Аут
Шрифт:
Но Война миров сказала свое веское слово. Когда Кубик заглянул в свой счет, то не обнаружил там ровно никакого пополнения. Хотя все равно сумма была солидная.
Однако вся солидность слетела с нее, как только Кубик прогулялся по городу и заглянул ради интереса в несколько забегаловок. Чашечка плохого кофе в первой из них отъела шестую часть всех его денег.
Кубик пришел в волнение и споро облазил все окрестные кофейни, закусочные и запивочные. Волнение перешло в трепет. Кубик осознал себя нищим, обосновался за столиком одной из забегаловок, носившей красивое название «Притон», заказал сто грамм коньяка с лимоном и две булочки. На этом деньги кончились.
Содержатель «Притона», тощий, очень вялый и меланхоличный сим, принес заказ, задумчиво уронил зачем-то в коньяк дольку лимонного мармелада, томно и призывно посмотрел на Кубика и ушел обратно за стойку.
В другое время Кубик возмутился бы и потребовал книгу жалоб. Симы, хотя и не являлись людьми, обязаны были подчиняться общечеловеческим правилам. Прежде всего, уважительно относиться к людям и соблюдать приличия в общественных местах. Появляться на работе неподзаряженными им категорически запрещалось. Бросать на людей похотливые взгляды – тем более. Правда, совершать глупые поступки, например, портить коньяк мармеладом, им дозволялось. Всем известно, что симы вообще отличаются мелкошизофреническим поведением, тут уж ничего не поделаешь – закон природы.
Но сейчас нарушение симом дисциплины Кубика не очень трогало. Вылавливая мармелад из бокала, он одновременно оглядывал заведение. Почти все столики, как ни странно, были заняты. Мрачные мужики тянули пиво, просаживая последние гроши, и лениво переговаривались. Конечно, они могли бы и не тратить эти гроши, тот же самый ассортимент выпивки и закуски им мог предложить любой домашний пищевой комбайн. Только удовольствие от этого будет на три порядка ниже, потому что выпивка – это все-таки не самоцель, а средство и метод коммуникации. Самый лучший из методов, придуманных человечеством. А наилучшим образом этот метод применяется в вино-водочном баре.
Обсуждали, конечно же, текущую ситуацию в мире. Интонации были очень недовольные и угрюмые.
Кубик почувствовал, как начинают загораться уши. Хотя ни в чем, конечно, виноват не был. Но в качестве представителя мировой власти ему было неприятно наблюдать зреющие в народе оппозиционные настроения. Он уткнулся в свой коньяк и попытался сосредоточиться на серьезном анализе все той же текущей ситуации.
Доказательство большой войны было налицо – сумасшедшая гиперинфляция гуляла по миру. Поскольку столица мира есть средоточие мира, сомневаться в этом не приходится.
Собственно, серьезный анализ на этом и закончился. Анализировать больше было нечего, можно только начать строить предположения различной степени правдоподобия. Потому что хотя этот мир и создан по законам природы, закономерности в нем напрочь отсутствуют. Тут Кубику пришла в голову крамольная мысль: по сути, законы природы ничем не отличаются от прихотливой воли Божества горлов. Никто не может сказать про этот мир ничего определенного, кроме того, что в нем «так уж заведено». Аморфное существование. Никто не может знать, что будет завтра. Почти никто не помнит, что было вчера. И доподлинно ли известно, что происходит сегодня?
Кубик украдкой оглянулся, будто опасаясь, что его мысли могут быть прочитаны мрачными мужиками. Тут и предполагать не нужно, что за этим последует, – набьют ему снова морду для профилактики. А чтоб впредь знал: происходящее сегодня не может быть оспорено ни одним вшивым умником. Даже если оно такое поганое, как сейчас. Иначе совсем хана будет. Отбери у тонущего соломинку, и он, вместо того чтобы мирно пойти ко дну, попытается набить тебе морду. Потому что с соломинкой тонуть надежнее.
К чести Кубика следует сказать, что морду ему били редко. Почти никогда. Поэтому подобных мероприятий он не любил, в отличие от, например, тех же мрачных мужиков. Что-то ему говорило, что мужики за соседними столиками мордобитие уважают как общенародное развлечение и доступное средство поучения. На мгновенье Кубику даже привиделось нечто знакомое в их физиономиях. Не эти ли самые вымещали на нем стихийный протест против торжества справедливости декаду назад?… Нет, показалось. Тогда его били лысые негры преклонных годов, и узнать их сейчас было бы невозможно. К тому же случилось это в другом месте. В стриптиз-баре, где страшные негритянки преклонных годов, развлекаясь, демонстрировали куче пьяных мужиков свои помятые совсем-не-прелести. И одна из них потом спасла его от гнева пьяных мужиков.
Кубик вспомнил, что именно ей он выболтал в припадке благодарности тайну. Он попытался также припомнить, как она выглядела и где жила. Это оказалось затруднительно. Вместо лица в памяти всплывал какой-то жуткий гнилой оскал. Даже имени ее в голове не сохранилось. А подробности пребывания у нее в гостях смазывались в блеклое, невнятное пятно. Кубику это показалось неправильным, и он разволновался. Одним махом влил в себя остатки коньяка, поперхнулся, утерся рукавом.
Он всегда считал себя человеком вежливым, не чуждым благодарности. А не помнить того, кому ты благодарен за спасение, – верх неблагодарности. Но тут Кубик вспомнил, что взял на идентификатор ее номер, и немного успокоился. Решил, что, когда вернется в Центр, обязательно разыщет ее через базу данных.
Между тем разговор за соседним столиком принял менее мрачное направление. Трое немножко повеселевших от пива мужиков затянули обычную для подобных забегаловок беседу на тему «Как устроен сим и чем он плох».
Общепринятое мнение гласило, что симулакрумы – это человекообразные фантомы, созданные специально для того, чтобы сделать жизнь человечества удобной и красивой. Симы могут выполнять ту работу, для которой не годятся роботы. Например, они занимаются ремонтом роботов. Во всяком случае, Кубику так казалось до того, как Раф познакомил его с методикой воскурения жертвенного дыма. Кроме того, симы создают декоративный антураж любого реала, поскольку роботы для антуража опять же не годятся. И уж конечно, никто не станет портить себе аппетит зрелищем робота-бармена. В едальнях и выпивальнях эстетики ради работают исключительно симы.
Соответственно, и отношение к роботам и симам разнилось. Хорошим тоном считалось не замечать роботов и, напротив, оттачивать остроумие на симах. Это получалось легко и как-то само собой. В большинстве своем симы были недотепами, разинями, занудами, болванами или просто идиотами. Хотя иногда, очень редко, попадались чересчур умные. Но на таких упражнять собственное остроумие было неинтересно.
– Нет, этот до вечера не дотянет. Дохлый очень. Давно не хавал.
– Смотри-ка, у него ноги заплетаются.
– Ноги-то заплетаются, а гляди, как глазки строит. Своего не упустит, хоть и дохлый.
– Еще бы он упустил. Ты что, не знаешь, у голодного сима потенция ох…тельная. За троих работать может.
– Да ты че свистишь-то? Симы не могут трахаться. У них инструмента нужного нету.
– Да-а? Ну пойди и проверь. Потом сам нам посвистишь.
– Сам проверь. Я ориентацию не меняю.
– Зря. Сдается мне, Гарик, он на тебя глаз положил. Понравился ты ему.
– А в рыло те дать, Дрюня?