Аваллон
Шрифт:
– Конечно.
– Так вот, они здесь все крутятся, все примериваются, как бы вырубить, что до них еще не успели.
– Чего ты неприятностей ищешь? Есть лесхоз, пусть у него голова болит.
– В лесхозе за взятку любую лицензию выпишут. Я с ними уже разбирался.
– Разобрался?
– Ага, щас!
– Ну так вот!
– Да дело даже не в этом. Расскажу – смеяться будешь.
– Повесели.
– Помнишь, я тебе говорил про местного обалдуя, дембеля, который в лесу когда-то заблудился, а потом вернулся дурачком?
– Это из песни про старый зимник?
–
– И что?
– Ребятки эти, лесозаготовители общаковские, – ты не поверишь – с дурачком тем как-то пересеклись. Он же вечно у магазина! И он им наплел про место, где огромных деревьев полно. Ребятки же тупые, как пни! У них только деньги в мозгах, больше ничего там не помещается! Представь себе, давай они по поселку рыскать, выспрашивать, где такая реликтовая деляна затаилась? Понятно, люди плечами пожимают. А им кажется, что местные их за нос водят, хотят богатство утаить. Им пробовали объяснять, что это местные сказки, но разве ж они поверят! Еще давай и стращать! Со слов дурачка поняли, что надо искать в районе старого зимника. Любой человек с глазами и в уме сам бы глянул и убедился: откуда на той пади такому лесомассиву взяться?! На сопочку хоть залезли бы: с высоты все, как на ладони. Но у них глаза по-другому устроены, потому что вместо разума – жадность. С утра сегодня колесят по окрестностям, лесорубов допытывают – где?!
– И чего ты кипишь? Пусть поищут то, неведомо что. А мы посмеемся.
Но тут до Рязанцева дошло.
– Или ты опасаешься, что они на самом деле…
– Да ничего я не опасаюсь! Ужинать давай.
…На следующее утро егерь неожиданно скомандовал Рязанцеву:
– Собирайся, гулять пойдем.
Николай понял без лишних слов, принялся одеваться.
Выйдя во двор, Павлов козырьком приложил руку ко лбу. На небе сияло солнце, но от горизонта на озеро наползала иссиня-черная туча, косматая, тяжелая, и там, куда простиралась ее тень, вода становилась серо-свинцовой, окрашенной в тона надвигающейся непогоды.
– Вот вам зрас-сте, – сказал егерь. – Синоптики обещали без осадков. А я бы так не сказал.
– Может, синоптики в окно поглядеть забыли.
– Пусть они хоть куда заглядывают. Вымокнуть можем, как зайцы. Предлагаю поход отложить.
Но Рязанцева уже охватило нетерпение.
– Не сахарные, не растаем.
Павлов с сомнением покачал головой.
– Ты здешних ливней не знаешь. Пренеприятная штука, если в тайге застанет. Ну, ладно. Я только за плащами вернусь…
Они миновали привычно пустынные улицы поселка, обжитые лишь стаями кудлатых полубездомных собак. Остались позади покосившиеся сараи окраины, и дорога, еле угадывавшаяся под пожелтевшей травой, сбежала на полосу мари, заросшую осокой в человеческий рост. За ней темной стеной, подкрашенной осенним разноцветьем, вздымалась таежная опушка. Павлов пошел впереди, Рязанцев еле поспевал за ним, спотыкаясь о скрытые в траве кочки.
Когда они приблизились к лесу, стала видна просека, через которую пролегал заброшенный зимник. От него остались лишь две глубокие колеи, пробитые некогда колесами лесовозов, да высокий валок между ними. Тайга напирала на остатки дороги с обеих сторон, и ясно было, что рано или поздно
Шагали молча. Павлов поглядывал на узкую полосу неба над просекой. Голубизну подернуло дымкой, солнечный блеск померк, а сзади путников нагоняла грозовая туча.
– Туда-то нормально дойдем, – поразмыслил вслух егерь. – А вот когда обратно, ливнем, точно, накроет. Дай бы бог, чтобы попутный лесовоз подвернулся.
Ничего особенного не было на этой дороге. Не было и быть не могло, это Рязанцев понял примерно на половине пути. Таежный сумрак; непролазная трава, в которой вязли сапоги; шелест сухой листвы; занудный звон последних комаров. И все. Нет смысла гадать, откуда растут ноги у легенды. Зато ясна причина его, Рязанцева, затеи с походом: непроходимая глупость и слабодушие. Николай сплюнул.
Минут через сорок он выбился из сил. Голова вдруг налилась просто нестерпимой болью. Он не выдержал.
– Перекурим?
– Давай, – согласился егерь. – Еще столько же осталось. – И предупредил, доставая сигареты: – Окурок, смотри, как следует затуши.
– Не волнуйся.
В отдалении пророкотал гром.
– Ну вот, – заторопился Павлов. – Догулялись.
12
Рязанцев с непривычки еле волочил ноги, когда они добрались до конца зимника. Деревья расступились, давно маячившая впереди сопка встала стеной над открывшейся взгляду лесовозной грунтовкой. Путники перебрались через неглубокий кювет.
– Черт! – вдруг изменившимся голосом сказал Павлов.
Рязанцев глянул на него, затем бросил взгляд по сторонам. Только теперь он увидел совсем рядом забрызганный грязью «джип» и тяжелый трехосный «Урал», гуськом приткнувшиеся у обочины. Оттуда неторопливо подходила компашка: впереди трое молодых, коротко стриженных битюгов, а в подчеркнутом отдалении – грузный мужик в камуфляже. Рязанцев узнал в нем директора фирмы «Северный лес». Водитель «Урала» остался в кабине, двое работяг по привычке наблюдали из кузова.
Кодло в считанные секунды оказалось рядом.
– Привет, стрелок грёбаный, – сказал тот, кого, как помнил Рязанцев, звали Геной. Теперь за его плечом торчал приклад помпового ружья. Двое его напарников взяли свои стволы наперевес.
Павлов стряхнул с плеча ремень карабина, но Гена с удивительным для его комплекции проворством шагнул вперед и перехватил оружие.
– Ну, чо, довыёживался, лесник буев? – присунулся он к Павлову. – Смотри, какой резвый, чуть чего – за волыну! Спецназ, что ли?
Павлов молчал, глядя парню прямо в глаза.
– Чо вылупился? Меткий в жопу по колесам шмалять? Я тебе щас самому колеса продырявлю – хер поменяешь! – Гена направил ствол отнятого «эскаэса» егерю в колено и передернул затвор.
– Господин директор! – окликнул Рязанцев камуфляжного, державшегося в стороне. – Людей своих уймите. Я корреспондент краевой газеты. – Он нащупал в кармане журналистское удостоверение. – Здесь в командировке по лесным делам. Хотите бесплатную рекламу про ваш наезд? Можно устроить.