Августина лучше всех
Шрифт:
Мисса О’Боз раздумывала недолго. Пунцовая от внезапно свалившегося на голову счастья, она резко кивнула, и я смогла прочитать по ее губам «да». Затем девушка вдруг отрывисто рассмеялась и тут же приложила свободную руку к глазам.
Вокруг раздались ахи, вздохи и даже аплодисменты, а я почувствовала, как резко похолодели руки и кровь отлила от лица.
Чьи-то ладони легли мне на плечи.
— Ты вся белая. В обморок собралась падать? — Терри пробрался ко мне с другого конца зала.
В моей голове звучало только
— Я хочу уехать, — пробормотала я. — Мы можем сейчас уехать?
Терри посадил меня на какую-то кушетку и пошел искать мать. Я тем временем смотрела на толпу, окружившую Флору и Ролана, и не могла понять, как все эти люди могли такое допустить? Какие тут могут быть поздравления? Почему никто ничего не скажет? Не спасет глупую влюбленную дурочку?
Нора, знаю, что пишу сумбурно, события скомканы. Но мне хочется побыстрее разделаться с этими минутами своей жизни, проскочить их не останавливаясь и больше не возвращаться.
В экипаже крестной висела гнетущая тишина, даже Кабачок в кои-то веки забился в дальний угол и не шевелился.
Я сидела, завернувшись в шаль гессы Версавии, под ее же любопытствующим взглядом. Надо отдать крестной должное, хотя бы в этот момент она молчала.
— Не думал, что тебе так нравится Ролан, — раздраженно бросил Терри, после того как удобно устроил и меня, и мать.
— А я думала, что тебе нравится Лунара, — буркнула я и заметила, как взгляд крестной стал прямо-таки испепеляющим.
— А кто первый полез обниматься?!
— Я? Обниматься? Вообще во всем ты виноват, ты и твои тайны! Почему ты не рассказал, как на самом деле ушел из армии?! Все из-за тебя!
Терри явно не ожидал такого нападения, поэтому вспылил в ответ.
— Мои тайны?! Мои?! А кто пишет письма и не отправляет их?! Кому ты пишешь?
— Не твое дело!
Я замерла, тоже застигнутая врасплох, и только краем глаза уловила движение со стороны крестной.
— Наверняка подруге, которая вышла замуж за твоего возлюбленного, не так ли, Августина? — безжалостно произнесла гесса Версавия. — Ты думаешь, я не узнаю серьги, которые подарила твоей матери? Или что давнее недопонимание не позволит мне написать Зенону Кермезу? Сегодня пришел ответ.
Нора, думаю, дальше рассказывать не имеет смысла, мне и так пришлось собрать последнюю смелость, чтобы дописать это письмо.
Прости меня, если сможешь. Я правда не хотела быть ни неблагодарной, ни заносчивой, ни глупой.
Я не хотела никаких проблем ни для кого.
Но вот что из этого вышло.
Я не надеюсь, что ты пришлешь мне ответ, но очень его жду.
Все еще твоя,
Августина
Записка
Записка, отправленная вместе с посылкой из Белого Яра 2 сентября
Дорогая Нора, ты, верно, сильно удивишься, получив эту посылку после стольких дней молчания с моей стороны, особенно когда откроешь ее и обнаружишь внутри стопку писем.
Их ровно тринадцать (несчастливое число) — я пересчитала и пронумеровала каждое.
Не знаю, как ты отнесешься к тому, что я готовлюсь тебе рассказать, и будешь ли по-прежнему называть меня подругой или вычеркнешь из своей жизни навсегда, но события вчерашнего вечера заставили меня по-иному взглянуть на многие вещи.
Мне сложно в этом признаться, но я не просто уехала в гости к крестной на материк. Я сбежала с Иланки от всего, что мне дорого и что составляло мою жизнь. Мне было невыносимо оставаться на плантациях или в Елизваре, а уж тем более ехать на побережье, туда, где вы с Виктором собирались провести медовый месяц.
Причиной тому мои чувства, в которых, как мне кажется, я не имела никакого морального права признаться тебе раньше.
…Я полюбила Виктора с первого взгляда, с первого слова и первого танца, того самого, на мое восемнадцатилетие. Отсутствие титула, приличного состояния — ничто не имело для меня значения. Одна его улыбка стоила всех званий и богатств в мире.
Он не случайно стал частым гостем в нашем доме — я искала любой повод, чтобы пригласить нового знакомого. И поначалу мне казалось, что Виктор отвечает мне если не равной, то все же обнадеживающей симпатией.
Да и что могло пойти не так? Мне с самого детства твердили, что более завидной невесты на Иланке не найти. У меня было все: титул, наследство, земли, сила, даже слишком много силы, и миловидное личико, хотя всего вышеперечисленного было бы достаточно и без него.
Какой мужчина мог мне отказать?
Так думала моя семья, и, конечно, так думала я до того самого бунта в Елизваре, который изменил все.
Многие тогда расстались с жизнью, мне же пришлось распрощаться с иллюзиями.
Помнишь, когда толпа иланкийцев окружила дом судьи и последним препятствием между разъяренными людьми и гостями стали лишь несколько солдат с винтовками у ограды, Виктор спрятал женщин и детей на чердак? Последнее место, куда могли добраться бунтовщики.
Даже в то мгновение, когда он на прощание сжал твою руку, я была безнадежно слепа.
Ты не знаешь, куда после этого он отправил меня…
На крыльцо дома, вместе с еще парой гессов, владевших боевой магией.
Я едва держалась на подкашивающихся ногах и смотрела на беснующуюся толпу у ворот, раскрытые в криках рты, искаженные гневом лица. Эти люди были тысячу раз правы в своей ярости — правосудие должно быть для всех одно. Но я знала, что, если они прорвутся за ворота, у меня не будет иного выхода, как выпустить огонь, жечь всех, не разбирая на чужих и своих.
«Целители не имеют права отнимать жизнь», — твердили нам в институте.