Авиатор: назад в СССР
Шрифт:
Уже перед сруливанием с полосы, Нестеров сказал вернуться на стартовый канал, и в ушах сразу продолжилось «звуковое кипение».
— Для тех, кто не знает, спешка нужна в трёх случаях. При ловле блох и при поносе! Третий, если кто не знает, подойдёт лично, и я расскажу, — выдал в эфир реплику Добров. Видать, достали мужика!
На разборе начался полный разнос. Как это обычно бывает, когда руководит командир и у него хорошее настроение, каждый пытается ему его испортить. Досталось и Нестерову, который не отвечал на запросы. Отмазка о неисправности
— Вы, товарищ майор, не первый раз «попадаетесь» с таким отказом. Знаете правило трёх раз? — спросил он, повернувшись со своего места.
Что сегодня за день? Цифры обладают просто каким-то магическим символизмом. То «три случая» спешки, теперь логические «три раза», а дальше будет восемь правил бойцовского клуба?
— Готов изложить в рапорте свою версию событий, товарищ подполковник, — сказал Нестеров.
— А что скажет курсант Родин? — спросил у меня Грабля.
— Товарищ подполковник, согласно Инструкции летчику Л-29, мною были проверены все автоматы защиты сети и целостность подключения разъёма шлемофона...
— Вы это смогли сделать при заходе с имитацией отказа двигателя? Сказки не рассказывайте, Родин! — воскликнул Грабля.
— Дмитрий Александрович, это не занимает много времени, — сказал Добров. — Вы же летали с Родиным, знаете его способности. Я тоже их оценил.
— Курсант вполне способен оценить это за доли секунды, — подтвердил Нестеров, но Граблин не замечал этих объяснений и продолжил сверлить меня взглядом.
— И что, Родин дальше было? Если, вы начали действовать согласно инструкции, почему не выполнили все действия до конца? — продолжал допрос Грабля.
— Я слышал все команды руководителя полётами и выполнял их, — сказал я, посмотрев на Дрброва, который кивнул в знак согласия с моими действиями.
— Насколько я знаю, это не запрещает нам выполнять посадку, Дмитрий Александрович. Написано мелким шрифтом..., — продолжил после меня Нестеров, но командир полка решил вмешаться.
— Думаю, достаточно споров, товарищи офицеры! — громко сказал Добров, обрезая все трения между нами. — Присаживайтесь оба. Вот весь список «достижений» сегодняшнего летного дня. Дмитрий Саныч, зачитайте.
Количество косяков на этой лётной смене превысило все мыслимые и не мыслимые размеры. Граблин с плохо скрываемой улыбкой доводил сегодняшние нарушения и отказы.
— Итого, мы имеем три порванных пневматика, два отказа двигателя на запуске, десять перелетов при заходе на посадку. Да, и один уникум умудрился разбить фонарь после заруливания, забыв стравить давление... — докладывал замечания Граблин, перечитывая лист, который ему передал Добров.
— Что-нибудь ещё есть, товарищи? — спросил полковник, останавливая чтение заместителя по летной подготовке. — Если ничего больше нет, завтра в каждой лётной группе провести зачёт по радиообмену. И только попробует кто-то в следующий раз создать бульканье в эфире.
В
Самостоятельный вылет, пожалуй, самый сложный элемент в лётном обучении. Это тот самый момент, когда тебя выпустят в полёт одного без инструктора. В самолёте ты будешь один, и уже тебе никто не поможет правильно вести машину на посадку. Но для начала, тебя снова проэкзаменует проверяющий.
Обычно это комэска или его заместитель, но бывают случаи, когда и вышестоящие должностные лица. Похоже, что моей группе и выпадет допускаться с кем-то из начальства.
— Повезло остальным группам, — негодовал Макс. — Комфортно слетали с комэской и его заместителем. Теперь вот и самостоятельно уже летают. Мы-то чего отстаём постоянно?
— Да не ной! Всё идет ровно и своим чередом. Зато мы на дополнительных полетах больше налёт сделали, — сказал Костя.
— Ага, счастья полные штаны! Нервы с этими дополнительными только себе испортили, — продолжал жаловаться Курков.
— Макс, давай ромашки тебе заварим? Говорят, помогает с нервами! — сказал я, похлопав товарища по плечу.
— Дежурный по роте на выход! — крикнул дневальный, когда дверь со скрипом открылась.
— Расслабься! Где мой племянник? Бардин Костя? — кричал кто-то на входе в расположение.
В темно-синем лётном комбинезоне и фуражке на центральном проходе стоял тучного вида человек. Костян явно его знал и со всех ног бросился к нему.
— Василь Саныч! Какими судьбами? — поздоровался он с этим лётчиком и крепко обнял его.
— Пролётом так сказать. С учений летим в родную Беларусь. Ты как? Самостоятельных ещё не было?
— Сейчас вывозные заканчиваем и будем на допуск вылетать. Вы к нам в гости летом не собираетесь? — спросил Костя. Его глаза буквально горели при взгляде на своего родственника.
— Не знаю. Посмотрим в полку ещё дел много. Друзья твои? — кивнул он в нашу сторону. — Пойдём, поздороваюсь хоть.
Дядя Кости оказался очень хорошим мужиком. Раздал всем конфеты, а в бытовку его подчинённые занесли два ящика «Буратино».
— Не трясётесь, мужики? — спросил он перед уходом.
— Нет, конечно! Василий Александрович, а тяжело на вертолёте летать? — спросил я. — Там же надо в трёх проекциях работать постоянно.
— Это ты верно сказал. У нас в Пугачёве могут и медведя научить летать. Было бы желание! Если надумаете, и не пойдут полёты на самолётах, сразу в вертолётные училища проситесь. А потом ко мне в Беларусь. Я вас там научу.
Невероятные встречи мне дарит эта новая жизнь! Вот и сейчас в расположении казармы я пообщался с этим мужественным человеком.
Полковник Водолажский Василий Александрович, командир вертолётного полка. Именно под его началом, авиационная группа будет ликвидировать последствия аварии на Чернобыльской АЭС.