Аваллон
Шрифт:
Николай вздрогнул от неожиданности. Пора возвращаться? По звуку дорогу найти проще простого. Или… О, господи!!
– Ага, дошло наконец, – сказал егерь ворчливо.
Рязанцев вопросительно глянул на него. Егерь кивнул:
– Правильно догадался… Они же за тобой гнались. И тоже проскочили…
– Вы что, читаете мои мысли? Я уже заметил… Эти сволочи – здесь?!
Егерь кивнул.
– И что же теперь?!
– Посмотрим.
– Что значит – посмотрим?! Они же… Или вам наплевать?
– Ты торопишься.
– В
– Ничего они не материализуют. Они же только по виду люди. И то не всегда. А по сути – сублимация пустоты. Как может материализоваться ничто? Сам подумай.
– Значит – рехнутся?
Егерь пожал плечами.
– Не обязательно, хоть и не исключено. Они ведь ни эмпирически, ни абстрактно почти не мыслят. У них первая сигнальная система доминирует. При подавленной второй не больно рехнешься. Говорю же – посмотрим.
Рязанцев вдруг расхохотался.
– Вот дела! Идиоты не могли отличить сказку от реальности, искали то, чего нет. И, понимаешь, с дуру нашли!
– Всяко бывает, – развел руками егерь.
От этой его уравновешенности Рязанцев почувствовал бешенство, но сдержался.
– Они выберутся?
– Кто знает…
– Да что вы заладили? Шанс есть?
– Шанс есть у каждого.
– Замечательно! – Рязанцев выругался. – Вы не понимаете? Они же при своей доминанте рефлексов никогда не остановятся. Они, как животные, будут искать добычу. Тем более, теперь вполне реальную, которую подержали в руках.
– Ну и что?
– Как – что? Они обязательно вернутся – через месяц, через год. Раз сдвиг нестабилен, найдут дорогу. Представляете, что тогда произойдет?! Говорите – исходный поток мироздания?! Они вам его преобразуют. Так преобразуют, что не узнаете! Как все уже преобразовали там, откуда пришли.
– И что ты предлагаешь?
– Есть у меня, знаете ли, предложения! Харизма, значит, нечто довлеющее? А, может, не довлеющее, а направляющее ход жизни? Не быдлу же его направлять!
– Насчет быдла – это такой вопрос… Я вот книжку твою вспоминаю…
– Бросьте! Книжка не при чем!
– Я ведь тебе говорил про законы…
– Вы тут много чего наговорили. Володя был моим другом. И что, так все оставить, взирая с горних вершин?! Нет, уважаемый, не боги горшки обжигают! И, судя по результатам, ход бытия вершат тоже не они.
– И каким же способом ты намерен вершить этот ход?
Рязанцев, не ответив, повернулся и зашагал на звук. Когда он приблизился к краю поляны, егерь окликнул его с до боли знакомой интонацией:
– Коля, не торопись. Ты ведь так ничего и не понял.
Рязанцев на секунду замер, хотел оглянуться. Но он знал, что на камне сидит не Павлов. И если обернуться быстро, не исключено, удастся увидеть, как оно выглядит на самом деле. Или, принимая во внимание слова об энергии, вообще ничего не увидеть. Но для этой якобы не доступной пониманию энергии могут найтись
Николай, ускоряя шаг, запетлял между огромных стволов навстречу нарастающему гулу мотора. Слух внезапно резанул визг бензопилы.
16
Когда рокот двигателя приблизился настолько, что сквозь него стало слышно человеческие голоса, Рязанцев двинулся крадучись, пытаясь не потревожить ни одной ветки. Обыденные звуки, долетавшие до его слуха, разрушали здешнюю тишину, расплывались в прозрачном воздухе, как капля чернил в стакане родниковой воды. Вскоре Николай оказался у края еще одного лесного прогала. Он присел на корточки, раздвинул перед собой густую осоку.
Трехосный «Урал» возвышался над зарослями, обступившими его со всех сторон, словно мамонт. Вокруг бродили люди. Рязанцев пригляделся. Да, конечно: бандит Гена с двумя подручными, директор в камуфляже. На подножке грузовика торчал водитель.
Тот, что стрелял в Павлова, заглушил бензопилу, задирая голову, отступил от необъятного ствола и выругался.
– Хрен такую дровину повалишь!
– Надо с умом, – объяснил директор. – Сперва круговой обпил, потом сбоку второй – клином…
– Вот работяг своих и заставишь. Я тебе не сучкоруб! Может, поедем уже?
– Дак куда поедем? – подал голос водила. – Где дорога?
– А ты пошевели батонами, глянь!
– Глядел уже. Вообще не пойму, как сюда зарулили.
– Надо было смотреть, куда прешь, – вмешался Гена.
– Дак я и смотрел! Никуда не сворачивал. Куда с той колеи свернешь?! Темно, гроза, дождина лупит. Потом чуть в дерево не врубился. Вы-то сами…
– Ты не звезди, а вали дорогу искать, – посоветовал Гена.
– Ладно вам собачиться, – прикрикнул директор. – Раз смогли заехать, сможем и выехать. Не по воздуху же прилетели! Гляньте, какой лес! Здесь же на миллионы! Не зря местные помалкивали.
– Тут заповедник, наверно, какой-то, – вставил третий братан. – Кто рубить позволит?
– Никаких заповедников тут не значится, – отмахнулся директор. – А с лесхозом договоримся, если кто другой уже не застолбил. – И покосился на Гену. – Вы как маленькие. На дороге жмур остался, твой лэндкрузер и двое мужиков бестолковых. Вот это проблема! По дороге, между прочим, народ ездит, глаза имеет.
– Мужики – твои! – огрызнулся Гена. – Если жмура не приберут, я их самих зарою.
– И журналист где-то загасился. Соображаешь – если он слиняет?!
– С писакой херня, – согласился Гена. – Может, он врал, что из газеты?
– Не похоже. Морда подходящая, и говорил уверенно.
– Пока звездюлей не схлопотал, – ухмыльнулся Гена.
– Хорошо бы следы посмотреть, – сказал директор.
– Я те чо, ищейка?! Вот как он мог, – Гена ткнул пальцем в шофера, – через эти бурьяны пропереть и даже не примять?!