Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»

Строев Александр Федорович

Еще через пять лет барон де Вальднер представил обширный проект, предлагая Франции заключить союз с Голландией и Венецией, дабы не только поделить европейскую часть Турции, но и завоевать Египет. К сему прилагался план сооружения Суэцкого канала с перечислением необходимых войск, сил и средств [567] .

Вновь планы передела Европы окажутся на повестке дня во время второй русско-турецкой войны. Тогда Вольней получит золотую медаль от императрицы за поддержку и идеологическое обоснование русской политики: во имя дела просвещения Турция должна быть повергнута и поделена, а Россия призвана унаследовать константинопольский престол («Размышления о нынешней войне с турками», 1788) [568] . «Да приведется нам узреть, как императрица празднует открытие века философии, просвещения и добродетели для возрожденного Востока», — восклицает он в благодарственном письме к Гримму [569] .

567

AAE. MD. Turquie. Vol. 15. Fol. 50–135.

568

Consid'erations sur la guerre actuelle des Turcs, par Mr de Volney. Londres, 1788.

569

Граф

К. Ф. де Вольней к Гримму, Париж, 28 января 1788 г. — РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 1–2.

Потемкин вновь мечтает о Молдавии и Валахии. А. А. Безбородко в начале войны пишет докладную, что в случае победы польскому королю дунайские княжества отдавать не надо: «Распоряжение подобное расстроило бы совсем план отчасти уже нами с императором положенный. Сей государь доведен до того, что соглашается довольствоваться из Молдавии Хотином и из Валахии Банатом Крайовским, не прекословля в случае удачи из Молдавии, Валахии и Бессарабии основать область независимую под владетелем веры там господствующей». На что Потемкин делает приписку: «Это все походит на журавля, который еще на воздухе» [570] .

570

Потемкин и Безбородко об отношении к Польше в начале второй турецкой войны // РА, 1888. Кн. 3. С. 184–186.

Поскольку Россия в конце века вынуждена воевать на два фронта, одновременно с Турцией и Швецией, то доходит дело и до идеи Билиштейна об образовании слабого буферного государства на севере империи. Задачу эту призван был выполнить барон Георг (или Горан) Магнус Спренгтпортен (1741–1819), друг старости Казановы, шведский военный, промотавшийся в Париже, послуживший Голландии и в итоге в 1786 г. подавшийся в Россию, где получил чин генерал-майора. В 1788 г. во время шведской кампании Россия рассчитывала на него. Спренгтпортен написал проект Финляндской республики, план восстановления независимости страны, но войска, которыми он командовал, потерпели поражение. В Швеции он был заочно приговорен к смертной казни. Автономное великое княжество Финляндское отошло от Швеции к России уже при Александре I, после войны 1808–1809 гг., и Спренгтпортен был назначен генерал-губернатором. Потому в Европе его именуют то предателем, то героем [571] .

571

Грот Я. К.Спренгтпортен, шведский эмигрант при Екатерине II // ЖМНП, 1885. № 1. С. 1–34, № 5. С. 1–33; Ордин К. Ф.Спренгтпортен, герой Финляндии // РА, 1887. № 4. С. 470–502; Watzlawick Н.A companion in exile: general Sprengtporten // Casanova Gleanings, 1978. Vol. XXI. P. 47–54.

В записках о путешествии в астраханские степи и на Кавказ в 1797–1798 гг., а позднее в инструкции, составленной для географа Клапрота около 1807 г., Ян Потоцкий упоминает авантюриста Якова Райнеггса (1744–1793), автора «Исторического и географического описания Кавказа» (опубл. в 1796 г. в Готе по-немецки). Этот немец (настоящая фамилия Энхлих), видимо, помог России присоединить Грузию. Он был цирюльником в Лейпциге, актером в Вене, врачом в Венгрии, естествоиспытателем в Польше. Выучив турецкий язык, он приехал в Турцию, где, возможно, перешел в магометанство. Оттуда перебрался в Грузию, где вспомнил о европейской учености и решил облагодетельствовать край. Подобно герою «Икозамерона», он улучшил изготовление пороха и отливку пушек, открыл типографию в Тифлисе. Там он напечатал трактат австрийского экономиста Зонненфельса, который сам перевел на персидский, а царь Ираклий II переложил на грузинский. Государь, объединивший Кахетию и Карталинию, предложил Райнеггсу самому применить в Грузии принципы передовой науки и сделал его беем и придворным врачом. В 1782 г. авантюрист приехал в Петербург, где вошел в милость к князю Потемкину. С русскими дипломатическими миссиями он совершает пять путешествий на Кавказ и склоняет царя подписать Георгиевский трактат (1783), признававший вассальную зависимость Грузии от России. Возможно, Райнеггс вел двойную игру: он уговаривал Петербург подчинить весь Кавказ, выдавал себя там за полномочного русского посла, а между тем хранил бумаги, выданные ему английскими дипломатами [572] . Умер он в Петербурге, где получил чин коллежского советника, должность директора хирургического училища и непременного секретаря Медицинской коллегии [573] .

