Авантюристы. Книга 5
Шрифт:
– Что значит через год? Инспектор, мы будем вынуждены жаловаться на вас вашему начальству,– попробовал зайти с другого бока кто-то из потерпевших.
– Что-о-о-о?– инспектор скривился, у него ужасно болело вывихнутое от удара о дверь плечо, а еще колени, ободранные о ступеньки и ребра через одно, тоже напомнили о том, что они у него есть.
– Я гоняюсь за этим вашим мерзавцем Франкенбергом с самого утра. Не ем, не пью, в кровь сбиваю ноги, ломаю ребра, а вы на меня же и жаловаться собрались, господа? Ну, знаете! Бегайте сами за ним и караульте на входах и выходах. Мне он ничего не задолжал и Императору, кстати, тоже. Недоимок перед казной, судебные власти за наследником не обнаружили. Он чист аки агнец, господа. Честь имею,– инспектор козырнул небрежно, развернулся и поколдыбал прочь, придерживая шпагу.
Оставшись без поддержки Закона, господа потерпевшие, растерянно загомонили, разбиваясь на пары и тройки. Кто-то из них был заинтересован более, другие менее в поимке Франкенберга младшего и поэтому плотные их ряды стали таять, оставив у подъезда самых неистовых и несогласных ждать год.
– Он должен мне по векселям только десять тысяч. А по закладным? А по страховым, а по… О-о-о-о! Я требую арестовать имущество и взять под стражу вдову этого негодяя. Она уже все распродает. Господа, через день мы увидим одни голые стены, если она и их не продаст.
– Верно! Нужно воспрепятствовать выносу имущества,– поддержали его самые упертые, в количестве пяти человек. Громче всех «Верно» орала фрау в шляпке с перьями. Перья, натыканные в шляпу, очевидно, с каким-то, одному только шляпному мастеру понятным смыслом, были явно крашеными куриными. Но прокрашены с фантазией незаурядной и фрау в шляпке, очень была похожа на рассерженную клушку. Перья топорщились, придавая ей вид воинственный и непримиримый. Руками «клушка» размахивала так яростно, что уже задела некоторых «собратьев по несчастью» невзначай и они потирали зашибленные затылки и плечи. Страсти накалялись. Во все времена самыми активными членами общества, во всех государствах, были люди, внезапно потерявшие собственность. Это они развязывали гражданские войны и организовывали контрреволюции. Это они уходили в леса и пускали под откос эшелоны. Это они не признавали и не смирялись ни перед какой властью и силой, вспоминая утерянный скот, землю, деньги. Имущество – одним словом. Этих вразумить и смирить не возможно.
– Власть попустительствует!!!– орала «клушка», размахивая руками.– Сами позаботимся о соблюдении Закона. Не выпускать никого из этого дома с барахлом!!! Это наши деньги, господа!!! Я вдова, господа!! Бедная и беззащитная!! Встанем здесь стеной и не выпустим,– страстные призывы «беззащитной вдовы», со стоящими дыбом на голове перьями, не остались незамеченными соратниками временными, а напротив, получили поддержку большинством, тут же организовавшим пикет. Двери, сорванные с петель, общими усилиями были подняты и установлены на место, спешно нанятыми мастеровыми, которые за дополнительную плату еще и мощный засов на них установили – снаружи. Господа, подбадриваемые «вдовой-клушкой», не пожалели последних денег, которые у них остались, после того как их «обчистил» Франкенберг и наняли пару тройку добровольцев для несения караульной службы, предоставив им полномочия чрезвычайные.
– Всех впускать, никого не выпускать, а несогласных бить нещадно, пока не согласятся,– инструктировала вдова, маленький частный отряд, лично раздавая им приобретенные в соседней скобяной лавке черенки для лопат. Черенки были качественные, дубовые и вооруженные ими люди, становились в собственных глазах и глазах обывателей – властью. Пусть и временной, пусть на очень ограниченном пространстве, но очень убедительной. Обещанная плата и выплаченные тут же авансы, делали власть легитимной и давали ПРАВО «хватать и не пущать».
Сделав таким образом все, что в их силах, кредиторы, обиженные скоропостижной кончиной должника и бегством наследника, наконец удалились, превратив дом №6 в переулке Эшенбахгассе самым охраняемым в городе жилым домом, после Императорского дворца.
– Чтобы муха тут у вас…– инструктировала вдова молодцов с черенками в мозолистых руках.– Особенно эту стерву с третьего этажа…– молодцы кивали с пониманием и грозно поглядывали по сторонам. Жильцы дома № 6-ть, отнеслись с пониманием и протестовать особенно не стали против насилия. Жильцы начали пользоваться черной лестницей, про которую кредиторы забыли в горячке и блокпост на ней не выставили. Вдова банкира, сунувшаяся было выйти и получившая от ворот поворот, тоже не стала громко возмущаться,
сориентировавшись в обстановке и принялась спешно распродавать, все что возможно, через этот же черный ход. Жизнь в доме закипела.
Михаил с Сергеем, поняв, что мимо них верхом на рояле проскакал ни кто иной, как сам Эммануил Франкенберг, отправили вслед за ним «Трояна» Филю, а сами, помахав вслед Ференцу Листу, поднялись на третий этаж, решив пообщаться со вдовой усопшего банкира. Двери в квартиру №6-ть были распахнуты и гул голосов, стоящий в ней, напоминал базарный.
Вдова, неуверенная в своих правах и с целью уклониться от обязанностей, устроила из квартиры комиссионный магазин и стремительно распродавала имущество с «молотка». Сама же и вела торги, называя вещь и оглашая первичную сумму.
– Стол письменный, совершенно дубовый, господа. Всего пять талеров прошу. Кто? Поднимайте уже ваши руки. Вот вы, герр Шнейдер, посмотрите каков стол, почти совсем из дубового дерева. Разве не о таком вы мечтали с прошлой осени?– Герр Шнейдер морщил узкий лоб и надувал толстые щеки. Он не помнил, о чем мечтал с прошлой осени, но пять талеров считал суммой преизрядно-завышенной и проплямкал толстыми, как оладьи губами.
– Фрау Франкенберг, я готов, но за талер. Побойтесь Бога, где пять талеров и где этот стол?
– О-о-о!– закатила очи вдова.– Да вы злодей. Разбойник с большим кинжалом, на узкой тропинке, герр Шнейдер. Этот стол стоит десять талеров и я прошу половину стоимости. Стол совершенно новый, ему всего двадцать пять лет. Разве это возраст для дуба? Дуб, я слышала, столетний бывает.
– Может на вашем дубе еще и желуди растут?– фыркнул герр Шнейдер презрительно.
– Желуди нет, но если вы приобретете его, то я вам покажу целых три потайных ящичка, наличие которых делают эту вещь совершенно уникальной среди столов.
– Так покажите сразу, фрау Франкенберг, не морочьте голову,– опять фыркнул герр Шнейдер. Был он росточка невысокого, кругленький, пухленький, с розовыми как у поросенка щеками.
– Если я покажу потайные ящики всем, то какие же они тогда потайные будут?– отрезала вдова решительно.– Покупайте и смотрите.
– Ну, хорошо,– вздохнул тяжело герр Шнейдер.– Уговорили, фрау Франкенберг, только из уважения к вашему усопшему супругу. Два талера.
Вдова всхлипнула жалобно, утерла носик платочком черненьким, сунула его за отворот рукава траурного платья и взяла протянутые монеты,– Ах, я обрекаю себя на нищету своей добротой,– простонала она при этом.