Авиация и космонавтика 2011 09
Шрифт:
Самолет и без того был самым «пожилым» в полку, имея почтенный возраст — он прослужил уже 20 лет, однако состояние машины признали удовлетворительным для восстановления. Наскоро устранив основные повреждения на месте, самолет перегнали в Фергану. Перелет прошел с выпущенными шасси, убирать которые не рискнули из-за состояния машины, и без того державшейся «на честном слове». Ремонт выполнялся совместными силами воинской части и бригады ташкентского авиазавода, для решения ряда сложных вопросов пришлось вызывать и представителей ОКБ Антонова. Восстанавливали самолет больше полугода, потребовалась замена многих агрегатов, но в конце концов его вернули в строй.
Прошло всего четыре недели, и произошло новое происшествие с Ан-12 200-й эскадрильи, на этот раз с куда более тяжелыми последствиями. 16 сентября 1983 года самолет Ан-12БП с экипажем летчика 1-го класса капитана А.М. Матыцина из ферганского полка выполнял рейс с грузом почты в Шинданд. При
Стрелок кормовых пушек, увидев, что под самолетом мелькает уже не бетонка, а грунт, тут же сориентировался и принял спасительное решение: дернув за ручку аварийного люка, он вывалился из самолета за секунду перед ударом и взрывом. Прокатившись по земле, прапорщик Виктор Земсков с переломами и ушибами не мог даже отползти от бушующего пожара, где гибли его товарищи. И все-таки стрелок мог считать, что ему крепко повезло — он был единственным, выжившим в катастрофе. Никому из членов погибшего экипажа не успело исполниться и тридцати лет…
Словно по наущению, очередное происшествие приключилось ровно через месяц и снова в Хосте. При всем значении здешнего аэродрома, на нем не было советского гарнизона, не несли дежурство подразделения авиации 40-й армии и рассчитывать на вертолетное прикрытие там не приходилось. 16 октября 1983 года прибывший в Хост Ан-12БП капитана Залетинского из состава 200-й отаэ стоял под разгрузкой, когда начался минометный обстрел аэродрома. Первые же разрывы накрыли стоянку, изрешетив самолет осколками. Ранения получили трое из пяти членов экипажа, однако летчики решили использовать оставшуюся возможность и уходить из-под огня. Прервав выгрузку и один за другим запуская двигатели уже на рулении, летчики вывели самолет на полосу, подняли машину в воздух и увели на Кабул. Один из двигателей так и не вышел на режим из-за повреждений топливной системы, однако удалось кое-как набрать высоту, перевалить через горный хребет высотой за четыре километра и благополучно добраться до места.
При осмотре самолета обнаружили свыше 350 пробоин в фюзеляже, рулях, элеронах и закрылках. Повреждены были задние подпольные баки в фюзеляже, бак-кессон правого крыла, тяги управления рулем направления, трубопроводы топливной, гидравлической и кислородной систем. Для ремонта самолет перегнали из Кабула на «свою» базу в Баграме, где совместными усилиями техсостава транспортной эскадрильи и соседей из истребительного полка привели в более-менее нормальное летное состояние, позволявшее машине перелететь в Союз для капитального ремонта. На будущее экипажам транспортников была дана рекомендация: «В целях снижения возможных потерь по аэродромам назначения для сокращения времени пребывания на аэродромах предусмотреть погрузку и выгрузку самолетов без выключения двигателей».
Даже в сравнении с Хостом настоящим испытанием выглядели полеты в Фарах и Зарандж на восточном направлении, где местные «аэропорты» выглядели убого даже по афганским меркам. Специального оснащения, светового и радиотехнического, аэродромы вовсе не имели, проблемой была даже нормальная связь, а грунтовая полоса после нескольких посадок разбивалась до совершенно непотребного состояния. Все руководство полетами осуществлялось кем-нибудь из командиров кораблей с помощью солдата-связиста, загодя доставляемых туда на Ан-26 (они именовались «группой руководства полетами сокращенного состава»). Полеты в Зарандж, лежавший в солончаках на иранской границе, были эпизодическими, однако Фарах являлся узловым пунктом в населенной речной долине Фарахруд, где сходилось множество торговых и караванных путей, имел важное значение для контроля округи и всего направления. Людное, по афганским меркам, место требовало контроля и постоянной поддержки находившихся здесь подразделений советского 371-го мотострелкового полка и 21-й пехотной бригады афганцев, тем более, что через Фарах пролегала стратегическая автотрасса, опоясывавшая весь Афганистан.
