Аут
Шрифт:
– Мужики, стоп. Я не понял. Вы че, из-за плевого сима сопла драть друг дружке собрались?
– А че он?…
– Так это он щас плевый, а как нажрется, станет такой мармела-адный, правда, Гарик?
– Не, ну че он наезжает, Бакс, скажи ему!
– Тихо, Гарик. Не плачь. Дрюня, че ты можешь сказать по делу?
– Какому делу?
– Зачем симам трахаться, если они нечувствительные, как уличное покрытие? Ты видел когда-нибудь, чтобы сим хотя б чесался?
– Не видел. Только трахаются они затем же, зачем мы едим. Заряжаются они так, понятно?
– Кто сказал?
– Ну я сказал, и че? Кретином быть надо, чтоб не понять. Я уж нагляделся, как такие же дохлые кого-нибудь по-тихому зазывают в укромный уголок, а потом выходят такими бугаями заряженными под завязку.
– Дрюня, я не понял, ты кого сейчас кретином назвал?
– А тех, кого симы имеют, Баксик. Вон, гляди, эта плевая сволочь все-тки склеила какого-то придурка.
Кубик тоже посмотрел в ту сторону, куда показывал Дрюня. Тощий сим, еле державшийся на ногах, семенил за мужчиной, который твердым шагом направлялся в уборную.
– Ну?
– Через пять минут этот придурок вернется дважды придурком.
– Это как?
– Сам увидишь, – пообещал Дрюня.
Кубик, как и трое приятелей за соседним столиком, не спускал глаз с двери коридора. Он никогда не слышал таких подробностей из личной жизни симов и полагал, что подзарядка их происходит более традиционным способом. Хотя, впрочем, не знал, каким именно, – симы не являлись объектом внимания Центра. Но о том, что любой сим не откажется от приглашения заняться сексом, – об этом каждый так или иначе догадывался. Кое-кто даже проверил на опыте, об этом в Центре ходили упорные слухи – но не более. Половой контакт с симом считался делом зазорным, и никто по доброй воле не сознался бы в этом.
Когда дверь открылась, Кубик вздрогнул. Метаморфоза, происшедшая с задохликом-симом, была разительной. Он даже как будто в росте увеличился. Плечи раздались, грудь выкатилась колесом, руки и ноги стали в два раза толще, словно обросли дополнительным слоем мышц. На щеках сиял здоровый румянец, и из глаз исчезло блудно-призывное выражение. Во всем облике сима теперь не было ни намека на прежнюю меланхоличность. Бравый вышибала, да и только.
– Ну, что я говорил? – тихо прокомментировал Дрюня, точно боялся быть услышанным этим лихим громилой. Хотя всем известно, что симы – создания миролюбивые.
– А где тот придурок? – громким шепотом поинтересовался Гарик.
– Щас выползет. Представление будет, это я гарантирую. Повеселимся, мужики.
Но Кубику представление веселым не показалось.
Мужчина вывалился из коридора, как показалось ему сначала, в стельку пьяным. Он шатался, сильно кренился набок и громко икал. Дойдя таким манером до ближайшего столика, вцепился в него и обвел пустым взглядом помещение. Из угла губ у него потекла струйка слюны. Он начал садиться, но стула там не оказалось, и мужчина крепко приложился седалищем об пол.
Дрюня, Гарик и Бакс тут же, как по команде, заржали. За другими столиками мрачные мужики, отрываясь от своего пива, тоже начинали гыгыкать. Кубик не стал терять достоинство и лишь усмехнулся. Здоровяк-сим застенчиво и отрешенно улыбался на происходящее из-за стойки, протирая тряпочкой рюмки.
И вдруг этот дружный гогот прорезало тонкое жалобное подвывание. Как будто где-то здесь под столом сидела голодная шавочка и громко жаловалась на свою собачью долю. Кубик наклонился к полу и поискал глазами.
Но никакой собачьей бродяжки под столами не было. Вместо этого Кубик наткнулся на ясный, ничего не выражающий взгляд упавшего мужчины. Сразу стало ясно, что тот не пьян. Что с ним приключилось нечто гораздо более страшное. И главное – намного более непонятное, совершенно необъяснимое.
Мужчина лежал даже не пытаясь подняться. Только как-то странно двигал руками и ногами. Кубик догадался, что его подвывание – это плач беспомощного существа. Младенца. Голодного или описавшегося.
«Он сошел с ума», – торопливо подумал Кубик, чтобы не дать сформулироваться другой мысли. Эта другая мысль была о том, что, прогулявшись на пару с симом до уборной, мужчина внезапно стал идиотом.
Гыгыканье быстро затихло. Выпивохи по одному выползали из-за столиков, подходили ближе к идиоту и удивленно рассматривали его. Теперь им было любопытно. Кто-то потыкал носком ботинка в бок лежащего, другой протянул ему полупустую кружку пива. Ни того, ни другого идиот как будто бы не заметил и продолжал хныкать, кривя рот и скаля желтые зубы.
– Надо его в изолятор. Для дуриков, – влез с предложением Дрюня.
– Ну надо же, – один из столпившихся над идиотом мужиков почесал в шевелюре. – А выглядел приличным. Пиво пил со мной. Ни за что бы не сказал.
– Припадочный, наверно, – предположил еще кто-то.
– А это не заразно?
– Да заткните ему глотку. На нервы же действует.
– Чего только не бывает на свете, ну надо же!
– Эй, бармен. Человеку плохо, не видишь, что ли, дубина лупоглазая.
Сим оторвался от созерцания своих натертых тряпочкой рюмок и умиротворенно поглядел на взывающих к нему мужиков. По лицу его было видно, что он рад услужить.
– Сию минуту. Вызываю уборщиков.
Эта фраза, словно кодовый сигнал, подействовала на выпивох успокаивающе. Они разбрелись, снова усаживаясь за столики, возвращаясь к недопитому пиву и прерванной душевной беседе. Идиот утолил их любопытство и сделался неинтересен, хотя и не прекратил своего жалобного плача.
Кубик не имел представления об «уборщиках», но как всякий, кто знаком со странностями симов, понимал, что точности словоупотребления от них ждать не приходится. Вероятно, подразумевалась бригада медицинских симов, в обязанности которых входила забота о здоровье людей и утилизация умерших.
Бригада из двух симов, не уступавших в размерах отъевшемуся симу-бармену, прибыла очень скоро и без лишнего шума, тихо и расторопно уволокла идиота в машину.
Кубик, все это время задумчиво отколупывавший от своей булки мелкие крошки и раскидывавший их по всему столу, внезапно встал, громыхнув стулом, и целеустремленно зашагал к стойке бара.