Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
Речь была короткой. Произнеся последние слова, Джеймс сошел с кафедры и занял свое место. Однако тишина длилась недолго. Встал архиепископ Питер Риппон, человек внушительного роста, с копной белоснежных волос, волнами ниспадавших на высокий лоб. Манерами и внешним видом он напоминал Джеймсу одного из тех энергичных стариков, которые занимаются банджи-джампингом [Прыжки с высоты на растягивающемся канате.] или отправляются изучать белых медведей; в общем, он выглядел так, как выглядели некогда суровые караванщики, ведущие верблюдов по землям Коста-Брава [Территория Испании на границе с Францией.].
Риппон
— Посмотрите на дубовый гроб перед вами, — сказал он. — Скоро его увезут и опустят в землю, а мы вернемся к своим повседневным делам и занятиям. Жизнь продолжается, скажем мы; и это правда. Но пока гроб стоит перед нами, я хочу, чтобы вместе со мной вы ощутили нестерпимую трагедию жизни, загубленной в расцвете сил.
Архиепископ говорил, как сильно повлияло на него известие о смерти Дональда сразу после объявления о создании новой Королевской партии реформ. Затем он призвал прихожан встать и заявил:
–Как убежденный роялист, я нисколько не сомневаюсь в том, что убийство лорда Роутса было прямым следствием его усилий по спасению монархии.
Это неожиданное заявление огорчило многих собравшихся, поскольку в церкви присутствовали, в основном, члены недавнего правительства. Многие из тех, кто слушал архиепископа — в первую очередь Уоринг и его соратники, — никак не ожидали, что с амвона их обвинят в причастности к убийству бывшего коллеги.
— А теперь я объясню, что имел в виду, — продолжил архиепископ. — На кого в конце концов падет вина за смерть нашего брата, одному Богу известно. Но причина его смерти ни в коем случае не является загадкой. Я сказал, что наш собрат по вере был убит, потому что он осмелился встать на сторону ангелов. Его убили, потому что он бросил открытый вызов злу нынешней политической системы.
Многие собравшиеся недовольно зашевелились.
— Я вижу, некоторых расстраивает подобная резкость, ну что же, — продолжал архиепископ Риппон, наклоняясь с кафедры. — Это понятно. Нельзя не встревожиться перед лицом пагубного зла. Тем не менее, никто не возразит, что нам довелось жить в злой век. Друзья мои, напоминаю вам, что борьба ведется не против плоти и крови, а за ваши души, и в этой борьбе сошлись силы воистину космические, и сражаются они за нас против сверхъестественных сил зла.
Осмелюсь сказать, что некоторые из вас подумают, что я преувеличиваю, приписываю простым мирским проблемам космические причины. «Погоди, падре, — слышу я некий голос. — Катастрофы случаются. Так мир устроен».
Так вот, леди и и джентльмены: путь этого мира направлен ко злу. Оно не станет добрее, даже в том случае, если мы будем говорить: это «статус-кво» или «обычное дело» — мы таким образом делаем зло более приемлемым для нас. Поэтому я повторю еще раз: Дональд Роутс умер, потому что осмелился выступить против этого «статус-кво». Его голос заглушило то самое зло, которое он стремился искоренить.
Он с вызовом посмотрел на притихшую аудиторию, словно ожидал немедленных возражений.
— Слышу голоса: «Не кажется ли вам это утверждение преувеличенным? Не слишком ли это самонадеянно, может быть, слишком мелодраматично?» Может и так, — допустил он. — А может, это мы стали такими пресыщенными, такими умудренными, что малейшее упоминание о
Вопрос архиепископа долго висел в воздухе.
Джеймс посмотрел на Уоринга. Тот сидел, уперев взгляд перед собой, сложив руки на коленях, и черты его лица не отражали ничего. Закоренелый политический боец, он ничем не выдавал своих мыслей.
— Итак, — продолжал архиепископ, — некоторые из вас, наиболее чувствительные, несомненно, подумают: «Какая расточительность! Он умер напрасно». Ошибаетесь. Я верю, что ни один человек не умирает напрасно, если он поставил свою жизнь на карту благочестивых принципов. Можете не верить. Многие скептически отнесутся к такому утверждению; многие спросят: «Это ради каких таких благочестивых принципов Дональд Роутс рисковал своей жизнью?
Я вам скажу: Дональд Роутс признавал, что земной суверенитет — это обеспечение божественного порядка, важная часть Божьего плана правильного управления народом. Точнее, он видел, что священное учреждение подвергается нападению, и пытался защитить его. Он видел, как монархия — оскорбленная, покинутая, оскверненная и униженная монархия, разумеется — осаждается врагом, и он осмелился поверить, что монархию можно искупить. — Протянув руку к церковным витражам, архиепископ сказал: — Дональд Роутс верил в монархию как в священный институт, установленный Богом; он видел, что этот институт пребывает в беде, и стремился защитить его. За это он был убит, и его тело лежит перед вами в этом гробу.
Собравшиеся проявляли все больше признаков беспокойства. Они пришли выслушать несколько банальностей в память своего павшего товарища, а вовсе не для того, чтобы внимать жрецу с топором в руках. Риппон, меж тем, не унимался:
— Священные институты, божественный порядок — это какие-то старомодные представления, неуместные в современном мире, мире электронной почты и интернета, марсоходов и генной инженерии. Так думает большинство людей. И если вы причисляете себя к девяносто трем процентам людей, имеющих телевизор, выписывающих газеты и слушающих по крайней мере час в неделю радио, вы тоже так думаете.
Если так, спросите себя: выходит ли из моды любовь? Растут ли доброта, сострадание и добродетель по мере становления светского общества? Является ли стремление к чему-то хорошему, приличному и заслуживающему доверия в жизни миражом, иллюзией, бесполезной добавкой к «обычным делам»?
Архиепископ обвел взглядом собрание; он давал людям возможность осознать вес своих вопросов.
— Если вещи, которые мы ценим, не эфемерны, если мы признаём, что в нашем разрушенном мире еще действуют какие-то вечные истины, какие-то вечные принципы, тогда нам придется отказаться от пресловутого статус-кво. Друзья мои, если мы выступаем за добро и праведность, мы не должны молчать. Мы должны требовать, чтобы благочестие заняло в нашей повседневной жизни должное место. Мы не должны поступаться теми самыми принципами, которые стали основополагающими истинами нашей великой нации, ради защиты которых многие из наших лучших граждан отдали свои жизни.