Новое происшествие не заставило себя ожидать. Всего через три месяца, 18 января 1984 года, вместе с разбившимся Ан-12 погиб экипаж Л. В. Верижникова. Смена дальневосточников из 930-го втап прибыла для работы в Афганистане в составе 200-й эскадрильи в июле 1983 года. Все проведенные здесь полгода летчикам пришлось работать буквально без передышки, и у командира с помощником значились по 370 боевых вылетов, притом что правый
Не прошло и месяца, как в поломке серьезно пострадал Ан-12БП из состава 50-го осап. При посадке в Баграме экипаж подполковника К. Мостового «приложил» машину так, что сложилась правая стойка шасси. Самолет вынесло с полосы, поврежденными оказались фюзеляж, консоль и винты двух двигателей. По счастью, никто из 40 пассажиров, находившихся на борту, не пострадал, а самолет после ремонта с заменой стойки и двух силовых установок вернулся в строй.
Высокая интенсивность боевой работы и большой налет авиатехники в сочетании с крайне неблагоприятными условиями эксплуатации делали особо ответственной работу технического состава. Внимания и усилий здесь требовалось гораздо больше, поскольку сам износ и неисправности в местной обстановке тоже носили специфический характер. Летние температуры и нагрев под солнечными лучами вели к пересыханию и растрескиванию резиновых мембран, прокладок и прочих деталей, преждевременно выходили из строя герметические уплотнения, шланги, портилась, окислялась, быстро выплавлялась и вымывалась смазка узлов и шарниров. Вездесущая и всюду проникающая пыль и песок особо вредили двигателям, у которых в результате пылевой эрозии быстро истачивались детали проточной части, особенно небольшие лопатки последних ступеней турбовинтовых двигателей.
Топливо часто было изрядно грязным, поскольку доставляли его обычно в незакрытых емкостях (водители знали, что закупоренная цистерна взрывается при попадании, а при открытой крышке пары улетучиваются и дело может обойтись без взрыва от простой пробоины, которую не составит труда законопатить, для чего под рукой держали набор вытесанных из дерева чопов-затычек). Керосин на заправку шел порядочно замусоренным, с недопустимым дома содержанием песка и грязи, видимых даже на глаз. При проверке оказывалось, что на тонну керосина набиралось до килограмма и больше песка. В результате быстро засорялись топливные и масляные фильтры, забивавшиеся смолистой черной грязью, страдали воздушные фильтры и жиклеры топливной автоматики, что грозило ухудшением запуска и приемистости, «зависанием» оборотов и их рассогласованием по силовым установкам («вилкой» оборотов), забросами температуры газов за турбиной. Для борьбы с этими напастями требовалось гораздо чаще промывать фильтры на ультразвуковой установке, «выбивающей» даже мелкие засевшие частицы мусора, что предписывалось делать каждые 10–15 часов наработки (дома этим занимались разве что в ходе 100-часовых регламентных работ). В жару отмечалось быстрое коксование топлива и масел с осаждением вязких продуктов и шлаков на форсунках и фильтрах, пыль и песок проникали в масляные полости двигателя через уплотнения, вызывая быстрый износ контактных деталей и подшипниковых узлов, а закупорка масляных жиклеров могла привести к масляному голоданию подшипников. В других шарнирных узлах и парах попадание песка и пыли в смазку образовывало настоящую абразивную смесь, а разложение смазки с образованием органических кислот только способствовало коррозии.
Попадая в узлы электрооборудования, пыль и песок ускоряли износ коллекторов генераторов и электродвигателей, быстро «летели» щетки, случались пробои, «гуляли» параметры электроснабжения. Такими же неприятностями сопровождалось скопление пыли в радиооборудовании, приводившее к перегреву и отказам генераторных систем. Большие суточные перепады температур, от дневной жары до прохлады ночью, сопровождались осаждением обильной росы, затекавшей во всевозможные зазоры и полости, вызывая повышенную коррозию даже в здешнем сухом климате. Этому способствовало также разрушение защитных покрытий с растрескиванием красочного слоя из- за тех же температурных скачков и абразивного ветрового влияния. Сама пыль, поднимаемая ветрами с солончаков, содержала агрессивные сульфаты и хлориды, в сочетании с росой дававшие крайне едкую «химию». При проникновении в топливную, масляную и гидравлическую систему эти компоненты способствовали разъеданию прецизионных узлов и развитию коррозионной усталости, причем отмечалось, что образовавшаяся среда приводит к коррозии практически всех авиационных металлов и сплавов, в том числе высокопрочных и легированных сталей, которые в нормальных условиях считаются нержавеющими.