572

Маркова О. П.Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII веке. М.: Наука, 1966. С. 165–166,185.

573

Potocki J.Voyage dans les steppes d’Astrakhan et du Caucase, 'ed. D. Bauvois. Paris: Fayard, 1980. P. 142–143, 229, 247–248; Месяцеслов. СПб, 1792. С. 86.

Пространство утопии. Восточный принц

Авантюристов и самозванцев притягивает пространство удачи: столицы, дворы или модные курорты, где можно найти доступ к власть предержащим, получить официальную аудиенцию или встретиться как будто ненароком в саду, как Казанова с Екатериной II. Венецианец ценит возможность представиться государю по всем правилам этикета, даже если тот еще ребенок, его обескураживает нарочитая простота Фридриха II и Станислава-Августа. Авантюриста завораживают люди, олицетворяющие фортуну: монархи, принцы, фавориты, он мечтает видеть их в парадном облачении, а застает чаще всего в обыденном наряде. Повстречать государя проще, когда он путешествует или отправляется на отдых, зачастую инкогнито. Дорога, истинная отчизна искателей приключений, создает атмосферу непринужденного общения, интимности и творчества. Эта магия действует на всех. Недаром граф де Сепор и принц де Линь столь увлеченно описывали свои путешествия с Екатериной II по России, на юг: в письмах, мемуарах, стихах, шутливых путевых журналах. Сама императрица превращала поездки в коллективные занятия литературой, иногда весьма серьезные. Просвещение путешествует по России вместе с Екатериной И: там, куда ступает ее нога, как по мановению волшебной палочки возникают города, села, парки, сады, подданные делаются счастливыми. «Потемкинские деревни» естественно вписывались в эту атмосферу сказки, театральных представлений; сравнение с «Тысячью и одной ночью» — лейтмотив рассказов о поездках императрицы. Граф де Сегюр вспоминал в мемуарах: «Города, деревни, усадьбы, а иногда и простые хижины были так изукрашены цветами, расписанными декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представали какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами» [574] .

Само пространство требовало преображения: по замыслу Потемкина и Екатерины II, Крым, завоеванный у Турции, должен был стать новой идеальной Россией, Новороссией, а столица юга, Екатеринослав, — новым Петербургом, там намеревались-возвести собор выше, чем базилика Святого Петра в Риме [575] . В Крыму получают поместья знатные иностранцы, такие как принц де Линь или принц-авантюрист Карл-Генрих Нассау-Зигенский (1745–1805 или 1808). Этот сорвиголова, странствующий рыцарь Просвещения, удравший в пятнадцать лет на Семилетнюю войну, юношей совершивший кругосветное плавание вместе с Бугенвилем, штурмовавший с моря Гибралтар на плавучей батарее, понравился Потемкину, и тот в 1787 г. подарил ему земли на берегах Днепра и в Крыму, в том числе пустынный остров, размером девять на пять верст. Почувствовав себя Робинзоном, принц вознамерился создать образцовую колонию: выписать волов, отправить солдат обрабатывать поля, развести виноградники, построить пивоварню и солеварню, завести рыболовство, конный завод и т. д. Правда, в итоге он выписал из-за границы только двух почтарей-трубачей для князя Потемкина. Побочный отпрыск знатного рода, он мечтал о королевстве. После кругосветного путешествия принц Нассау-Зиген рассказывал в Париже, как туземная царица предложила ему руку и трон; он хотел основать новое царство на юге Африки и даже, говорят, получил на то от французского короля жалованную грамоту.

574

S'egur L. Ph. de.Souvenirs et anecdotes sur le r`egne de Louis XVI. Paris: Fayard, 1909. P. 169; PA. 1907, № 10. C. 183.

575

Панченко А. М.«Потемкинские деревни» как культурный миф // XVIII век. Сб. 14. Л., 1983. С. 93–104.

