неведомы. Если бы случайно ему и повезло, все кончилось бы тем же самым диваном и неуютом.
Однажды ему и впрямь повезло: после института его оставили в аспирантуре. Он был толковым и серьезным студентом. Предложил принципиально новую схему реле, и его решили оставить. В то время он сошелся с Маринкой, она любила его, но, как часто это бывает у русских женщин, к чувству любви примешивалась снисходительность. Сайкин совсем было собрался превратиться в аспиранта, снять комнату и жениться на Маринке, но его судьба, недовольная таким оборотом, срочно вытянула из колоды козырного Покобатько. Покобатько учился на их потоке, и кто-то там кому-то позвонил, и вместо Сайкина аспирантом стал Покобатько.
Маринка возмутилась, ходила в инстанции, но дело как-то заглохло. Она считала, что Сайкин сам виноват, что он не должен был молчать, что он капитулировал, предал их обоих и еще черт знает что.
Всю эту историю Сайкин воспринял с потрясающим спокойствием. Словно он знал, что все наконец встало на свои места. Маринка уехала отдыхать куда-то на юг и не позвонила даже попрощаться. Там, на юге, она встретилась с каким-то горцем, ночью звонила Сайкину из компании, молчала, говорила отрывочно и странно.