Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]
Шрифт:
Василий кивнул.
— И тоже рано, — продолжала Мадонна. — А эта явилась чуть не в двенадцать. И ковыляла еле-еле. Видно, ногу повредила, когда с дерева прыгала. Ну, что скажешь, спикер, есть у меня основания?
Василию, как беспристрастному председателю суда, следовало бы сейчас спросить остальных, не желает ли высказаться кто-нибудь еще. Но он вдруг печенкой почувствовал, что, если сию минуту не заступится за девчушку, остальные по разным соображениям ухватятся за возможность вынести ей смертный приговор.
— Скажу, что вы поторопились с выводами, мадемуазель, — ответил он сухо. — Ковыляние ковылянию рознь. В молодости я занимался легкой атлетикой и могу отличить хромоту, вызванную травмой, от хромоты неподготовленного человека, перегрузившегося на тренировке. Как вы знаете, вчера мы втроем осматривали остров. Прошли километров пятнадцать, то и дело взбираясь на камни. Под конец прогулки я заметил, что Соня едва передвигает ноги, и подумал еще, что сегодня ей придется тяжко. Короче, я не верю, что после такой нагрузки Соня была в состоянии совершать киллерские подвиги. Да она просто на дерево не влезла бы. Не говоря уже о том, чтобы после убийства спуститься на берег к своей стоянке, а потом подняться сюда. Это совершенно исключено, — показывая всем своим видом, что вопрос для обсуждения закрыт, Василий обвел игроков вопрошающим взглядом.
— У кого-нибудь есть еще предположения?
Поскольку других предположений ни у кого не возникло, первое заседание суда закончилось бескровно.
Союзники
Соню трясло, колотило, как в лихорадке. Девушка прилагала титанические усилия, чтобы справиться с собой, но ничего не помогало. По-видимому, аукнулся паралич, сковавший Соню во время выступления Мадонны.
Она не знала, сколько времени прошло после окончания судебного заседания. Час? Два? Остальные участники давно уже сменили батарейки к видеокамерам и разошлись по стоянкам. Скверно, что она не ушла вместе со всеми. Если киллер не решит взять выходной после удачной операции, ничто не помешает ему устроить засаду на тропе, ведущей к Сониному лагерю.
«Может, оно и к лучшему, — уговаривала себя Соня, судорожно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. — Еще одного такого суда мне не вынести. Я свихнусь или окочурюсь от ужаса. Киллер, по крайней мере, постарается убить быстро, чтобы я не успела поднять шум. Если повезет, то испугаться не успею. Или даже понять, что происходит. Мгновенная смерть — это почти счастье. Куда приятнее, чем медленно сходить с ума в ожидании очередного суда и приговора».
Вдруг она услышала шаги за спиной. «Нет! Нет! — закричало все ее существо. — Я не хочу умирать!» И, сорвавшись с места, девушка бросилась бежать.
Когда Соня домчалась до деревьев и упала, споткнувшись о корень, силы окончательно покинули ее. «Пусть уж скорее! — думала она, жадно хватая ртом воздух. — Чего ты ждешь, придурок?»
Прошло минут пять, прежде чем до Сони дошло, что никто ее не преследует. Примерно столько же понадобилось, чтобы встать и обернуться.
У шатра, в нескольких метрах от нее, стоял Василий. Близорукая Соня не могла разобрать выражения его лица, но поза — руки в карманах, слегка ссутуленные плечи, слегка согнутая в колене нога — свидетельствовала об отсутствии агрессивных намерений. К тому же нелогично убивать человека, которому только что спас жизнь. Если бы Василий хотел ее смерти, он просто позволил бы собранию идти своим чередом.
И Соня медленно двинулась ему навстречу.
— Простите, что напугал, — сказал Василий, когда она приблизилась. — Я должен был сообразить, что вы можете принять меня за убийцу.
— Спасибо, что не погнались за мной. Этого я, наверное, не пережила бы.
— Да уж, вам сегодня досталось, — согласился он. — Я пришел, чтобы проводить вас до стоянки. Хотел предложить себя в провожатые сразу после собрания, да мне напомнили, что я обещал переписать стенограмму на свой плеер. Мы ходили вчетвером, поэтому я вас не позвал. Подумал, что вы не будете рады обществу.
— Тонкое наблюдение, — усмехнулась Соня. — Если честно, я при всем желании не смогла бы составить вам компанию.
Василий ничего не сказал, лишь посмотрел на нее с состраданием.
— Хотите узнать, какого черта я приперлась на остров? — с вызовом спросила Соня.
Он покачал головой:
— Нет. Догадываюсь, что не от хорошей жизни. А подробности мне ни к чему.
— Зачем же вы тогда спасали меня на суде? Зачем пришли сейчас? — вырвалось у нее.
— Хотите верьте, хотите нет, но я пекусь об интересах организатора, — серьезно произнес Василий. — По словам вчерашнего распорядителя, они старались подобрать участников игры так, чтобы у всех были равные шансы. Но чем дольше я за вами наблюдаю, тем яснее понимаю, что их система отбора дала сбой. Вы не производите впечатления человека, который сможет выстоять против других участников. Прошу прощения, но ни ваша физическая форма, ни особенности характера не внушают надежды на благополучный исход такого противостояния. Я всего лишь пытаюсь немного уравнять шансы.
— Уравнять шансы, проводив меня до стоянки? — ехидно уточнила Соня и отвернулась, чтобы спрятать пылающее лицо от внимательных зелено-карих глаз и бесстрастного глазка видеокамеры.
— Ну, говоря по чести, предложение проводить вас — только первое звено в моем коварном замысле, — признался Василий и улыбнулся. — Победив в процессе прогулки вашу осторожность, под конец я предложил бы вам устроить общую стоянку.
— Хорошая мысль. Только зачем ждать конца прогулки? Вы уже победили мою природную осторожность, — радостно отозвалась девушка.
Марго ждала наступления ночи со все возрастающим нетерпением. Она устала от общества, от пустых разговоров, бесконечных гаданий на тему «кто убийца?», обсуждений сегодняшнего судебного разбирательства и возмутительного поведения спикера. Устала от физиономий своих «союзников», их голосов, мельтешения, хозяйственных хлопот. Господи, ну почему от нее не отвяжутся?
Впрочем, она сама вчера согласилась с предложением держаться вместе с девяти утра и до полуночи. В полночь начиналось время дежурств. Сегодня Марго выпало дежурить первой — с двенадцати до трех. И она торопила время в ожидании часа, когда Джокер и эта крашеная шлюшка пойдут спать, оставив ее, наконец, в покое.
Теперь она жалела, что дала Джокеру себя уговорить. Уходящий день показал, что превращение судебного разбирательства в жестокий фарс, все участники которого наперегонки голосуют за смерть первой же предложенной жертвы, не так неизбежно, как поначалу думала Марго. Киллера она не боялась. Правила игры ставят его (или ее) в невыгодное положение по сравнению с жертвой, имеющей право защищаться любыми способами.
Может быть, расторгнуть дурацкий договор? Или потерпеть, не настраивать против себя нынешних союзников? Учитывая легкость, с какой Марго наживала врагов, поддержка двух человек дорогого стоит. С другой стороны, нет никакой гарантии, что она, озверев от постоянной толкучки, не сорвется на них завтра же. Тут нельзя торопиться, нужно хорошенько все обдумать. А как обдумаешь, если тебя непрерывно дергают? Когда же они, наконец, уберутся и оставят ее одну? В начале двенадцатого она не выдержала.