Аут
Шрифт:
– Они ходят по воде! – прошептал восторженный девичий голос.
– А одеты совсем как наши мужики, – ответил ему другой девичий голос, не такой восторженный.
– Цыц вы там! – приструнил девушек Семик.
– Сам цыц, – отбрила его одна из них, восторженная. – Не видишь – они хотят с нами познакомиться. Мы им нравимся. – И, зазывно глядя, качнула бедрами.
– Особенно вон тому, в инвалидном кресле, – съязвил Семик.
И правда, посреди выстроившихся рядком гостей один сидел в коляске. Был он немолод, старше всех других, сух телом и лицом,
– Ну вот мы и пришли.
– Вы пришли, – зачарованно повторил председатель Анхель. – Мы вас ждали.
Это было не совсем правдой, но кто бы уличил его в этом в такой торжественный миг?
– Мы тоже ждали встречи с вами, дети мои. Мы ждали, когда вы достаточно созреете, чтобы принять в свои руки то, что наследуете от нас.
Трепеща и благоговея, председатель подтвердил:
– Мы готовы принять это.
И тут взгляд его случайно упал на корабль, торчащий скалой посреди темных, непрозрачных вод Горькой Лужи. Председатель вздрогнул, моргнул и совершенно невежественно вытаращился на озеро. Звездолет на глазах уменьшался в росте. Он тонул! Его засасывала пучина проклятого водоема!
Анхель вытянул руку, испуганно показывая пальцем на творящуюся беду. Старый Опекун не обернулся – он смотрел так же ласково и спокойно, и тень волнения не смела лечь на его лицо. И никто из них не обернулся. Зато позади председателя раздалось дружное разноголосое «А-ах!».
– Тот, кто готов принять Тайну, не должен отвлекаться на мелочи, дети мои, – благодушно произнес старый Опекун.
– Но… вы же… – попытался объяснить Анхель и не смог.
– Хочешь сказать, что без него мы не сможем вернуться назад?
Председатель закивал – именно это он и хотел сказать.
Звездолет между тем погрузился в вонючую трясину уже на две трети. По темной воде от него расползались странные разноцветные круги.
– Но он нам не понадобится. Ведь мы не собираемся возвращаться.
И теперь уже закивали Опекуны – все два десятка. Они кивали и улыбались, улыбались и кивали.
– Оттуда, где мы пребывали, мы принесли Тайну, – продолжал старый Опекун. – Мы отдадим ее вам, и она останется с вами навсегда. Мы исполним свое назначение и станем свободны. Навсегда.
– Навсегда, – тихим эхом откликнулись два десятка пришельцев.
– Мы готовы, – самоотверженно заявил председатель.
– Готовы, – нестройным эхом отозвались семнадцать его сподвижников.
– Это особенная Тайна, – предупредил Опекун. – Ее нельзя высказать на словах. Она бессловесна и невещественна.
– Как же мы ее узнаем? – обескураженно спросил Председатель и оглянулся на своих, ища поддержки.
Свои молчали и согласно кивали, как было приказано.
– Ее можно принять только непосредственно в мозг, – охотно разъяснил Опекун.
– Как так? – Председатель растерялся еще больше. Даже судьба гордого звездолета перестала его волновать. А бездонная Лужа тем временем без малейшего бульканья или чавканья сожрала звездолет с потрохами. Только разноцветные круги замерли на воде, будто покрыв ее радужной пленкой. И опять мелкая рябь плескалась на прибрежном песочке.
– Так, чтобы вы могли увидеть ее в себе, – сказал Опекун, – осознавать ее внутри себя. Правда, это возможно лишь короткое время. Только в момент передачи.
– А потом? – беспокойно спросил Анхель.
– А потом ты сольешься с ней и перестанешь ее видеть. Но она будет видеть тебя. Так ты готов?
– Да.
– Прекрасно. Я сам передам тебе Тайну. Твои люди получат ее от моих людей. Давай-ка отойдем в сторонку, чтобы нам не мешали. Принятие пищи – весьма интимный процесс.
Коляска быстро заскользила по траве. Анхель торопливо догнал ее.
– Какой пищи? – спросил он изумленно.
– Вот этой самой. – Старый Опекун постучал себя пальцем по лбу и пояснил: – Духовной.
– А-а. – Анхель оглянулся на сотоварищей. Их точно так же по одному утаскивали в сторонку другие Опекуны. – А что будет с ва…
– Молчи, – строго велел ему старый Опекун.
Анхель повиновался. Он почувствовал, как молчание вошло в него, ровно гвоздь в стену, и даже если бы он попытался раскрыть рот, то не сумел бы. Более того, он даже двинуться не мог. Стоял в шаге от инвалидной коляски, уставясь на Опекуна, и что-то смутное созревало в мыслях. Потом он увидел, как от тела Опекуна потянулись к нему тонкие, белые, невесомые нити-паутинки – прорастали прямо сквозь одежду и маленькими змейками вились в воздухе, а затем впивались в его собственную плоть – в лицо, голову, грудь. Он задрожал. Укусы змеек не чувствовались, но то смутное в мыслях наконец оформилось в отчетливое и страшное: «Обман!!».
Но даже дернуться было невозможно. Белая дрянь, проникшая в мозг, начала щекотать его. Ощущение было препаскудным. Казалось, дрянь жрет его мозги, заглатывает, пропускает сквозь себя и выкидывает наружу. Дрянь рыла в его голове нору – так ему казалось. Большую, размером с череп. В этой норе могла бы поместиться Тайна. Анхелю стало смешно. Тайна была тут, в его голове. Выгрызенные мозги были Тайной. И ее можно было видеть в себе. Осознавать в себе. Но лишь короткое время. Анхель хохотал, сливаясь телом и душой с Тайной, и скоро перестал ее видеть в себе. Но она теперь видела его. Она видела, как он, роняя слюни, мелко хихикает и корчит рожи. И она захихикала вместе с ним. Им обоим было очень смешно.
Вскоре хихикала уже вся поляна. Каждый на свой лад. Одна из девиц визжала, катаясь по земле. Бугор, вздыбив страшные мышцы, голыми руками, с ревом крушил сосны. Пытался крушить. Семик яростно запихивал в рот землю, давился, отплевывался, снова пихал. Двое сцепились и колошматили друг дружку. Кто-то ползал по траве на четвереньках и скулил.
Все были заняты своим делом. И никто не заметил, как исчезли с поляны Опекуны.
Вместе с ними пропали и все «тарелки».