Авиация и Время 1996 № 05 (19)
Шрифт:
Таким образом, действия советской авиации на южном фланге огромного фронта были наиболее успешными. Отразив первые налеты, черноморские летчики уже вечером первого дня войны начали готовить ответный удар по главной базе румынского флота Констанце.
Ju 88А-4 из KG 51 “Эдельвейс”
Сбитый Не 112 ВВС Румынии
Подводя итоги первого дня войны, советские книги и документы обычно оценивают
Прежде всего, немцы оказались очень настойчивыми в достижении целей. Так, в 10-й САД первый удар застал врасплох только 74-й ШАП п-ка Васильева. Остальные полки успели рассредоточить материальную часть. 123-й ИАП основные потери понес при пятом налете, а 33-й ИАП - в четвертом. В последнем случае девятка Bf 109 сумела обмануть бдительность постов ВНОС, подкравшись на предельно малой высоте, и в 40-минутной штурмовке сожгла 21 И-16 и 5 И-153. [20] Полк потерял боеспособность.
Тактика немецкой авиации состояла в чередовании налетов истребителей и бомбардировщиков, мелкими и средними группами, что зависело от советского противодействия. А поскольку на многих аэродромах вообще не было средств ПВО, а на других имелось по одному-два зенитных пулемета, отсутствовали элементарные укрытия для личного состава, то люфтваффе действовали очень эффективно и практически безнаказанно. Например, аэродром 122-го ИАП около Лиды подвергался четырем налетам немецких бомбардировщиков без всякого прикрытия истребителями. Воздушные победы, о которых заявили в этот день летчики полка, вызывают большие сомнения.
Перед войной в СССР мало кто сомневался, что бои развернутся вблизи практических потолков самолетов. Летчиков учили: кто владеет высотой - тот I господствует. В действительности немецкая авиация действовала на малых, а иногда - предельно малых высотах, и в этих условиях пилоты новых МиГ-3 и Як-1 не могли оказать ей достойное сопротивление. В немецких отчетах указывалось, что нередко летчики И-18 (так в них поначалу называли МиГ-3), ведя бой на малых высотах, не справлялись с пилотированием, срывались в штопор и разбивались. Известно также, что много самолетов новыхтипов потерпели аварии при взлетах и посадках. Надо согласиться с И.А.Гулясом, что тяжесть первых боев “легла на плечи ветеранов”: И-16, И-15бис, И-153, СБ. [21] Во многих случаях неосвоенные МиГ и и “пешки” оказывались бесполезным балластом.
Лишь отдельные командиры сумели организовать использование в бою новых машин. Кроме уже упомянутых комполков Путивко, В.Н.Орлова, В.П.Иванова, надо отметить командира 28-го ИАП м-ра Н.Ф.Демидова, сумевшего с успехом применить МиГи с двумя подкрыльевыми пулеметами. Полк сражался не столь активно, как, скажем, 67-й ИАП, но успел к вечеру выполнить 114 боевых вылетов и доложил о 6 сбитых. [11] В отличие от многих других приграничных | истребительных полков, летчики 28-го ИАП выполнили несколько штурмовок дивой силы противника и вели бои преимущественно с “мессершмиттами". О победах над последними сообщили л-нты А. Подкрятов, Н.Тимохин, П.Велигор. Кто из них сбил немецкого аса обер-л-та В. Штанге (W.Stange) из III/JG3 - остаюсь неизвестно.
Немаловажной составной частью успеха немцев стала высокая выучка экипажей, полученная в боях над Польшей, Францией, Англией. Значительным боевым опытом обладал не только командный, но и рядовой состав люфтваффе. Например, в эскадре JG 51 к июню 1941 г. известными асами были как коммодор и командиры групп, так и младшие офицеры: И.Приллер (J.Priller) - 20 побед, Г.Бэр (Н.Ваг) - 17 побед, Г.Стайдер (H.Staiger) - 12 и др. [22] Уже первые стычки показали, что в групповых боях безусловное превосходство - у немецких летчиков. Хотя многие советские пилоты были отличными пилотажниками и бесстрашно бросались в схватку, они уступали врагу в умении взаимодействовать в бою, слетанности пар, четверок, групп.