В России XVIII в. центр перемещается вместе с императрицей. Иначе происходит в Европе, где столица и город нередко разведены (французский король был вынужден оставаться в Версале, а не в Париже, ибо там, где появлялся монарх, не взимались пошлины с горожан). В летнее время роль столиц отчасти переходит к маленьким курортным городкам. Это такое же важное промежуточное пространство со своими правилами поведения, как уединенный домик на окраине столицы. На воды приезжают не столько лечиться, сколько присутствовать на всеевропейском рауте, где беседуют философы и монархи, уравненные новым титулом: пациент. Так, в Спа, неподалеку от Льежа, летом 1781 г. проживают граф Фалькенштейн (австрийский император Иосиф II), принц Генрих Прусский, Мария-Кристина Лотарингская эрцгерцогиня австрийская, принцесса Фредерика Оранская-Нассау, принц фон Зальм-Зальм, герцог д’Аренберг, принц Шарль Жозеф де Линь, барон Карл Сигизмунд фон Зекендорф, графиня Салтыкова, граф и графиня Брюс, графы Румянцевы, Гримм, аббат Рейналь, чью «Историю обеих Индий» только что сожгли в Париже рукой палача, обеспечив ему славу и радушный прием у чужих монархов. Принц-епископ Льежский Франц Карл фон Вельбрюк приезжает в Спа вместе со свитой и иностранными посланниками [576] . «Городок Спа был европейской кофейней, — писал граф де Сегюр. — Из всех краев туда съезжались толпы будто бы для поправления здоровья, а на деле — в поисках удовольствий. Там чувствовали себя так вольно, как нигде на свете» [577] .

576

Froidcourt G. de.L’abb'e Raynal au pays de Li`ege (1781). Li`ege: Imprimerie Nationale des invalides, 1946. P. 28–39.

577

S'egur L. Ph. de.Souvenirs et anecdotes. P. 61.

Пространство удачи может возникнуть случайно, но авантюристы немедленно ощущают его и мчатся туда стремглав. При появлении в Италии русской эскадры под командованием Алексея Орлова к нему стекаются искатели приключений. В 1770 г. в Ливорно вновь встречаются Джузеппе Даль Ольо, бывший виолончелист при русском дворе, затем дипломатический представитель Польши в Венеции, и Джакомо Казанова. Экс-музыкант принят фаворитом Екатерины II, а венецианец тщетно добивается места на адмиральском судне, утверждая, что без него Орлову в Константинополь не пробиться (что вообще-то и произошло). А вот к друзьям и соперникам Казановы, Анжу и Саре Гудар, как мы уже говорили, Орлов в Ливорно отнесся весьма благосклонно.

В начале 1770-х годов в европейских столицах начинает мелькать поддельная княжна Тараканова, или Елизавета Владимирская, как она себя называет. Самозваная дочь Елизаветы Петровны, дабы подкрепить свои права на престол, представила поддельное завещание императрицы. Неизвестный автор документа сформулировал будущую программу развития России: назначение государственного совета и дворянского совета, проведение мирной политики, постоянный контроль всех чиновников, создание школ, поощрение торговли и хозяйства в азиатской части империи. Княжна Владимирская предложила «по-сестрински» разделить страну: она возьмет себе юго-восток, а Екатерине II оставит северо-запад.

В 1775 г. княжне было 25 лет. Она была среднего роста, стройная, волосы черные, глаза карие, немного косые, нос с горбинкой. Она походила на итальянку, русского языка не знала, но говорила на французском, немецком и английском, уверяла, что знает арабский и турецкий. Историю свою Тараканова излагала в романном духе: родителей своих она не ведает, в девять лет ее из Германии привезли в Россию, а затем в Персию. Вместе с нянькой она скиталась на Востоке, спасаясь от преследований. Некий князь Гали помог ей в Испагане, а затем отвез в Лондон и предоставил в ее распоряжение несметное состояние. Два года она жила в Англии, потом переехала в Париж; принц Лимбургский предложил ей руку и сердце. Она составила план русской торговли с Персией, собиралась поехать в Константинополь, чтобы способствовать заключению мира между Россией и Турцией. Князь Радзивилл сопровождал ее в Италию [578] .

578

Донесение фельдмаршала князя А. М. Голицына Екатерине II, 31 мая 1775 г. — СбРИО. Т. 1. С. 171–182. Тараканова несколько раз меняла историю своей жизни. Нет нужды пересказывать все легенды, окружающие ее. Достаточно отослать к роману Г. П. Данилевского «Княжна Тараканова» (1883), пьесе Л. Г. Зорина «Царская охота» (1977) и повествованию Нины Молевой «Ее называли княжна Тараканова» (1993). Документы, найденные при ней, и материалы допросов хранятся в РГАДА (Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 531, 532, 533. Ф. 149. Оп. 1. Ед. хр. 80), опубл.: СбРИО. Т. 1. С. 169–196.

«Авантюристка», как называла ее в письмах Екатерина II, доставляла императрице немало хлопот, в особенности когда стала искать поддержки в России и называть Пугачева своим братом (хотя Петр III доводился Елизавете Петровне племянником). В 1775 г. в Ливорно Алексей Орлов организовал ее похищение с помощью авантюриста Иосифа де Рибаса. Он предложил княжне помочь ей взойти на трон, соблазнил, разыграл обряд венчания и заманил на корабль. Доставленная в Россию, княжна скончалась в том же году в Петропавловской крепости. Но и Орлов вышел из фавора: Екатерина II не простила измены, ведь княжна забеременела. Граф был щедро награжден и отставлен от двора.