Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]
Шрифт:
Шестое. Игра считается законченной, когда в живых останутся только игроки одного статуса, о чем участники будут извещены по радио. При отсутствии активности со стороны киллеров организатор по истечении месячного срока принимает решение о прекращении игры и снимает с себя обязательства по отношению к участникам.
Седьмое. Игроки обязаны постоянно носить видеокамеры и следить за тем, чтобы они находились в рабочем состоянии.
У кого-нибудь есть вопросы?
Жанна подняла руку.
— Можно? По поводу правила, запрещающего разглашать свой статус до окончания игры. Предположим, я мирный гражданин, а на судебном заседании кто-нибудь обвинит меня в убийстве. Получается, что у меня нет возможности защищаться? Ведь отрицая, что я киллер, я нарушу правила.
— Разумеется, на попытку мирного гражданина оправдаться перед судом это правило не распространяется. А вот киллеру нельзя сознаваться в том, что он киллер, даже после вынесения смертного приговора.
— Да начхать ему на ваши правила после вынесения приговора! — фыркнула Мадонна.
Человек-робот не ответил, выдержал длинную паузу, а потом снова заговорил:
— Ну что, вопросов больше нет? Тогда можно приступить к жеребьевке. Но прежде мои помощники выдадут вам видеокамеры, приемники и бейджики с номерами, присвоенными вам устроителями игры.
Жребий брошен
Соня вскрыла конверт, заглянула в него и неожиданно для себя плюхнулась на мокрую землю. Только теперь, держа в руке открытый конверт, она вдруг осознала, что речь идет о реальных живых людях. О ней самой! Это ее, невзрачную безобидную недотепу, полагается убить контактным способом, например задушить, зарезать или зарубить топором. Это она, тихая домашняя мышка, должна участвовать в «судебных заседаниях», где ее могут обвинить в убийстве, которого она не совершала, приговорить к смерти, казнить…
Она поискала глазами черно-красную куртку своего сопровождающего. Помощники господина Робота предложили игрокам разбиться по двое и повели пары в разные стороны, а где-то на расстоянии десяти минут ходьбы от лагеря разделились и пары: игроки разошлись по разным тропинкам. Парень, провожавший Соню и Иеремию, предупредил, чтобы они не углублялись слишком далеко в лес, иначе могут наткнуться на других игроков.
— Лучше не упускайте меня из виду, — сказал он. — Куртка у меня яркая, такой ориентир потерять трудно. А я посторожу вас с биноклем, послежу, чтобы никто к вам не приблизился.
Соня пошевелилась и перенесла упор на ноги, проверяя, может ли встать. Кажется, слабость прошла. Пора возвращаться. Вон, рядом с красной курткой проводника мелькнул серый камуфляж Иеремии. Значит, отпущенные полчаса миновали.
Возвращаясь в лагерь, Мадонна стучала зубами. Прогулка по лесу, которая должна была успокоить ее, только усилила нервную дрожь. Раньше у нее как-то не было времени подумать. Сначала сжигал азарт, нетерпеливое желание попасть в число участников игры. Потом кидало, как на качелях, от дикого восторга к леденящему страху. И только теперь появилась возможность спокойно осмыслить свои наблюдения.
И Мадонна растерялась. До сих пор проблема выживания на острове казалась ей пустяковой. Уж в чем-чем, а в выживании она спец! Кроме того, имея об игре весьма туманное представление, она воображала себе что-то вроде «войнушки», только с настоящими автоматами. С ее хитростью, проворством, быстрыми ногами и лютостью голодного хищника ей наверняка не составит труда подобраться к жертве поближе и исполосовать лоха очередями прежде, чем он успеет крикнуть «Мама!»
Выступление господина Робота оказалось для нее сюрпризом. Первой неприятной новостью был тот самый контактный способ убийства. Она понимала, что «равенство возможностей» — чистая лажа. Можно, конечно, ловко и бесшумно подобраться к лоху сзади, но первый же удар должен его вырубить, если не до конца, то хотя бы на пару минут. А Мадонна сильно сомневалась в своих возможностях. В этой компании она была самой хилой. По крайней мере, с виду.
Другой неприятной неожиданностью стали будущие разборки для выявления киллера. Не нужно быть гадалкой, чтобы предсказать, на кого они покатят баллон на первом же сборище…
Василий ни о чем не думал, он представлял себя мертвецом. Есть такое упражнение в восточной медитативной практике — почувствовать себя мертвым. Полезное упражнение, очень помогает справиться с внутренними метаниями, отрешиться от эмоций, привести сознание в состояние пустоты, из которого легко увидеть, что действительно имеет значение, а что — суета сует. Василий прибегал к нему, когда нужно было принять жизненно важное решение. Правда, в последний раз это было давным-давно, лет десять назад. А потом как-то так получилось, что его жизнь стала сплошной суетой, и надобность в жизненно важных решениях отпала. Эта утрата привела его на Остров и поставила в положение, где от его решений почти ничто не зависит. Ну и пусть. Свобода от ответственности — это совсем неплохо: по крайней мере, можно не бояться наделать ошибок. Вроде бы решение принято: что бы ни случилось, его это не касается, он приехал сюда умирать.
Василий постарался вернуть себя в состояние покоя.
Он мертв, у него нет никаких желаний и потребностей, он ничего не чувствует, его просто нет…
Жанна тоже пыталась справиться с эмоциями, но своим способом. Ей предстоит решить задачу с определенными условиями, для этого нужно отстраниться от переживаний и задействовать мозги. Сомнения, страх, неприязнь, ощущение собственной ущербности — просто помехи, на которые не следует обращать внимания. Подписав договор, она добровольно сделала свой выбор. Думать о морали и допустимости тех или иных поступков теперь неуместно, ее задача — выжить, не нарушив правил игры…
Джокер опасливо поглядывал на Жанну, идущую по тропинке чуть впереди. Лица ее он практически не видел, но, судя по походке и по пальцам правой руки, которые она деловито загибала на ходу, дамочка чувствовала себя вполне комфортно. Идет себе, прикидывает что-то в уме…
Ох, не любил Джокер волевых целеустремленных женщин! С кем угодно чувствовал себя легко и свободно, кого угодно мог рассмешить, разговорить, обаять, расположить к себе, одурачить. Кого угодно, только не Железных леди отечественного розлива. Перед ними он с детства робел, чувствовал себя беспомощным и прозрачным. А главное — виноватым. Откуда бралось чувство вины, Джокер не понимал. Загадка какая-то!
Наконец они одолели подъем и вышли на поляну с шатром. Почти одновременно с ними на ту же поляну, но с другой стороны, поднялась еще одна тройка: парень-проводник и двое участников. Пройдя метров тридцать, Джокер узнал Василия и Мадонну. Он жадно вгляделся в их лица, но, как ни старался, заметить какую-нибудь перемену в них ему не удалось. Василий выглядел таким же непробиваемо спокойным, Мадонна — такой же взвинченной, как и до жеребьевки. То ли их конверты оказались пустыми, то ли они виртуозные притворщики, то ли им просто наплевать, в каком качестве участвовать в игре.