Аты-баты, шли солдаты
Шрифт:
– Товарищ младший лейтенант, по вашему приказанию рядовой Крынкин…
Но Суслин не дал рядовому Крынкину окончить рапорт. Отступив в сторону, открыл лежащее на тумбочке мыло, и Крынкин сразу виновато опустил голову.
– Объясните, Крынкин, как это мыло попало в вашу тумбочку?
Крынкин подавленно молчал. Только краснел. Медленно и мучительно.
– Вы меня слышите, Крынкин?
– Я, это… Виноват, – еле слышно сказал солдат.
– Украли? – напирал командир взвода. – Украли у своих же товарищей?
Крынкин покивал. Ушанка смешно заерзала на его круглой стриженой голове.
– Эх
– Простите, товарищ…
– Берите мыло, и идем ко взводу, – решительно приказал Суслин. – Вот там вы все сами и объясните своим товарищам.
Крынкин поднял голову. По лицу его катились слезы, но солдат, не моргая, смотрел на командира. Игорю вдруг стало не по себе, и он отвел глаза.
– Берите мыло.
– Мамане послать хотел, – вдруг тихо сказал Крынкин. – Маманя у меня голодует. И сестры. Сильно голодуют. Отца убили у нас. И брата. На брата «похоронка» пришла, у мамани ноги отнялись. По избе еще ходит, а так… Думал, мыла им, хлебца чтоб купили. Голодно. Сильно голодно им, товарищ младший лейтенант.
– Мне жаль вас, Крынкин, – помолчав, сказал Игорь. – И родных ваших тоже жаль, и вообще… Но вы же украли. Украли!..
– Украл, – покорно согласился Крынкин. – Думал, мамане. Думал, это… – И замолчал.
– Простите вы его, товарищ младший лейтенант, – сказал Глебов. – Я насчет голода знаю. Когда мать есть хочет, так не то что мыло – хлеб украдешь. Я знаю. Простите Крынкина.
– Оставьте ваши советы, Глебов, – поморщился Суслин.
– А я скажу, что я украл! – вдруг зло выкрикнул Глебов. – Пусть в штрафную меня, пусть куда угодно, лишь бы на фронт поскорее! Вы под немцами не были, а я был. И не просто был, а пахал под ними, да! И все равно скажу, что я мыло это украл, а не Крынкин. Он же слабый, не видите, что ли? А я – злой, мне ничего не страшно. Так что либо я, либо…
– А что – либо? – тоже закричал Суслин. – Ну что – либо?! Что? Снова в тумбочку запихать, да? За фанерку? Ну, что вы молчите, Глебов?
– Был бы я командиром, – сказал дневальный, – я бы знал что.
– Так подскажите мне!
– Будто вы сами не знаете? – усмехнулся Глебов.
– Не знаю, – сердито признался Игорь.
– Пойдите на почту и отправьте это мыло Крынкина мамане. От имени взвода.
– Не надо! – всхлипнув, закричал Крынкин. – Не надо это! Не надо!
– Нет, надо! – резко сказал Глебов. – Надо, чтоб ты, гад, на всю жизнь запомнил, как у товарищей воровать!
– Идите, Крынкин, – сказал младший лейтенант. – И пока помалкивайте там.
Шмыгая носом, Крынкин вышел.
– Не понимаю я вас, Глебов, – вздохнул Игорь. – С одной стороны, вроде бы… А вообще непедагогично. Непедагогично, и я вас не понимаю.
– Не голодали вы, товарищ младший лейтенант, – колюче глядя на Игоря, сказал Глебов. – Не голодали…
Когда Константин вошел в станционный буфет, там было пусто.
Только молодая полная буфетчица разговаривала из-за стойки с Аней, которая в одиночестве завтракала за столиком у окна.
– А твой все летает?
– Летает.
– Не пьет-то хоть?
– Ему нельзя, – печально улыбнулась Аня. – Он у меня – летчик-истребитель. Садитесь, Костя, позавтракайте.
Константин сел за ее столик.
– Билет компостировал, – сказал он. – Поезд завтра вечером. В двадцать два сорок четыре. Так что все отлично устроилось.
Анна перестала улыбаться.
– Вы забыли, какого числа погибли наши отцы? Шестого марта. Все только послезавтра съезжаться начнут.
– Ничего не поделаешь, – сказал Константин. – Меня в Москве ждут. Схожу на могилу, возложу букет.
– Люся, посчитай мне, пожалуйста, – сказала Анна буфетчице.
– Вместе считать?
– Отдельно. – Анна отвела глаза от Константина. – А вы спросите автобус на Ильинку, товарищ капитан. От Ильинки они тогда прошли совсем немного, пешком доберетесь. Только напрасно вы букет с собой не захватили. Здесь цветов не достать, придется ограничиться возложением еловой ветки.
Встала, отошла к стойке. Расплачивалась там с буфетчицей. А у Константина вдруг пропал аппетит.
– Ну что сидите? – злясь, спросила Анна. – Вы же спешили отдать сыновний долг и отбыть в столицу нашей родины.
– Вы местная? – спросил вдруг Константин.
– Нет.
– Родственники тут?
– Почти родственники, – нехотя ответила Анна и, помолчав, добавила: – Я здесь в пятнадцатый раз.
– В пятнадцатый?.. – удивился Константин, только теперь начиная догадываться. – И всегда в марте?
– Всегда в марте, – ответила Анна. – Однажды была летом. Отпуск здесь провела. Но это не в счет. Это в шестнадцатый раз.
– Тем летом обелиск на братскую могилу ставили, – пояснила буфетчица. – Еще Гарбузенко жив был.
– Какой Гарбузенко? – спросил Константин.
– Старший сержант. Помощник командира взвода, – пояснила Анна. – Умер два года назад, просил, чтоб его – в ту же, братскую. С трудом, но удалось.
– Значит, вы ездите сюда половину вашей жизни?
– Отец и есть половина жизни. Половина жизни – отец, другая половина – мама.
– Здесь живет кто-нибудь, кто был в том бою? – помолчав, спросил Константин.
– В бою погибли все, – ответила Анна. – Немцы добили даже раненых. Но одна девочка из Ильинки пряталась в кустах. То есть это тогда она была девочкой, теперь она – Валентина Ивановна. Я у нее останавливаюсь.
Константин очень внимательно выслушал ее, вздохнул, помолчал. Сказал вдруг, не глядя:
– Не сердитесь на меня, Аня. У каждого свое. Жизнь, как говорится, есть жизнь. Скажите лучше, что я должен сделать?
Анна улыбнулась:
– Для начала помогите мне дотащить чемодан.
…Офицеры маршевого батальона были выстроены на заснеженном плацу. Поверяющий – кругленький, весьма пожилой и очень усталый генерал – кричал обиженным голосом:
– Немец – не дурак, лейтенанты! Не дурак, понятно? «На ура» с ним не надейся! Я его еще с пятнадцатого постиг! Солдату на войне тяжелее всех, понятно? Он прямехонько на смерть побежит. Обманет – удача, не обманет – слава вечная! И коли он чего не умеет, то не он виноват, а его командир, понятно? Солдат никогда не ленится – это его командир ленив. Все с вас спрошу, лейтенанты, все – с вас! Если солдату мы землю свою доверили, то вам – солдат. Самое дорогое, что у нас есть. Дороже не придумаешь. Кто командир взвода, в котором сегодня ефрейтор первой гранатой макет танка разнес?