Аверс

Розга

— Забирай, — думал Максим не долго и испытал стыдное облегчение, ему самому делать ничего не придется.

— Я своих архаровцев к тебе разверну, — обрадовались на другой стороне. — Подожди немного.

— Жду, — рыкнул Бояринов, возвращая смартфон в карман.

Впрочем, бездеятельным он не остался. Он видел не хуже Льва, как прижимает к груди плохо перевязанную невразумительной тряпкой правую руку, пересохшие губы и в целом лихорадочный вид.

— Белый сходи за водой и аптечку принеси, — коротко велел он, присаживаясь рядом с Аркадием на корточки и потянувшись к его перемотанной руке.

Неудачливый похититель постарался отодвинуться от него, отталкивая левой рукой, с ходу заработав крепкий профилактический

удар в челюсть. В голове вспыхнуло маленькое солнце и погасло, настолько впечатляющим оказался.

— Отвяжись от меня, пижон, — сопротивлялся Аркадий.

— Еще раз огрызнешься, зубами подавишься, — пришпилил его к земле голосом и взглядом Максим, словно коллекционную бабочку английской булавкой к бархатной подушке.

Аркадий вдруг утратил всю борзость, она вытекла из него газом из воздушного шарика, он обмяк и больше не трепыхался. Максим завладел его рукой, развязал и осмотрел рану, казалась страшнее чем есть, кожа содрана, в одном месте глубоко. Залил перекисью, постаравшись промокнуть потеки засохшей крови, перебинтовал практически профессионально. Заставил напиться воды из принесенной бутылки. Аркадий сделал пару глотков и отставил ее рядом с собой.

— Допей до конца, — настаивал Бояринов, глядя на него с беспокойством. Он прекрасно знал систему и понимал, что в ближайшие сутки, а то и двое Аркадий будет лишен элементарных человеческих условий: воды, еды, туалета, возможности поспать, умыться.

Аркадий его послушался, выхлебал до конца.

— Теперь ты будешь меня убивать? — спросил, скривив бледные губы в подобии жалкой улыбки, поднимая на поднявшегося во весь рост Бояринова воспаленные глаза.

— Не буду, — твердо пообещал мужчина, снова переживая волну облегчения.

Лекций он Аркадию не читал, не высказывал свое отношение к его поступкам, не считал нужным. Жизнь Аркадия сильно изменится, навсегда, парень вполне обойдется без его ценного мнения. Прибывшие оперативники первым делом одели на Аркадия наручники и поволокли его на улицу. Максим с охраной вышел следом, видел, как Аркадию поставили подножку, и он упал, сильно приложившись поврежденной рукой. Натура рванула вперед, на выручку. Максим остался на месте, прикрывая глаза. Он прекрасно понимал, что Аркадий заслужил, его несчастья лишь начинаются. Но знать умом и чувствовать совершенно разные понятия, совсем отключить эмоции ему не под силу.

В свою машину сел на заднее сиденье, предпочитал рулить, но не теперь. Длинный день, он гнал Аркадия, как борзая лисицу на охоте по свежему следу. Догнал, глупая оказалась лиса, непредусмотрительная, а он нигде не ошибся, сильно устал, нужно домой, под контрастный душ и в кровать.

Глава 25. Вина

Ника не осталась в больнице, она цеплялась за Льва, позволив себя осмотреть врачам после долгих уговоров и с условием, что он останется в кабинете. Она повторяла снова и снова, что хочет домой, не останется, жалобно просила себя не бросать. Ее повреждения требовали внимания и ухода, но не госпитализации. Ей вкололи успокоительное, врач все же собирался придержать ее на несколько дней, но под давлением Льва признал: можно лечиться дома. Выписал кучу лекарств, тут же доставленных из аптеки.