Неожиданно для советского командования противник в широких масштабах применил мелкие осколочные бомбы. По мнению руководства люфтваффе, эффект мог быть достигнут лишь при массированном использовании нового оружия. Поэтому к началу лета были подготовлены запасы из 2298500 двухкилограммовых SD-2 и 1152950 десятикилограммовых SD-10 [23], в то время как ранее они использовались лишь в единичных случаях. В бомбоотсеках многих двухмоторных бомбардировщиков были установлены кассеты, куда загружали 360 SD-2 или 60-70 SD-10. Другим вариантом использования мелких бомб были контейнеры АВ-250, которые подвешивались под крыльями Ju 87, Bf 109, Bf 110 и др. АВ-250 вмещал 96 SD-2 или 17 SD-10 и раскрывался, не долетая до земли. При использовании кассет оптимальная высота бомбометания была около 500 м, а с контейнерами - несколько больше. В обоих случаях на земле образовывались как бы ковровые дорожки, которые наверняка поражали стоящие самолеты, автотранспорт, не спрятавшиеся в укрытиях войска. По образному выражению Г.Новарры (H.Nowarra), “целый ливень этих сатанинских яиц прошел над русскими аэродромами”. [24] Но он же отметил, что бомбы SD-2 и особенно SD-10 взрывались при малейших вибрациях и застревали в решетках кассет. После того, как без воздействия противника взорвались в воздухе один Ju 88А и один Do 17Z, командующий 2-м ВФ А. Кессельринг ограничил использование мелких осколочных бомб.
Начавшаяся война показала, что советское командование, в т.ч. командование ВВС оказалось не способно управлять войсками в сложившейся ситуации. Изучая приказы первого дня, приходится признать, что они, в большинстве, отдавались без учета реальной обстановки или опаздывали. Так, из штаба ВВС Западного округа в полдень в штаб 10-й САД поступила шифротелеграмма: "Перебазирование в Пинск утверждаю. Больше инициативы, маневрируйте аэродромами. Таюрский". [20] К моменту расшифровки телеграмы больше половины самолетов дивизии уже оказались потерянными.
Соединения дальнебомбардировоч- -юй авиации не пострадали на аэродромах. Распоряжение командования ВВС о приведении частей авиакорпусов в боевую готовность было передано в 6 ч 44 мин. И что же? “На всех аэродромах начались митинги, - записано в официальной хронике АДД.
– Летчики, штурманы, техники, младшие авиаспециалисты клялись сражаться с врагом до полного его разгрома, заверяли Родину, партию, народ...”. [25] Только около 10 часов генералом П.Ф.Жигаревым была поставлена задача 3-му авиакорпусу по уничтожению скоплений вражеских войск в районе Сувалок, и лишь в 13 ч 40 мин первые бомбардировщики начали взлет. Таким образом, более семи часов первой половины дня оказались упущены.
Нельзя сбрасывать со счетов и психологический фактор. Обратимся к воспоминаниям командующего Северным флотом адмирала А.Г.Головко. После того, как 17 июня немецкий самолет-разведчик совершил безнаказанный рейд, адмирал записал в дневнике: “Побывав на батареях, я задавал командирам один и тот же вопрос: почему не стреляли, несмотря на инструкции открывать огонь? Получил один и тот же ответ: не открывали из-за боязни что-либо напутать. То есть инструкции инструкциями, а сознание большинства из нас продолжало механически подчиняться общей нацеленности последних лет: не поддаваться на провокацию, не давать повода к инцидентам, могущим вызвать мало-мальский конфликт и послужить формальным предлогом для развязывания войны". [26]
На одном из аэродромов Румынского Королевского воздушного флота
Теперь хорошо известно, что с октября 1939 г. до 22 июня 1941 г. более 500 раз немецкие самолеты вторгались в воздушное пространство СССР, в т.ч. 152 раза - в 1941 г. Советские посты ВНОС сообщали о пролетах разведчиков над территорией приграничных округов, командиры наносили маршруты полетов на специальные карты, докладывали в Генеральный штаб. Но инструкция запрещала зенитной артиллерии открывать огонь, а истребителям сбивать нарушителей. Требовалось “предложить им приземлиться на один из советских аэродромов", но немецкие самолеты свободно уходили на свою территорию. Все это сильно дезорганизовывало силы ПВО. Неудивительно, что сознание многих летчиков, зенитчиков утром 22-го еще не перестроилось на военный лад. Например, в 374-м отдельном зенитном дивизионе, прикрывавшем Ковель и считавшемся одним из наиболее боеспособных, командир приказал открыть огонь по группе немецких самолетов, сбрасывавших бомбы, только после настойчивых требований инспектирующей комиссии.