Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
– Возьми. Вкусные, – протянул я ему несколько конфет.
Мальчик сомневался, но я сам взял его руку и вкложил сладости.
– Обригадо, – перекрикнул шум двигателей малец, поблагодарив меня и убежав на своё место.
Разбег по полосе и вот мы снова в воздухе. Лететь, наверняка, не долго. Правда, теперь, насколько я помню по истории, мы будем ближе к району боевых действий.
Смотря в иллюминатор, я наблюдал, как меняется природа. Побережье сменилось саванной, а она переросла в горный хребет. Зелёные холмы перетекали в глубокие расщелины с густыми лесами. Все, как и во сне. И также спокойно.
Мощный удар в правую сторону и самолёт начало кренить. Тут же грузовая кабина погрузилась в серую непроглядную мглу. Меня отбросило на пол, который стал скользким от жидкости. В нос ударил едкий запах керосина.
Сфокусировав зрение, я увидел на полу лежащих людей, чья кровь смешивалась с топливом. А самолёт продолжал нестись вниз.
Глава 2
Дышать очень тяжело. Сильно болит голова. В глазах по-прежнему темно. Пошевелится трудно. Всё тело болит и что-то неведомое не даёт мне подняться.
– Сергеич, – раздался где-то сверху шёпот Бубко.
В глазах постепенно появляется видимость. Чувствую, что я лежу на земле, уткнувшись носом во влажный песок. Он прилип к моим щекам и слегка хрустит на зубах. С трудом поднял голову и заметил рядом с собой всех техников, летевших со мной, и Вениамина Бубко, сидящего рядом и уныло смотрящего на меня.
– Что случилось? – спросил я, пытаясь подняться на ноги.
– Сергеич, этого не надо делать. Они, вроде, сказали сидеть, – зашипел на меня Бубко.
– Кто это они? – спросил я и тут же получил ответ на свой вопрос.
Меня кто-то сзади толкнул в спину, приложившись чем-то металлическим. Попал прямо в один из позвонков, и это было очень чувствительно.
Превозмогая болезненные ощущения, я сел и повернулся к тому, кто приземлил меня на пятую точку. Надо мной стоял здоровенный чернокожий боец. И он не производил впечатление дружественного мне жителя Анголы.
С его лица стекали капли пота, капая на мощные плечи. Вены на бицепсах сильно напряглись. Сам повстанец был одет в измазанную грязью форму и берет с небольшой приколотой эмблемой. На ней я смог разглядеть чёрного петуха на фоне солнца. Знак, который является одним из символов УНИТА.
Он что-то прокричал, нагнувшись и дыхнув откровенной тухлятиной на меня. Слюни полетели прямо мне в лицо, заставляя содрогнуться от этого неприятного запаха изо рта.
Когда этот красавец закончил со своей репликой на португальском, я осмотрелся по сторонам. Вокруг меня сидело несколько человек, которые некоторое время назад летели со мной в самолёте. Все раненые, побитые и испуганные. Только Бубко и мужики, распивавшие вино на борту, сохраняли внешнее спокойствие.
Повстанцев, стороживших нас, было шестеро. Здоровяк, что забыл почистить в этом году зубы, ходил и тыкал во всех автоматом Калашникова с зарубками на прикладе. Наверняка, кажадая означает определённое «достижение» в борьбе с правящей партией. На поясе болтался острый тесак мачете, а за спиной заткнут за ремень пистолет Беретта. Явный признак того, что парень – непростой боец.
Половина – откровенные доходяги, еле-еле стоявшие на ногах со старыми ППШ-41, оснащённых барабанными магазинами, в руках. Наверняка дают подобный раритет в армии УНИТА не самым главным воинам. Да и форма на них не по размеру – рваная футболка, брюки и истоптанные ботинки, на голове кепка тёмно-оливкового цвета. Рядом стояла ещё парочка повстанцев с оружием и лицами полными ненависти к нам. Эти более подготовленные – советские штык-ножи на поясе и винтовки G-3 западноевропейского производства. Возможно, наследие бывшей колониальной империи Португалии.
О чём они говорили, разобрать было невозможно. Очень часто звучало слово «касадорес», значение которого я не знал. Не готовился я лететь в Анголу, да и местный язык не думал изучать.
– Вон, наш самолёт, – указал мне Бубко на торчащий киль Ан-12 в паре сотнях метров из-за деревьев.
Оттуда раздавались радостные возгласы на португальском. Похоже, что УНИТовцы смогли найти что-то ценное среди наших вещей.
В голове начали появляться обрывки того, как же мы оказались на земле. Начал вспоминать, как Ан-12 резко пошёл вниз, после попадания ракеты, а другое – нас и не могло сбить. Затем выравнивание и по фюзеляжу застучали что-то сильно застучало. Определённо, это были кроны деревьев. Видимо, пилоты смогли посадить самолёт на брюхо. Только где они сами?
С такого расстояния не понять характер повреждений борта, но его вряд ли удастся снова поднять. От самолёта шёл чёрный дым, а запах горелого ощущался так же отчётливо, как и вонь от наших надзирателей.
Основное внимание они уделяли своим главным врагам – военнослужащим правительственных войск, которые летели с нами на самолёте и остались в живых. В душе я обрадовался, что и мальчуган остался живой, но выглядел он очень плохо. Скорее всего, получил травмы в самолёте – голова разбита, рука сломана. Он держался за неё и нервно поглаживал, выслушивая слова поддержки от отца.
– Что с нами будет? Только что приехали, – переживал Вениамин.
Главный из повстанцев вынул из-за пояса мачете и, с дьявольской ухмылкой, пошёл в сторону ангольцев.
– Пока ничего. Мы им нужны живые, – сказал я, но получил болезненный толчок прикладом в плечо от одного из дохляков.
Не такой уж он и слабый, хотя видно, что у него дрожат пальцы, когда он сжимает барабанный магазин своего ППШ.
Если я правильно рассуждаю, нас просто уведут в плен и там начнут допрашивать. Причём в дело вступят и советники из ЮАР, и советники из ЦРУ. Таких тут хватает сейчас. А вот с представителями правительственных войск и с этим пацаном, неизвестно, как они поступят.
Из громкой реплики здоровенного УНИТовца, понято, что он сейчас выступает с программными речами их лидера Савимби. А может просто пытается запугать всех нас.
– Он что хочет сделать, Сергеич? – шепнул мне Бубко, когда УНИТовец стал по очереди каждому из ангольцев приставлять к горлу мачете.
– Ты же знаешь, что в гражданскую войну в плен попадать не стоит, – тихо ответил я и опять меня решили успокоить, ударив прикладом ППШ в плечо.
А Веньку Бубко не трогают УНИТовцы! Всё мне достаётся.