Смело и хитро защищающаяся от Аркадия девушка в присутствии Льва превратилась в полноводный ручей, даже три ручья, плакала, не останавливаясь, и жалась к нему. Начала затихать, когда добрались до квартиры. От врача Лев знал, что Нике чудом удалось избежать самого страшного — изнасилования. Ему интересно откуда вообще взялся Аркадий в их жизни, спрашивать с нее сейчас слишком жестоко. Ника постоянно просила и жадно пила воду, на вопрос про еду, отрицательно мотала головой, желудок сжался в камень и принимать пищу не способен. Слабое успокоительное постепенно теряло действие. И пережитый

кошмар поднимался во весь рост, нависал над ней, распахивал кожистые крылья, заполоняя собой мир вокруг. Находящийся при ней неотлучно Лев не знал, чем помочь. Ника сильно испачкалась в багажнике и потом в подвале, одежда превратилась в грязные, порванные тряпки. Он боялся ее раздевать, боялся отвести в ванну и выкупать. Поймал себя на том, что сопереживание к девушке скорее вредит ей, чем помогает. Встряхнулся и решительно начал приводить ее в порядок, малышке так станет легче, нечего медлить.

Повел ее в ванную комнату при когда-то выделенной спальне, оставшейся совершенно бесхозной. Здесь хранилось большинство ее уходовых средств, она уходила сюда по утрам прихорашиваться. Включил и отрегулировал воду и начал избавлять ее от одежды. Ника продолжала всхлипывать, совершенно ему не препятствуя, но и не помогала. Смотрела ему в лицо, стараясь поймать взгляд и страшась увидеть в его глазах первые признаки отчуждения. Это она виновата. Во всем, что произошло. В том, что Льву пришлось мчаться на ее поиски и вытаскивать ее грязную и жалкую из подпола. И страшнее признаться ему, что она была с Аркадием в отношениях. Безумие Аркадия пачкало ее и уличало, она словно делила с ним его отклонения на двоих. Поровну. Совершенно разумная, сохранившая хладнокровие, попав в лапы Аркадия, она разом потерялась, избавившись от него. Прошлое грозило сломать ее, сдавливало грудную клетку так, что почти слышался хруст костей.

Лев раздел ее донага, смотрел на ее истерзанное тело, одновременно пылая от гнева и холодея от ужаса. Какая же сволочь могла так поступить с нежной девочкой? Как у него рука поднялась? Его садистские наклонности полностью удовлетворялись слабыми розовыми следами и, изредка, синяками, сходящими за пару дней. Он никогда себе не позволял прилагать лишнюю силу. Миролюбивый, в целом добродушный, склонный в любой ситуации искать выгодные сторонам компромисс, Терновский жестоко пожалел, что оставил Аркадия своему другу. Он бы ему с удовольствием кости переломал. Он тоже чувствовал вину, не уберег, не защитил. Повинуясь сильному душевному порыву, он схватил Нику в объятия, беспорядочно покрывая поцелуями поврежденную щеку, спускаясь ниже, прикасаясь губами к каждой ссадине от ремня, не пропуская кровоподтеки, будто поцелуи могли ее немедленно исцелить.

— Ты что? Ты что? — шептала Ника. — Я же грязная. Не надо. Помоги мне в ванну забраться.

Странно, но от его неожиданного нападения, им обоим полегчало. Ника совсем перестала плакать. Морщилась от соприкосновения воды к поврежденной коже. В ванне подобрала коленки к груди, не расправилась и не избавилась от напряжения, как бывает в горячей воде. Тепло все же действовало, постепенно она зашевелилась, начала отмываться. Лев не уходил, сел рядом с ванной на пол, положил руку на бортик и присматривал за ней, чтобы никто не уволок. Пока, по живому, им мерещились чудища в каждом шорохе. Ника купалась долго, спустила мыльную воду и набрала еще, по-прежнему ютясь в самом углу, поджав губы рассматривала свои переломанные ногти, четыре не уцелели. Психика выставляла защитные щиты и сосредотачивала ее на пустяках, отвлекая от более важного и тем спасая.

— Как ты меня нашел так быстро? — не поднимая головы спросила она у Льва.

Это все Бояринов. Он способен найти одного единственного крота на гектаре свежевспаханной земли, при условии, что его удастся заинтересовать в поисках и заставить оторвать задницу от удобного поместилища. Удавалось далеко не всегда, хотя Терновскому он бы не отказал. Никто не умалял умственных способностей Максима, но еще ему чертовски везло, засовывал нос именно туда, куда надо, по наитию. Лев не собирался признавать заслуги Максима вслух перед своей девушкой, предпочел просто рассказать, не упоминая личного вклада отдельных личностей и не присваивая его себе.