Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]
Шрифт:
Номер шестой
Их неприкрытый испуг его позабавил. Ниндзя-невидимка, воплощение бесшумной смерти, материализовался на пороге. Он и не ожидал такого эффекта от своей незамысловатой шутки.
Когда он добрался до стойбища, тут никого еще не было. Промаявшись от безделья минут десять, вышел осмотреться и обратил внимание на четыре здоровенные бочки, расставленные по периметру шатра для сбора воды.
Они пока были пусты — видимо, их установили совсем недавно. Ему вдруг пришло в голову, что будет забавно спрятаться в одной из этих емкостей и подглядеть за тем, кто придет следующим.
Сказано — сделано. Он прыгнул в ржавую бочку и присел на корточки.
Мужик, возникший в поле зрения через несколько минут, повел себя совсем неинтересно. Вошел в шатер, постоял немного, потом сел на ближайшую скамью, уставился в пространство прямо перед собой и больше не шелохнулся.
Вылезать из бочки было обидно, да и выглядело бы это глупо, поэтому он решил дождаться кого-нибудь еще, а потом, улучив момент, когда завяжется разговор, незаметно выбраться.
Но и тут ему не повезло. Девчонка, которая появилась в шатре следом за мужиком, оказалась не из разговорчивых. На вид — типичная болтушка: маленькая, кругленькая, румяная, кучерявая, а на деле — бука букой. Нырнув под тент, она выбрала себе место подальше от мужчины, присела и замерла. Мужик покосился на нее, понял, что к общению малышка не расположена, и тут же снова выключился.
Потом к ним присоединилась взвинченная до предела субтильная деваха с внешностью дешевой потаскухи и повадками мелкой хищницы.
— Привет наемным самоубийцам! — неприятный голос, высокий и резкий, вызывал в мозгу навязчивое видение битой посуды. — А где остальные?
— И вам доброго утра, — подчеркнуто вежливо ответил мужик. — Боюсь, мы не располагаем интересующей вас информацией.
Потом появился неприятный тип с начальственными замашками и попытался было вовлечь присутствующих в обсуждение неустроенности быта на острове, но, видимо, сочувствия аудитории не вызвал — никто его не поддержал. После двух-трех реплик, повисших в воздухе, начальственный тип угрюмо притих.
И только тетке, прибывшей к месту общего сбора пятой, более-менее удалось завладеть общим вниманием. Эта, похоже, вообще принадлежала к категории женщин, которым удается все, за исключением разве что личной жизни. Как такая умелая, в высшей степени компетентная особа могла попасть в команду неудачников, оставалось непонятным.
Компетентная дамочка отвлекла внимание публики на себя, и он сумел незаметно выбраться из убежища.
Интересно все-таки, как они сюда попали?
И вздрюченная девица Мадонна, и далеко не пугливый мужичок Василий, и крепкой закваски компетентная Жанна, и робкая неприветливая Соня, и надутый индюк Виктор Степанович?
История падения самого Джокера была незатейливой. Милый беспечный молодой человек, везунчик по жизни, пал жертвой рулетки. Фортуна, подразнив его немного, вдруг решительно повернулась спиной, а он и не заметил этого, продолжая играть. И заигрался. Крутые пацаны предъявили «законные» претензии на недвижимость, встретили противодействие со стороны его банка-кредитора и поставили Джокеру ультиматум: или он в течение двух месяцев возвращает долг с процентами, или его ждет на редкость неприятная преждевременная кончина. Тогда он впервые в жизни по-настоящему струхнул. Но фортуна тут же смилостивилась — ему на глаза попалось объявление в газете. На волне удачи Джокер прошел отборочный тур и попал в число счастливчиков, премированных поездкой на этот остров и деньгами, которые с лихвой перекрывали его долг бандитам и даже банку. Теперь оставалось только вернуться живым, получить щедрые премиальные, и все будет путем. Ну а если не повезет — что ж, его хотя бы убьют быстро и без лишних мучений.
Но вот остальные — почему они завербовались в «солдаты удачи»? Их-то что заставило очертя голову ринуться в авантюру, которая наверняка кажется им апофеозом безнравственности?
Ну вот, пожалуйста, еще одна! Заносчивая красотка из числа чистеньких, аккуратных, правильных девочек. Пришла, встала поодаль, под шатер не заходит, смотрит брезгливо, будто на отбросы общества. Ну что, поняла, как глупо выглядишь? Надумала присоединиться к товарищам по несчастью? Вот так-то лучше! А голос очень даже ничего — приятный, мелодичный.
— Добрый день, если, конечно, он для вас добрый. Вы, наверное, уже успели познакомиться? А меня зовут Маргарита. Можно Марго.
Номер седьмой
Она должна взять себя в руки. Должна улыбаться, очаровывать, демонстрировать интерес, внимание, сочувствие, симпатию. Ни в коем случае не показывать, что она лучше всех. Беда в том, что она так и не сумела научиться этому как следует. Сначала просто не видела необходимости.
С какой это стати она — умная, красивая, одаренная — должна изображать из себя ничтожество?
И перед кем? Захудалый городишко в Псковской области, откуда она родом, населяли сплошь пьяницы и дегенераты. В лучшем случае — примитивные обыватели, способные думать только о ценах, зарплате и огороде.
Ее очевидное превосходство выводило окружающих из себя и создавало ей массу проблем. Учителя придирались к каждой букве в ее тетрадях, а заслуженные пятерки ставили, скрипя зубами. Мальчишки-одноклассники вечно норовили сунуть какую-нибудь пакость в ее портфель или в парту. Девчонки на одно ее появление реагировали издевательскими репликами.
Ее никто никогда не жалел, никто никогда за нее не заступался, не поддерживал. Что ж, она научилась обходиться без понимания и поддержки.
Она всю жизнь мечтала стать певицей, даже сама сочиняла музыку. У нее уже было несколько вполне симпатичных композиций — мелодичных и легко запоминающихся, а главное, вполне подходящих для дебюта.
Поэтому, уложив в большой чемодан одежду, обувь, пару концертных платьев, аттестат, свидетельство об окончании музыкальной школы, дипломы и грамоты, полученные за участие в местных музыкальных фестивалях и конкурсах, учебники, ноты и носовой платочек с деньгами, накопленными матерью за два года, она отправилась в Москву.
Знакомство со столицей вызвало у нее оторопь, почти шок. Она оказалась совершенно не готовой к здешним масштабам и темпам. А главное, к полнейшему бездушию аборигенов. Здесь никому ни до кого не было дела.
Потолкавшись в приемной комиссии в Гнесинке, послушав разговоры абитуриентов, оценив их игру и пение во время подготовки к творческому конкурсу, она с ужасом поняла, что теряется на их фоне. Это там, в своем городишке, она могла считать себя звездой. А среди юных музыкантов, штурмовавших столичные вузы, ее таланты выглядели весьма скромно. Многие кандидаты в студенты были вундеркиндами, лауреатами всероссийских и даже международных конкурсов, их исполнительское мастерство ошеломляло, вызывало зависть и чувство собственной несостоятельности. Вдобавок чуть ли не половина поступавших были детьми музыкантов, знакомых с педагогами училища лично или через друзей и коллег.