Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]
Шрифт:
Василий кашлянул и выразительно показал глазами на Соню и Мадонну, имея в виду, что после вчерашнего судебного заседания им нежелательно оставаться наедине. Но Джокер намека не понял.
— Так вы сходите со мной?
— Я бы подождал кого-нибудь еще, — смущенно пробормотал Василий. — Не стоит бросать здесь девушек одних.
Джокер удивленно посмотрел на него.
— Ах да! Второй киллер… Я не подумал. Но… может быть, тогда сходим все вместе? — он умоляюще посмотрел на Мадонну и Соню.
Соня — потрясенная, испуганная — нашла в себе силы кивнуть. Мадонна помотала головой.
— Не пойду. Я уже натерпелась этого ужаса. Идите, коли хотите. Киллера я не боюсь, — и она выложила на стол пистолет.
Они уже подошли к нужной тропе вниз, когда на плато с другой стороны от шатра поднялся Иеремия. Увидев его, Джокер неожиданно передумал.
— Ладно, чего уж там, давайте подождем Жанну.
И они вернулись в шатер.
Жанна поднялась к общему лагерю почти в одиннадцать, и Василий объявил, что они не успеют осмотреть место убийства и вернуться к началу обязательного заседания в двенадцать.
Жанна мысленно выругала себя за неудачно выбранное время появления. Помимо всего прочего, тягостное тоскливое ожидание действовало ей на нервы, хотя, вообще-то, на нервы она никогда не жаловалась. Слабые нервы — удел баловней судьбы, счастливиц, которые не знают более суровых испытаний, чем испорченная прическа. Для тех же, кто находится с судьбой в состоянии непрерывной войны, слабые нервы — непозволительная роскошь.
В разговор никто из пятерых, сидящих за столом, вступать явно не желал. Оставалось только сидеть и гадать, кто из них киллер. Но с тем же успехом можно гадать на кофейной гуще, потому что выражения лиц и позы товарищей по несчастью Жанне ни о чем не говорили. Василий привычно ушел в себя. Мадонна прикорнула, уткнувшись лбом в руки. Иеремия сидел, как истукан, вперив взор в пространство. Джокер, вопреки обыкновению, не улыбался и не пытался острить, но поди пойми, что это означает. Соня, как всегда, испугана и несчастна. Хотя… Нет, пожалуй, не как всегда. Что-то новенькое появилось в этих круглых шоколадных глазках. Как бы понять, что именно?
И вдруг в памяти всплыли строчки Окуджавы:
Надежды маленький оркестрик Под управлением любви.В первую минуту Жанна решила, что подсознание сыграло с ней глупую шутку. Какой оркестрик? Какая любовь? Но, посмотрев еще раз на девушку, она поняла, что именно изменилось в Соне. Из вечно испуганного взгляда ушло тупое смирение. Девушка по-прежнему боялась, но боялась иначе: в ее страхе появился протест. Похоже, она нашла в себе нечто, ради чего стоит жить. Господи, неужто девочка действительно влюбилась? Когда же она успела? И в кого? Ладно, над этим не стоит ломать голову: рано или поздно Соня обязательно себя выдаст. А пока нужно разобраться с другими игроками. И Жанна испытующе посмотрела на Василия.
При взгляде на него на ум пришли строки из любимого Омара Хайяма, но стихи больше говорили о характере Василия, чем о его игровом статусе. То же повторилось с Иеремией и Джокером. И только разглядывание Мадонны принесло неожиданный результат. «Мне жизнь глядит в глаза и пятится от страха…» Неужели это ответ? Мадонна — киллер?
— Двенадцать, — объявил Василий, вторгаясь в мысли Жанны. — У кого-нибудь есть желание сменить меня на должности спикера? Нет? Тогда объявляю заседание открытым и сразу же вношу предложение сделать перерыв для прояснения обстоятельств гибели Марго, которую, по свидетельству Джокера и Мадонны, убили минувшей ночью. Кто за, прошу поднять руки.
Расследование
Джокер сам себя не понимал. Он ведь знал, на что подписывался. В самую первую встречу, разглядывая товарищей по несчастью, прекрасно отдавал себе отчет, что по меньшей мере половина из них в ближайшем будущем станут трупами. Отчего же его так развезло? Ведь по большому счету Марго ему даже не нравилась. Но он ничего не мог поделать со слезами — они то и дело наворачивались на глаза. Идти оставалось совсем недолго. Да, вон оно — сдвоенное дерево, растущее узкой буквой V на краю ямы, где они нашли тело Марго.
— Что, пришли? — спросил Василий, когда Джокер замедлил шаг.
— Почти, — ответил он, не обернувшись, и показал рукой: — Там.
Василий обратился к спутникам:
— Мы почти на месте. Внимательно смотрите по сторонам. Ночью шел дождь, земля размокла, и киллер почти наверняка оставил следы. Если заметите что-нибудь похожее, дайте знать. При известном везении можно наткнуться на четкий отпечаток, а потом поискать соответствующую обувь.
— Э-э! — послышался протестующий возглас Мадонны. — Мы с Джокером тут уже были. Этак вы сошьете нам дело!
— Нет, если найдем другие отпечатки. Покажите-ка ваши подошвы, чтобы мы знали, какие следы исключить. Как думаете, вы там основательно наследили?
— Я — да, — ответил Джокер. — Особенно во второй раз, когда накрывал тело. Обошел со всех сторон, чтобы камнями пленку прижать.
А Мадонна, по-моему, в яму не спускалась, стояла на краю. Но за ямой ее следов тоже, должно быть, хватает. Она довольно долго там топталась, меня ждала.
— Жаль. Но, может быть, нам еще повезет. Ладно, пошли.
В яму спустились только Иеремия и Василий, а Джокер решил пока побродить вокруг, поискать следы и медленно побрел вниз по тропе. «Почему Марго ушла так далеко от лагеря? — думал он. Игорь — Пошла прогуляться? Ночью, в дождь? Без предупреждения? Тогда, получается, она сама была киллером? Вышла на охоту и столкнулась с коллегой?..»
За размышлениями Джокер не сразу сообразил, что стоит над светлым камнем, торчащим из зарослей папоротника, и разглядывает большое пятно бледно-ржавого цвета — след подошвы, испачканной кровью.
Он обернулся и поискал взглядом другие следы. На влажной земле отпечатков не было, зато чуть левее тропы, на трухлявой коре поваленного дерева обнаружилось серповидное углубление, похоже, оставленное мыском сапога. Соединив мысленно оба следа, Джокер двинулся в сторону ямы, но больше отпечатков не нашел — ни на камнях, ни на почве.
Дойдя до ямы, он увидел, что тело Марго почти полностью обнажено, а Иеремия возится над ним, снимая остатки одежды. Куривший неподалеку Василий сочувственно посмотрел на него.