Аут
Шрифт:
Глава 17
Двумя часами ранее в подземном бункере Морла случился скандал между мужчиной и женщиной. Пол кухонного помещения устлали осколки посуды, не разбившиеся тарелки и чашки, ложки и вилки, разделочные доски. Когда закончился доступный инвентарь, в качестве метательных орудий в ход пошли прошлогодние луковицы, зелено-бурые помидоры, снятые недавно для дозревания дома, свежая редиска. В цель все это попадало лишь изредка, но главным тут было не попадание, а самовыражение. Поэтому эффект все-таки имелся.
– …кто ты такой, чтоб держать меня в этом поганом
– Заткнись сейчас же, дура! – орал в ответ Камил, бомбардируемый драгоценными дарами огорода и оттого тоже гневный. – Я сказал, будешь сидеть дома, значит, будешь сидеть! И нечего шляться где попало! Не трогай мои томаты!!!
– Ах не трогать твои томаты! Да пошел ты знаешь куда! Дай мне машину, или я все тут разнесу к черту!..
Против бешеного нрава подруги Камил был бессилен. Причиной скандала было ее желание слетать на очередное орденское сборище у Горькой Лужи. Но Морл ясно дал понять – там что-то будет. Такое, что лучше не соваться. И не только там. А ей, видите ли, приспичило обрадовать своим присутствием братьев по разуму, тщеславие хвостом распустить. Толстяк знал наверняка – объявившись там, она будет строить загадочные выражения лица, давая понять, что ей известно много больше, чем другим, и, чего доброго, попытается устроить переворот. Скинет председателя с его пенька, и сама встанет на его место. Потому что дура. Бешеная гордячка. Возомнила, что ближе всех подошла к этой… грани истинного-неистинного. Что-то там ей хозяин наплел такое.
Но дура-то она дурой, только… Чем больше она становилась бешенее и дурее, тем сильнее толстяка тянуло к ней. И это была не любовь-морковь. Камил знал, что не умеет любить. Неспособен, и точка. Да и как такую бешеную любить прикажете? Нет, это было другое. В постели она неистовствовала так, что его вихрем носило по всем кругам рая. Просто глядя на нее, он мог впасть в сомнамбулизм и не помнить потом, куда потерялись целых полчаса. Мысли о домике в горах, дебелой хозяйке и пузатых отпрысках сменились еще более странными мыслями. Однажды ему наяву привиделась дикая картина. Он видел ее, обнаженную, лежащую на голой земле. Она была огромна – голова покоилась в распадке высоких скал, тело подмяло под себя великую равнину, пересеченную полноводными реками, бесстыдно раскинутые ноги до колен уходили в глубь океана. Черный треугольник над лоном был похож на заколдованный лес. В нем жило древнее племя змеев-осеменителей. Когда-то они вошли в ее лоно, а затем вышли. С тех пор у нее не прекращались роды. Ее лоно продолжало извергать из себя целые толпы людей – крошечных, по сравнению с их великой матерью, человечков, которые расселялись по свету, загаживали землю, плодили жутких богов и рвали друг другу глотки.
Видение потрясло толстяка. Он поймал себя на том, что с того дня начал побаиваться неистовой и грудастой Фейри, великой матери во плоти. Но и тянуть к ней его стало в три раза сильнее. Как аркан на шее, привязанный к седлу скачущей кобылы. И после каждой
– Поставь на место табуретку, дура!!
Бум.
Табуретка вломилась в стену и кусками осыпалась на пол.
– Ах так!!
– Да, так! И еще раз так!!
Бум. И снова мимо. Но это было уже чересчур.
– Пока не отопрешь ангар…
– Сдохнуть захотела на своей Луже?! – трубным гласом взревел толстяк, наливаясь кровью.
И осекся. Так и застыл – побагровевший, взмокший от ярости, с выпученными красными глазами.
– Повтори, что ты сказал? – уронив последнюю табуретку, потребовала Фейри.
– Я сказал, не пущу, – увильнул толстяк.
– А если вдвоем? – Она поменяла тактику.
– Нет. – Толстяк достал носовой платок и принялся утираться.
Фейри села на табуретку, опустила руки между колен. Глаза прищуренно глядели исподлобья – мрачно и презрительно.
– Боишься сдохнуть? – уточнила она.
Толстяк перестал вытираться, на миг замер, потом набрал побольше воздуху в грудь.
– ДА-А!!! – Рев получился оглушительнее даже предыдущего трубного гласа.
– Почему? – поморщившись, спросила девушка. – Что там будет?
– Пришествие Опекунов будет! – орал Камил, пускаясь во все тяжкие. Ему осточертело выслушивать ее вопли и уворачиваться от снарядов. Легче просто разъяснить девушке ситуацию.
– Откуда знаешь? – напряглась она.
– Откуда мне еще знать, если не из священного знания? – зло язвил толстяк.
Фейри сощурилась еще больше. Глаза стали как узкие щели, из-за которых целится снайпер.
– Ну-ну, и о чем там еще говорится?
Толстяк вздохнул и принялся плести околесицу:
– Горькая Лужа – это портал. Точка соприкосновения ложной реальности с истинной. Через это озеро в наш мир приходят Опекуны. Раз в полгода.
– Зачем? Что им нужно? – быстро спросила девушка.
– Они… забирают с собой тех, кто… сама догадайся кого… для своих опытов. Подопытные в живых не остаются.
Фейри распахнула глаза, озарившись догадкой.
– Это они – учредители ордена?
– Разумеется, – с усмешкой подхватил догадку толстяк. – Они не могут долго находится в нашей реальности и отлавливать по одному нужное им количество людей. Поэтому они просто запускают сюда кое-какую информацию, и дальше уже эта информация сама работает. Под видом священного знания ордена письменоносцев. И место собраний для ордена там особо оговорено. Им остается только отслеживать процесс. Вот так вот, дорогуша.
– Отслеживать, – нахмурясь, повторила Фейри. – С помощью слепого?
– Именно.
– И тебя? – Взгляд волчицы.
Толстяк понял, что заврался. Но отступать было некуда. Поэтому он смолчал. Девушка ответила за него.
– Я не видела на твоем теле священного… – Она запнулась. – Но ты знаешь намного больше, чем другие. Слишком много. Ты подосланный. Ты гнусный, старый, вонючий ЗАСРАНЕЦ!!! – Взвизгнув на последнем слове, она вскочила с табуретки, схватила ее за ножку и заняла оборонительную позицию в углу кухни.