Авантюрист поневоле

Сайфер Дмитрий

— Вы уверены?

— Да! — поспешно ответил Тюрин, хотя в глубине души был не так уж и уверен.

— Как хотите, — хихикнула девушка и ушла.

Заказ принесли довольно быстро. Еда оказалась приличной — мясо, запечённое с травами, с хрустящей корочкой и ароматными специями, а рядом лежали овощи, так искусно нарезанные, что они походили на маленькие произведения искусства. Бокал с эльфийским элем тоже выглядел многообещающе — светлый напиток с лёгким янтарным оттенком переливался в свете свечей на столе.

Виктор принялся за еду, стараясь не

торопиться и наслаждаться каждым кусочком. Вкус был неожиданно приятным, с множеством тонких оттенков, которые, казалось, менялись с каждым новым укусом. Это было что-то совершенно новое для него, но в то же время странно знакомое.

Когда тарелка опустела, он с удовлетворением откинулся на спинку стула и поднял бокал с эльфийским элем. Он посмотрел на него, поднеся к свету, чтобы ещё раз полюбоваться игрой оттенков, и сделал первый глоток. Напиток оказался удивительно мягким и освежающим, с лёгким, почти незаметным привкусом чего-то цветочного и мятного. Виктор улыбнулся и сделал ещё один глоток.

И тут всё вокруг начало медленно расплываться. Сначала Тюрин почувствовал, как воздух стал плотнее и словно подёргивался, как марево. Он моргнул несколько раз, пытаясь сосредоточиться, но звуки и образы всё больше отдалялись, превращаясь в невнятное жужжание. Голова закружилась, словно он оказался на самой высокой карусели мира, и его начало уносить куда-то вверх, в небеса.

— Что за... — пробормотал Виктор, чувствуя, как глаза сами собой закрываются. Он попытался встать, но ноги стали ватными, а тело внезапно потеряло вес. Последнее, что он успел ощутить, — это лёгкое покачивание, словно его уносил невидимый поток.

Когда он очнулся, первое, что увидел, — это каменные стены, освещённые тусклым светом, пробивающимся через маленькое окошко под потолком. Виктор моргнул несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд, и постепенно осознал, что снова находится в камере. Холодный, сырой воздух обжигал лёгкие, а металлические решётки перед глазами погружали в уныние.

Он медленно приподнялся, чувствуя, как мир снова становится на место, но это не приносило облегчения. Головная боль напомнила о себе неприятным стуком, а чувство дежавю нахлынуло, как волна, угрожая захлестнуть его с головой. Вздохнув, Виктор поднял глаза к потолку и тихо произнёс:

— Ну вот опять...

Глава 9 Инцидент в таверне «Золотая Совка»

Гримзл добрался до города Аргента поздним вечером, когда небо уже приобрело густой фиолетовый оттенок, напоминающий старую, запылившуюся гоблинскую скатерть, забытую в подвале. Для большинства жителей Многомирья такой путь был бы делом изрядного труда, но не для Гримзла. Невелик, но весьма проворен, он двигался с такой скоростью, что, казалось, ставил под сомнение законы физики. Даже если его короткие ноги, по логике, должны были устать после трёх-четырёх километров, Гримзл предпочитал думать, что законы усталости на него не распространяются.

Он был мастером не воровства, а, скажем, оптимизации ресурсов. Он не просто

воровал — он перераспределял блага в соответствии с древними гоблинскими традициями, которые, возможно, и не существовали, но очень помогали ему оправдывать свои действия. "Если у кого-то чего-то слишком много, а у тебя — ничего, это несправедливо", — любил повторять он. Кстати, с такой философией Гримзл мог бы стать известным в философских кругах, если бы у философов не пропадали кошельки всякий раз, когда они с ним встречались.

Сам Гримзл был настоящим "шедевром" гоблинской эволюции. Низенький, с кожей цвета весеннего мха, он умел сливаться с любой тенью — будь то переулок, тёмный угол таверны или сомнительная история, которую он с апломбом рассказывал доверчивым слушателям. Его острые черты лица напоминали лезвие ножа, которым пользовался его дед, знаменитый Ломлом Ловкий — и не для нарезки хлеба, стоит заметить. Маленькие глазки всегда сверкали так, словно знали несколько лишних секретов, а широкие уши могли уловить любой шёпот в радиусе пяти метров.

Его гордость — шляпа, непременно аляповатая, с широкими полями и совершенно не подходящая ни к одному гоблинскому наряду, который можно было бы назвать сдержанным. Эта шляпа могла украсть внимание на любом званом ужине и даже не извиниться. Как и сам Гримзл, она обладала характером — немного дерзким, слегка нахальным, но всегда верным. А самое главное — в её полях можно было спрятать несколько монет или даже небольшой кошелёк, что никогда не было лишним.

Когда стены Аргента показались на горизонте, Гримзл тяжело вздохнул. Город выглядел тихим, возможно, даже слишком тихим для тех, кто привык к шуму и суете, которые неизменно сопровождали гоблина по жизни. Но что поделаешь, даже самым хитроумным созданиям иногда приходилось делать паузу, чтобы пересчитать украденные монеты и придумать новые способы обогащения.

Войдя в город, он сразу наткнулся на стражника. И не на какого-нибудь дремлющего охранника, а на самого настоящего «излишне грубого стражника», что в гоблинских кругах было почти синонимом «непозволительно тупого». Этот тип был, как выразились бы вежливые горожане, «крепко сложен», что в переводе на обычный язык означало, что голова у него была как кирпич, и мысли двигались примерно с той же скоростью.

— Стоять! — рявкнул стражник, когда Гримзл попытался проскользнуть мимо него, как обычно предпочитая остаться незамеченным для таких «властных фигур».

Гоблин остановился и медленно повернулся, изобразив на лице самую дружелюбную улыбку, которая у него была. Эту улыбку однажды оценил его давний друг, карманник Шлип, заявивший, что если бы улыбки можно было использовать как оружие, эта была бы похожа на ржавый кинжал, которым можно зарезать только в спину.

— Добрый вечер, господин стражник, — пропищал Гримзл, стараясь, чтобы его голос звучал как можно скромнее.

— Ты кто такой? — буркнул стражник, скрестив руки на груди так, что они едва не сошлись за спиной, придавая ему вид напыщенной статуи.